Рассказы о привидениях - Монтегю Родс Джеймс

отсутствовала, но отец с матерью находились в детской; оба были в траурных одеждах, правда, их поведение ничуть не свидетельствовало о трауре. Напротив, они смеялись и оживленно беседовали то друг с другом, то с детьми и смеялись их ответам. Затем отец на цыпочках покинул комнату, прихватив на ходу какое-то белое одеяние, висевшее на крючке возле двери, и прикрыл ее за собой. Через минуту-другую она опять медленно отворилась, и в проем просунулась закутанная голова. Согбенная фигура зловещих очертаний приблизилась к детским кроваткам, но вдруг остановилась, взметнула руки, скинула облачение – и обернулась, конечно, хохочущим отцом! Дети страшно перепугались: мальчик нырнул под одеяло, а девочка соскочила с кровати и кинулась в объятия матери. Родители принялись их успокаивать – усадили к себе на колени, гладили, подобрали с пола белое одеяние, дабы показать, что оно совершенно безобидно, и так далее. Наконец, уложив детей в кроватки и ободряюще помахав рукой, они удалились, их сменила няня, и вскоре в комнате погас свет.

Тем не менее мистер Диллет продолжал наблюдать, затаив дыхание.

И вновь у дверного косяка в дальней части детской забрезжил свет – на сей раз не от лампы и не от свечи, а какой-то новый, бледный и невзрачный. Дверь начала открываться. Наблюдатель не желает подробно распространяться о том, что проникло в комнату. По его словам, это было нечто вроде лягушки ростом с человека, с жидкой седой порослью на голове. Существо ненадолго задержалось возле кроваток, и оттуда донеслись крики – слабые, долетавшие словно издалека, но притом внушавшие неимоверный ужас.

Весь дом охватило страшное смятение: по комнатам и по лестнице перемещались огни, открывались и закрывались двери, за окнами мелькали силуэты. Часы на башенке конюшни пробили час, и все опять потонуло во мраке.

Он рассеялся еще раз лишь однажды, открыв взору мистера Диллета фасад дома. У подножия лестницы выстроились в два ряда темные фигуры с горящими факелами в руках. С крыльца спустились другие темные фигуры; они вынесли наружу два маленьких гроба. Затем два ряда факельщиков, с плывущими между ними гробами, начали беззвучное шествие в направлении часовни.

Ночные часы сменяли друг друга, и мистер Диллет подумал, что никогда еще они не тянулись так долго. Мало-помалу он сполз на подушки и улегся, но так и не смог сомкнуть глаз. А рано утром послал за доктором.

Тот нашел, что у пациента расстроены нервы, и рекомендовал ему морской воздух. И мистер Диллет отправился на автомобиле в тихое местечко на восточном побережье, иногда делая остановки в пути.

Одним из первых, кого он встретил на набережной, был мистер Читтенден, которому, как выяснилось, тоже посоветовали привезти сюда жену, чтобы сменить обстановку.

При встрече тот бросил на мистера Диллета несколько уклончивый взгляд – и не без причины.

– Что ж, мистер Диллет, меня не удивляет, что вы слегка расстроены. Что? Да, конечно, я мог бы сказать «ужасно расстроены», памятуя о том, через что довелось пройти мне и моей бедной жене. Но скажите на милость, мистер Диллет, что мне было делать: просто-напросто взять да выбросить такую красивую вещь – или предупреждать своих клиентов: «Я продаю вам кинодраму, события которой когда-то, в стародавние времена, разыгрались в реальности, с регулярными сеансами, начинающимися в час ночи»? Ну, что вы сами ответили бы на это? Да я бы и оглянуться не успел, как в мою гостиную заявились бы двое мировых судей и отвезли бы бедных мистера и миссис Читтенден в рессорном экипаже в ближайший сумасшедший дом. Вдобавок каждый сосед говорил бы: «О, я так и знал, что этим кончится! Пьянство до добра не доводит!» – а ведь я непьющий или почти непьющий, как вам известно. Вот каково было мое положение. Что? Забрать его обратно в магазин – вы это предлагаете? Нет, я скажу вам, что я сделаю. Я верну вам ваши деньги, за вычетом тех десяти фунтов, что уплатил за эту вещь сам, а уж вы поступайте с нею, как вам заблагорассудится.

В тот же день, несколько позже, два джентльмена вполголоса продолжили разговор в отеле, в комнате, носившей обидное название «курилка».

– Что вам известно об этом доме и откуда он у вас?

– Честное слово, мистер Диллет, я ничего о нем не знаю. Несомненно, его извлекли на свет божий из чулана какого-то загородного особняка – об этом нетрудно догадаться. Осмелюсь предположить, что находится это место не более чем в ста милях отсюда. Но насколько далеко и где именно, понятия не имею. Это просто моя догадка. Человек, который продал мне эту вещь, не из числа моих регулярных поставщиков, я потерял его из виду; но мне сдается, что он промышляет поисками в здешних краях. Вот и все, что я могу сказать. А теперь, мистер Диллет, о загадке, которую я никак не могу разрешить. Этот пожилой джентльмен – вы, вероятно, видели, как он подъехал к парадному входу, – он, по-вашему, кто: врач? Так считает моя жена, я же настаиваю на том, что это адвокат. Он имел при себе бумаги, и та, которую он вынул, была сложена.

– Согласен, – ответил мистер Диллет. – Если вдуматься, то напрашивается вывод, что он привез завещание и старик должен был его подписать.

– И я так подумал, – продолжал мистер Читтенден, – и склонился к мысли, что согласно этому завещанию молодая пара лишалась наследства. Не так ли? Вот-вот. Это послужило мне уроком. Впредь никогда не стану покупать кукольные домики и тратить деньги на картины… а что до отравления дедушки, у меня бы на такое духу не хватило, уж я-то себя знаю. Живи и давай жить другим – вот девиз всей моей жизни, и, как мне кажется, он вовсе не плох.

Преисполненный этими возвышенными чувствами, мистер Читтенден удалился к себе в номер. На следующий день мистер Диллет наведался в местное научное общество, где надеялся отыскать какой-нибудь ключ к занимавшей его загадке. Он в отчаянии смотрел на длинный ряд приходских метрических книг этого края, опубликованных Обществом Кентербери и Йорка. Среди эстампов, что висели вдоль лестницы и в коридорах, ему не попалось ни одного, напоминавшего дом из его кошмара. Приуныв, он в конце концов очутился в какой-то заброшенной комнате, где его взгляд упал на пыльный макет церкви, накрытый столь же пыльным стеклянным колпаком. «Макет церкви Святого Стефана, Коксхем. Дар Дж. Меревезера, эсквайра, Илбридж-хаус, 1877 год. Работа его предка, Джеймса Меревезера, умершего в 1786 году». Что-то в облике этой церкви смутно напомнило мистеру Диллету