Assassins Creed. Ренессанс - Оливер Боуден

Приближаясь к вершине, молодой человек услышал приглушенные голоса. Одолев последние метры, он перелез через парапет и оказался на площадке под крышей. Посередине камни пола были очищены от пыли и сора. По периметру этого чистого круга стояли семеро ассасинов, лица которых скрывали капюшоны. В центре Эцио увидел небольшую жаровню, где пылал огонь.

Паола взяла его за руку и ввела в круг. Марио затянул нараспев:

– Laa shay’a waqi’un moutlaq bale kouloun moumkine… Эти слова, произносимые нашими предшественниками, лежат в основе нашего Кредо…

Выйдя вперед, Макиавелли сурово посмотрел на Эцио:

– Там, где другие слепо следуют за истиной, помни…

Младший Аудиторе вдруг понял, что знает окончание фразы, как будто произносил ее всю жизнь.

– Ничто не истинно.

– Там, где другие ограничены нравственными и иными законами, – продолжал Макиавелли, – помни…

– Все дозволено.

– Мы трудимся во тьме, дабы служить свету. Мы – ассасины, – произнес Макиавелли.

Собравшиеся повторяли в унисон:

– Ничто не истинно, все дозволено. Ничто не истинно, все дозволено. Ничто не истинно, все дозволено…

Марио взял Эцио за левую руку.

– Пора, – сказал он племяннику. – Современные ассасины не столь категоричны, как наши предшественники. Мы уже не требуем, чтобы вступающий в наши ряды жертвовал безымянным пальцем. Но печать, которую мы ставим, остается с человеком навсегда… Ты готов примкнуть к нам?

Словно во сне, но почему-то зная, как надо поступать и чего ждать, Эцио протянул свою руку.

– Готов, – без колебаний ответил он.

Антонио вытащил из жаровни устройство для клеймения, похожее на небольшие щипцы, и велел Эцио согнуть все пальцы, оставив безымянный.

– Больно будет совсем немного, брат, – предупредил Антонио. – Сам знаешь: нам многое доставляет боль.

Антонио поднес полукружия к основанию безымянного пальца Эцио и нажал рычаг. Запахло горелой кожей, но младший Аудиторе даже не вздрогнул. Главарь воров быстро убрал щипцы. Ассасины откинули капюшоны и окружили нового члена братства. Дядя Марио с гордостью похлопал племянника по спине. Теодора открыла склянку с густой прозрачной жидкостью, которой осторожно смазала место ожога.

– Это успокоит боль, – сказала она. – Мы гордимся тобой.

К Эцио подошел Макиавелли и многозначительно кивнул:

– Benvenuto[135], Эцио. Теперь ты – один из нас. Остается лишь завершить церемонию посвящения, а потом, друг мой, нас ждут серьезные дела.

Сказав это, Макиавелли глянул вниз, на копны сена, расставленные вокруг колокольни. Фураж для конюшен Дворца дожей. Отсюда они казались маленькими пятачками, куда невозможно приземлиться с достаточной точностью. Однако Макиавелли так и сделал. Полы его плаща развевались на ветру, пока длился полет. Затем прыгнули и все остальные. Эцио с ужасом и восхищением следил за безупречным приземлением каждого. Потом все семеро посмотрели вверх.

Эцио прекрасно умел перепрыгивать между крышами, однако прыжок с такой высоты был для него настоящим испытанием веры. Сумеет ли он приземлиться в маленький кружок? Однако никакого иного достойного способа спуститься не было. Каждая секунда промедления лишь утяжеляла задачу. Аудиторе несколько раз глубоко втянул в себя воздух и прыгнул в вечернюю темноту, подняв руки над головой и представив, что ныряет в воду.

Ему показалось, что прыжок длился несколько часов. Ветер свистел у него в ушах и складках одежды, ероша ему волосы. Копны сена рванулись ему навстречу. В последнее мгновение он закрыл глаза…

…и провалился в сено! У Эцио перехватило дыхание, но он поднялся на дрожащих ногах и, убедившись, что ничего себе не сломал, возликовал.

К нему подошли Марио с Теодорой.

– Думаю, он нам подходит? – спросил у монахини старший Аудиторе с легкой улыбкой на губах.

Тем же вечером Марио, Макиавелли и Эцио собрались в мастерской Леонардо, рассевшись вокруг его длинного стола, на котором лежал удивительный предмет, стоивший Родриго Борджиа стольких сил и чужих жизней. Все четверо с любопытством и благоговением посматривали на сокровище.

– Потрясающе, – в который уже раз повторил да Винчи. – Просто потрясающе!

– Но что это? – спросил друга Эцио. – И что с ее помощью можно сделать?

