Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах - Андрей Дышев

Звягин вышел на связь с Воблиным и рассказал ему о том, что произошло на площади. Начальник штаба долго молчал. Он думал о том, что Звягин, скотина такая, переложил решение проблемы со своих плеч на его плечи, и теперь Воблину надо было придумать, как перефутболить ответственность с себя куда-нибудь дальше.

— А если разбить дувалы ручными гранатами? — размышлял он вслух. — Женщины разбегутся, и мы возьмем «духов» в кольцо.

— Вы бы пришли сюда и показали, как это делается на практике, — посоветовал Звягин.

— Не умничай, ротный! Умный стал очень… Думаешь, что ты один такой страдалец? Мне тоже геморрой не нужен. Просто на войне каждый должен выполнять свои обязанности. Ты, как командир роты, должен принять решение на своем участке.

— В таком случае я принимаю решение отходить.

— Я тебе сейчас отойду! Я тебе так отойду, что мало не покажется! Ты должен выполнить боевую задачу и завладеть оружием противника! Дай целеуказания артиллерии, пусть накроют позиции противника огнем.

— Повторяю: на позициях противника — женщины. Артиллерия исключается.

— Бля, какие у меня тупые подчиненные попались! Придумать ничего не могут. Сейчас я свяжусь с афганцами, пусть подгоняют к вам танк. Будем таранить дувал.

Не прошло и пяти минут, как на улочке, ведущей к площади, показалась тяжелая боевая машина. Из люка механика-водителя торчала голова молодого усатого афганца. Он улыбнулся, показал на секунду ослепительно белые зубы и кивнул офицерам.

— Пригнали слона, чтобы навел порядок в посудной лавке, — произнес Звягин. — Эх, сейчас начнет наматывать кишки на траки… Нестеров! Будь готов атаковать дом, как только рухнет дувал.

— Всегда готов.

— Только умоляю — береги бойцов.

— Хрен с ними…

— С кем — с ними?

— Не цепляйся к словам. Все ты понимаешь.

— Эх, если бы понимал… Взвод, к бою!! Пока мы не прорвемся за дувал — ни единого выстрела! На рожон не лезть. Никаких подвигов!

— Радист! Передай Воблину, что красная ракета — начало действий.

Ракета, оставляя за собой дым, взвилась в небо.

Дувалы загрохотали. Из бойниц и окон дома били пулеметы, автоматы, винтовки. Пригибаясь, солдаты побежали на площадь. Танк, окутав себя белым дымом, дико взревел и рванулся вперед. Он был уже в нескольких метрах от дувала, как мощный взрыв потряс землю. Боевая машина ослепительно вспыхнула, отшвырнула от себя люки, исковерканные металлические детали, рваные горящие клочья обшивки и зачадила. Звягин был ближе всех к танку, он упал на землю, сбитый взрывной волной. Еще двигаясь по инерции, танк врезался в стену. Раздался глухой удар. Обломки дувала обрушились на броню, подняв тучи пыли. Танк остановился в проеме, закрыв собой проход. Бойцы залегли. Атака захлебнулась.

Звягин, оказавшись ближе всех к танку, крикнул: «Прикройте!» Он вскочил на ноги, схватился за ящик ЗИПа, запрыгнул на броню танка и через секунду скрылся в чадящем люке механика-водителя.

От боевой машины тянуло нестерпимым жаром. Языки пламени выползали из черных проемов башенных люков.

— Командир! — крикнул Нестеров, ужаснувшись отчаянной храбрости ротного. Он тоже вскочил на броню, ударился головой о ствол пушки и тяжело упал у самой башни. Звягин, задыхаясь и кашляя, пытался дотянуться ногой до педали газа и заставить танк проехать еще несколько метров, чтобы освободить проем в дувале. Наконец ему удалось ударить пяткой по педали, танк взревел, дернулся и, превращая в пыль обломки дувала, двинулся вперед, в дым и пыль. Нестеров, едва удержавшись на броне, схватил ротного за плечи и с силой рванул вверх. Потерявший ориентацию, ослепший, оглохший ротный еще пытался сопротивляться. Лицо его было черным от копоти, глаза слезились. Он широко раскрывал рот и что-то хрипло кричал.

— Выползай, командир! — ревел Нестеров. — Сейчас боезапас рванет! — повторял все время Нестеров, вытаскивая грузное тело Звягина из люка.

Он выволок тяжелое тело ротного из люка и вместе с ним свалился на землю, под гусеницы. Бойцы уже вбегали в пролом, стреляя во все стороны и швыряя гранаты в окна дома. Между ними метались обезумевшие от страха женщины и овцы. Истошный крик и блеянье заглушали выстрелы. Бойцы наталкивались на них, сбивали женщин с ног и сами падали на землю, сбитые мягкими телами животных.

Звягин бросился к женщинам, которые из-за охватившей их паники не видели выхода, схватил одну за руку и подтолкнул в сторону пролома.

