Случай на станции Кречетовка - Валерий Владимирович Рябых
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следом как фата-моргана возник образ магической площади перед Grose Bruke (Большим мостом) с впечатляющей скульптурой лосю — тотему города перед гостиницей Kaiserhof, в которой он останавливался, уже офицером. Отлитого в бронзе лося берлинского скульптора Людвига Фордермайера торжественно установили на левом берегу Писсы в двенадцатом году, опять без него. А сами чудные набережные Писсы, увитые пряно пахнущим плющом! А высоченный шпиль Староместской кирхи на черном барабане с готическими аркадами… Ну, и конечно, незабываемый старинный диковинный орган! Божественные хоралы, словно гром, сотрясавшие крестовые своды среднего корабля и боковых нефов, по сей день бередят израненную душу Романа Денисовича. И звучным рефреном по раннему утру раздается набатный звон двух старинных колоколов на церковной башне… Потом гулким эхом трезвон подхватывают звонницы других городских кирок: Зальцбуржской, Новогородской, Kreuzkirche, католической кирхи — костёла Святого Андреаса. Но это будет потом, когда уже взрослым человеком посетит родной город, как говорится, прикоснется к отеческим камням.
А что осталось теперь… Который раз, в редких, но по-детски светлых снах снится одно и тоже, как мальчик десяти лет бодро шагает или вовсе весело бежит по Дarkehmen… В несчетный раз видит юнец, озираясь на яркие вывески отелей, кофеен и магазинчиков, насвистывает фривольную мелодию фокстрота и наслаждается тенистой прохладой густых, пахнущих медом, зеленых лип. Это путь к родному дому. Oh mein Gott!
И следом представились ряды надгробий на Der Alte Friedhof von Gumbinnen, возле двухпролетного Голубого моста через Писсу на Meelbeckstrasse. Здесь на евангелическо-лютеранском участке Kirchhofe погребен его род, род протестантских проповедников и профессоров городской гимназии. И славнее других — доктор филологии Арнольд Иоганн Бертрам (дед Альберта), директор старой гимназии Фридриха II на Konigstrasse в Гумбиннене. Дед окончил Кенигсбергский университет Альбертуса по классу романо-германской филологии. В число наставников факультета входили: Кристиан Август Лобек — именитый немецкий классический филолог и Фридрих Вильгельм Шуберт — видный историк и политик. Сын же Герхард, также выученик Альбертины, преподавал словестность в гимназии и городском реальном училище, явными талантами не блистал, но зато женился на племяннице богача-лесопромышленника Густава Брандта — милой и кроткой фройляйн Кристине, прилежной выпускнице «Цецилиеншуле».
И вот в мае 1888 года у четы Арнольдов родился сын — Альберт. Имя малышу выбирать не пришлось, ибо предки по мужской линии постоянно курили фимиам неповторяемый кенигсбергской альма-матер.
Мальчик физически развитый и необычайно подвижный, любимец деда, он, однако, не внял усилиям профессора — приобщить внука к прелестям немецкой филологии. Все эти Арнимы, Гельдерлины, Гейне, Новалисы, Шеллинги и Шамиссо были юному Арнольду безразличны и даже чужды. Но зато Альберта заворожила немецкая, прусская история и в особенности ее военная составляющая. Тут и противостояние древних германцев римлянам, тут и Крестовые войны, тут и завоевания рыцарских орденов в Прибалтике, и сражения Священной Римской империи германской нации, тут и победоносные походы прусских королей. Альберт боготворил Фридриха Барбароссу, Фридриха Штауфена, прусских Фридрихов, ну и больше остальных — Фридриха Великого. Да, о чем говорить, ибо Гумбиннен изобиловал скульптурами и памятными местами этому королю, в каждой лавчонке или кафешке висел монарший портрет. «Мальчик помешан на этих Фридрихах!», — порой в сердцах раздраженно ворчал дед Иоганн, после неудачной попытки завлечь внука примером иной, избравшей не военную стезю, знаменитой личности. Да, что тут говорить, стоит только ступить за ворота усадьбы… Какой там — реформатор Лютер или гениальный философ Кант… Когда по числу воинских частей, мало что в Восточной Пруссии сравнится с гарнизонным городом на Писсе. В ближайшей округе, на территории городских предместий, да в и черте самого города основательно квартировались: 33-тий фузилерский полк, отдельная пехотная бригада, полк улан «Граф цу Дона», полевой артиллерийский полк «Принца Августа Прусского» (Первый Литовский) со полевыми штабами и многочисленными войсковыми службами. И еще в городе имелись окружные пункты Ландвера, и масса военизированных организаций ветеранов прошедших войн. Любимое занятие малолетнего Альберта — игра в оловянные солдатики. Фигурок у него десятки, облаченных в мундиры не только разных родов войск, но даже и различных держав. Близкие родичи намеренно не покупали ребенку литых болванчиков, чтобы еще больше не искушать ратные фантазии и мечты мальчика. Но зато, это «войско» постоянно приращивалось усердием слуг, и прочего работного люда, желавшего ублажить мальчишку, в надежде получить милость его родителей. Потом, Альберт даже взял за правило обменивать у равнодушных к воинскому делу приятелей свои многочисленные игрушки на безликую оловянную массу, одному ему любезную карликовую орду. А еще, насмотревшись на частые военные парады, да и регулярное, каждодневное передвижение солдат Reichsheer по мощеным мостовым, мальчик уединяясь в тенистом усадебном саду позади дедовского особняка и упорно маршировал, печатая шаг, вытягивая носки детских ботинок. Еins, zwei, Links! Еins, zwei, Links!.. Летом, когда на лопухах, притаившихся в укромных местах садика, появлялись репейники, паренек лепил колючки себе на плечики рубашки или сюртучка, воображая, якобы это эполеты. Дед профессор, наблюдая за внуком из окна кабинета, печально покачивал седой головой, но по врожденной интеллигентности не мог в резкой форме выказать сыну и невестке собственное недовольство: «Вот, мол, растет в семье этакий солдафон… Воспитали из ребенка невесть кого…»
Со временем, взращивая из патриотических книжек тип мышления, свойственный военным людям, мальчик подсознательно стал культивировать в себе некое кастовое превосходство армейских лиц над гражданским сословием. Нет, Альберт не относился с презрением к носителям мирных профессий, не считал тех людьми второго сорта, малодостойными внимания или уважения. Но юный профессорский отпрыск вбил себе в голову, что нет ничего лучше и благородней стези кадрового военного.
Когда подошло время, Альберта приняли в городскую классическую гимназию для мальчиков, расположенную неподалеку от «Большого» моста. Дед-директор — педант по складу характера, для внука заведомо подготовленного к учебе в гимназии, устроил приемные экзамены, как и для остальных детей горожан, поступавших в первый класс.
Массивное, двухэтажное, с боковыми флигелями здание старой Фридрихшуле, еще малышом изученное как пять пальцев, давно уже стало для