– Пока я теряюсь в догадках, – признался художник. – Это странное изделие хранит в себе немало древних тайн, а его устройство… по крайней мере, я ничего подобного нигде и никогда не видел. Механика этой вещи сложностью своей превосходит любые современные машины… Что же касается принципа действия, он мне понятен не больше, чем то, почему Земля вращается вокруг Солнца.

– Ты, наверное, хотел сказать: «Почему Солнце вращается вокруг Земли»? – спросил Марио, удивленно взглянув на Леонардо.

Однако художник смотрел только на диковинную машину, которую осторожно держал в руках, поворачивая в разные стороны. В какой-то момент она, словно почувствовав пристальное внимание к себе, замерцала призрачным светом, шедшим изнутри.

– Эта машина сделана из материалов, которых, согласно законам логики, не существует, – восхищенно продолжал да Винчи. – И вместе с тем это очень древнее устройство.

– О ней упоминается на страницах Кодекса, которые есть у нас, – вставил Марио. – Там приведено ее описание. Кодекс называет эту машину «частицей Эдема».

– А Родриго называл ее Яблоком, – добавил Эцио.

– Что-то вроде яблока с древа познания? – резко спросил Леонардо. – Яблока, которое Ева дала Адаму?

Взгляды всех снова сосредоточились на диковинном предмете. Свечение усилилось, и одновременно возрос его гипнотический эффект. Эцио испытывал не поддающееся объяснению, но нарастающее желание дотронуться до Яблока. От поверхности не исходило ни жара, ни даже тепла, а к удивлению добавилось чувство опасности, которая могла таиться внутри древней машины. Молодому ассасину вдруг подумалось: стоит прикоснуться к поверхности «частицы Эдема», и изнутри вырвутся молнии. Он забыл о своих спутниках. Вокруг стало темно и холодно. Казалось, во всем мире остались только он и этот… предмет.

Рука Эцио сама собой, перестав повиноваться его разуму, потянулась к Яблоку. Пальцы сжали гладкую поверхность.

Первой его реакцией был настоящий шок. Поверхность Яблока выглядела сделанной из неведомого металла, но на ощупь оказалась мягкой и нежной, как женская рука. Более того, она была словно живая! Однако Эцио даже не успел толком подумать об этом. Яблоко светилось все ярче, и в следующее мгновение оттуда вырвался ослепительный вихрь света и красок. Они слагались в непонятные образы. Младший Аудиторе прищурился, глядя на собравшихся. Никколо и Марио отвернулись, плотно закрыв глаза и обхватив голову. Похоже, обоим было страшно и больно. Леонардо застыл как статуя. Его глаза были полны благоговейного ужаса, а рот открыт, как у изумленного ребенка. Эцио снова повернулся к Яблоку. Теперь видения стали более четкими. Появилось что-то вроде большого сада, в котором расхаживали непонятные существа, похожие на чудовищ. Потом он увидел темный город, охваченный многочисленными пожарами, над которым поднимались странные грибовидные облака, высотой превосходя самые высокие соборы и дворцы. Затем молодой ассасин увидел марширующих куда-то солдат, причем они были не похожи на все, что он когда-либо видел. Через мгновение вместо армии появились изможденные люди в полосатой одежде. Другие плетками загоняли их в приземистые кирпичные строения. Эцио почудилось, что он слышит лай собак, которые были у людей с плетками. А позади кирпичных строений торчали высокие трубы, выплевывающие черный дым… Мелькали звезды и планеты, люди в диковинных блестящих доспехах плавали в черном пространстве. Появился еще один Эцио, потом двойники Леонардо, Марио и Никколо. Их число снова удвоилось, учетверилось. Младшему Аудиторе показалось, что само время раздвоилось и превратилось в беспомощную игрушку сильного ветра, бушевавшего в мастерской.

– Останови это! – крикнул кто-то.

Эцио стиснул зубы и, сам не зная почему, обхватил левой рукой правую и уже правой рукой снова коснулся Яблока.

В то же мгновение видения исчезли. Комната обрела свои прежние очертания и пропорции. Все четверо присутствующих посмотрели друг на друга. Никто из них не пострадал. Даже очки Леонардо не съехали у него с носа. А Яблоко лежало на столе – такое обычное, такое маленькое…

Первым заговорил да Винчи.

– Этот предмет ни в коем случае не должен попасть не в те руки, – сказал он. – Человек слабый может мигом лишиться рассудка…

– Согласен, – подхватил Макиавелли. – Мне самому было тяжело, когда все это началось. Я едва верил, что подобное возможно.

Надев перчатки, он осторожно взял Яблоко, убрал в шкатулку и плотно закрыл крышку.

– Как ты думаешь, Испанец знает о свойствах Яблока? – спросил у Макиавелли Эцио. – И способен ли Борджиа управлять им?