— На улицу! Барбухай! На улицу! — страшным голосом орал он.

Афганки выли, верещали, падали на землю и накрывали головы руками. Овцы метались по двору, нестерпимо воняло паленой шерстью.

— Прочь, прочь отсюда! — кричал Звягин, пинками разгоняя овец.

Несколько старух разглядели проем и кинулись наружу. Остальная толпа инстинктивно рванула за ними. В узком проходе вмиг образовалась толчея. Ослепшие от ужаса афганки, некоторые с детьми на руках, толкались, спотыкались, отталкивали друг друга, освобождая для себя жизненное пространство, и в конце поглотили Звягина. Он пытался отскочить в сторону, но не успел. Поток людей сбил его с ног. Звягин упал на спину, тут же поднялся с земли, но его сбили опять.

— А, черт! — выругался он, машинально прикрывая лицо и голову.

Нестеров, не останавливаясь, бежал вперед, к стенам дома. С чердака по толпе бил пулемет. Шарыгин стоял около танка, подталкивая бегущих женщин и прикрывая их собой. Внезапно пулеметная трескотня стихла — или у душмана кончились боеприпасы, или он начал отходить вслед за бандой. Всего минуту спустя опять громыхнул взрыв. Чердак дома срезало как ножом, разбитые вдребезги перегородки, оконные рамы, балки взлетели в воздух. Дом загорелся. Кажется, «духи» подорвали свой бастион.

Нестеров забежал в узкую улочку за горящим домом, остановился и оглянулся. Следом за ним, сильно прихрамывая, бежал Воблин. «Откуда он здесь?» — с безразличием подумал Нестеров, прислонился к дувалу спиной, коснулся затылком бугристой глины и посмотрел на небо. Грязные, полные влаги тучи зависли над кишлаком. Ниже, почти над дувалами, плыли клубы черного дыма. Вокруг продолжал грохотать бой. Нестеров отчетливо различал отрывистые команды Воблина, голоса солдат, топот сапог, клацанье затворов. «Только бы не сойти с ума», — вдруг подумал Нестеров, чувствуя страшную усталость и апатию ко всему тому, что происходило вокруг.

Его толкнул Шарыгин с пулеметом в руках, глядя в лицо, заорал:

— Что с вами, товарищ лейтенант? Что с вами?

— Что со мной… Фуй его знает, что со мной…

— У вас кровь на лице! Они уходят в горы, товарищ лейтенант!

— Кто уходит?

— «Духи»! Вон, смотрите!

— Скатертью дорога! Не вздумай их преследовать! У нас много раненых, Шарыгин?

— До фига! И, по-моему, двое убитых…

— Кто?

— Не знаю… Кириенко вроде…

Скалистые горы, поднимающиеся почти отвесной стеной на противоположной стороне кишлака, были похожи на муравейник. По красному гранитному уступу быстро, почти прыжками, поднимались люди. По обе его стороны водоворотом кружились боевые машины пехоты, пушки их были максимально подняты вверх, но не настолько, чтобы достать огнем банду.

Прихрамывая и морщась, к Нестерову подошел Воблин. В одной руке он держал автомат, в другой — двухкассетник «Шарп». Трофей. Под мышками болтались оборванные тесемки бронежилета.

— Жив? — Воблин мельком посмотрел на Нестерова и вновь перевел взгляд на скалу. — Назначай пять человек в группу прикрытия. Ты будешь преследовать банду по уступу, а группа прикроет вас сверху… Левее, в двух километрах отсюда, есть ущелье — вот по нему группа и пойдет.

— Может, вызвать «вертушки»? Они и добьют банду.

— Пока вызовем, пока прилетят — банда уйдет. Надо торопиться. К тому же какая там банда? Громко сказано. Пара недобитых калек.

— У меня люди измотаны.

— Все измотаны, Нестеров! Все! Выполняй приказ! — Воблин, вдруг увидев Шарыгина, добавил: — Вот давай назначай старшим группы этого сержанта. Толковый парень. Мне он нравится…

Нестеров сплюнул, с интересом взглянул на «Шарп».

— Пять человек — это мало. Они сами могут нарваться на «духов». Кто им тогда поможет? Пусть Ашот со своим взводом меня прикроет… И зачем так сильно отрывать группу от нас, гнать ее на вершину горы? «Духи» идут кучно, на хера нужны сейчас широкие маневры?

Воблин, морщась, как от зубной боли, промолчал, стал рассматривать скалы в бинокль.

Под прикрытием брони солдат-фельдшер перевязывал Воблину глубокую ссадину на ноге. Тот хмурился, кряхтел. Лицо начальника штаба было бледным и злым. Рядом переодевался Звягин. Он с трудом стянул с себя грязный и промокший маскхалат, кинул его в люк БМП, надел сверху бронежилета солдатский сухой бушлат и шапку-ушанку. Вартанян лежал на броне, сунув руки под голову, и курил, глядя в небо.