Красные и белые - Олег Витальевич Будницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По этим соображениям нас заставляют платить деньгами; я не вхожу в детали, не описываю вам тех предложений рассрочек, которые, с одной стороны, крайне ограничивают количество отпускаемых материалов, а с другой – связывают нашу будущую торговлю, – скажу только, что, благодаря этому, благодаря требованию денег, которые у нас подходят к концу, Врангель не получает от французов того, что ему нужно, и становится больно вспомнить о том, насколько лучше англичане помогали Деникину. Другое, не менее важное осложнение, то, что мы не владеем Донецким бассейном, что мы уголь покупаем, в том числе и у Вас, и этот расход пожирает все наши средства с невероятной быстротой. Между тем, вывоз из той части, которую занимает Врангель, крайне ограничен; он мог бы вывозить в лучшем случае хлеб, который на руках у мужиков и недоступен без товаров на обмен.
Словом, прежний ложный круг. Он еще гораздо более трагичен, чем при Деникине, так как, с одной стороны, его возможности несравненно меньше, чем при Деникине, а с другой стороны, благодаря отсутствию угля и английской помощи, в той же [степени] возросли его потребности. Словом, здесь, если смотреть хладнокровно, мы находимся накануне катастрофы. Можно ясно представить тот день и час, когда никаких денег в распоряжении Врангеля не останется, и мы взлетим на воздух. При этом совершенно очевидно, что никаким вывозом этих денег достать нельзя, что необходима какая-то кредитная операция. Я скажу прямо, что отношение врангелевского правительства к этому вопросу напоминало мне минутами дворян-помещиков доброго старого времени: они разводили культурное хозяйство, учитывали по пальцам все предстоящие доходы и забывали только то, что через несколько дней предстоял платеж процентов в банк, которых в их распоряжении не было. Для них было до такой степени ясно, что извлечь нужные деньги из хозяйства было невозможно, что они на это и не покушались, но как-то не могли допустить мысли, что их дворянское гнездо пойдет с молотка, и потому смутно верили, что кто-то их выручит; не то американский дядюшка с наследством, не то свершится чудо, и им вернут какой-либо их старый долг.
Минутами я встречал в этом вопросе на Юге ту же инстинктивную веру: не может быть, чтобы все дело рухнуло из‐за отсутствия помощи, «Европа» этого не допустит; «Америка» деньги даст. Этого рода иллюзии я встречал и у Врангеля, и даже иногда у Струве; у него, правда, все это коренилось на глубоком убеждении, что деньги дадут под военные успехи, что все дело в них. Меньше всего делает себе иллюзий Кривошеин, который смотрел на вопрос, как на вопрос действительно трагический…
…Крым, в отличие от Деникина, пойдет решительно на все, чтобы достать денег. Деникин не хотел отдавать угля, хотя миллионы тонн у него лежали в портах; этот уголь он предназначал для восстановления промышленности центра России. Деникин оставил три месяца без ответа предложение французского правительства, сделанное им в слиянии и в согласии с некоторыми русскими обществами, и где могла выйти очень выгодная операция с американскими стоками (акциями. – О. Б.), в результате которой мы получали и валюту, и кредит на амуницию. Деникинскому правительству условия казались невыгодными, и он три месяца не отвечал, ответил тогда, когда он потерял почти всю территорию, но и тогда ответил отказом, что производило не то смешное, не то жалкое впечатление; сейчас там иные настроения и иная политика. Там не остановятся ни перед какими жертвами и ни перед какими обязательствами, чтобы достать деньги, но возможности очень слабы. Вывозить нечего, а изменить свою обычную осторожность с тем, чтобы захватить богатые базы вроде Донецкого района или Кавказа, значило бы для Врангеля изменить всему своему военному пониманию. В этом лежит трудность.
Но, с другой стороны, то, что касается внутренней экономической политики, то здесь, в общем, господствуют здравые понятия; основное желание Кривошеина возможно больше поощрять частную предприимчивость, товарообмен; привлекать иностранные капиталы, иностранных предпринимателей, не торгуясь с ними за ту выгоду, которую они могут извлечь… Но, конечно, в настоящее время действительность еще очень далека от этого идеала. Министр торговли пока там некий Налбандов, это местный житель, правого направления, но, по общему отзыву ярых его противников, безукоризненно честный человек. Но он упрям, недоверчив, хотел делать все сам, своими руками, больше всего боится, как бы его не обманули и как бы казну не обворовали, и в результате этого создается большая волокита, важные дела застревают где-то в центре, и жалобы на Налбандова единодушны. Кривошеин вовсе не стоит за него, как это инсинуирует заграничная эмиграционная публика, которая от ничегонеделанья изощряет свое остроумие в искании подвохов и политических козней; Кривошеин лично был бы рад от него отделаться. Но всякий раз, когда мы сталкиваемся с необходимостью нового назначения, мы лицом к лицу оказываемся с основным злом нашей жизни – отсутствием подходящих людей; а из подходящих большинство предпочитают жизнь за границей или нести частную службу, чем ехать в Крым и жить на том нищенском жаловании, которое здесь получают все чиновники, даже министры…
Теперь, чтобы сокращать размеры моего письма, хочу Вам уже более кратко коснуться некоторых иных сторон. Во-первых, о тех опасностях, которые я вижу в Крыму. Кроме первой и, главное, основной, т. е. нашего абсолютного отсутствия людей, которые умели бы совмещать требования идеи с практическими приемами, кроме этой первой трудности, я еще вижу три политические в тех настроениях, которые здесь накапливаются. Я вижу, в общем, три политические опасности: 1) опасность милитаризма, 2) реакции и 3) эмиграции.
Опасность милитаризма я ясно ощутил, когда столкнулся совершенно случайно с одним из типичных представителей нашего офицерства и членом военных офицерских организаций; у меня были к ним письма; поэтому они ко мне питали доверие и с большой откровенностью рассказали мне свои чаяния и желания. Это совершенно новая психология, я бы сказал, сколок с большевизма; они из него усвоили и политическую, и социальную программу. В области политической они тоже хотят диктатуры, жестокой, беспощадной и централизованной; для них Врангель, и особенно его правительство из штатских – это все слюнтяи и кисляи, которые, наверное, проиграют русское дело. Нужен диктатор, Кромвель, Бонапарт или что-нибудь в этом роде, конечно, непременно военный, так как военные есть единственная реальная сила, которая действует, а не болтает.