Бремя империи - Александр Афанасьев

— Вы опять пили, Сноу? — недобрым тоном начал резидент.

— Немного, сэр, — заставил себя улыбнуться Сноу, — для маскировки, при встрече с источником…

— От вас несет, как от винокуренной бочки, — сухо заметил Карвер. — Извольте привести себя в порядок и до завершения операции полностью воздерживаться от употребления алкоголя. Сейчас мне потребуются все силы — и вы в особенности.

— Что произошло? — свернул с опасной темы Сноу.

— Много всего, — помрачнел резидент. — Русский смог уйти…

— Как? — Сноу показалось, будто ему за шиворот сунули кусок льда. Он даже оглянулся — в голове молнией мелькнула мысль, что Воронцов где-то рядом…

— Пока мало что известно. Сработать чисто не удалось, русский открыл огонь. Двое из группы погибли, их пришлось оставить там. Русский ушел.

— Оставить там?!!

— А что предлагаете? — вызверился резидент. — Вести бой с полицией?! У русских это дело неплохо поставлено, полиция, особенно в центре, появляется максимум через пять-семь минут! Промедли минуты на две-три, ввяжись в перестрелку — и тебе уже не уйти. У них не было другого выхода. К тому же на телах нет ничего, что бы доказывало их работу на нас. Это профессионалы, Сноу!

— Да, да… — Стоянка плыла как будто в тумане, Сноу облокотился на дорожное заграждение, чтобы не упасть. — И что теперь, сэр?

— Остается запасной вариант, — улыбнулся резидент, — Мадлен…

— Мадлен?!

— Да. А в чем проблемы? Русский доверяет ей — и сам придет в ловушку. Вряд ли он придет на любовное свидание с автоматом.

— Мадлен… — Сноу отчаянно пытался подобрать слова. — Сэр… я не уверен в ней.

— Что, простите? — спокойно спросил резидент.

— Она… в общем, я не уверен, что смогу уговорить ее заманить Воронцова в ловушку…

Внезапно резидент, несмотря на то что был килограммов на сорок легче Сноу, схватил его за грудки — с неожиданной для человека такого веса и такой комплекции силой. Как следует встряхнул. Увидев выражение глаз резидента, Сноу инстинктивно отшатнулся, но резидент удержал его на месте.

— Слушай сюда… — Резидент перешел на «ты» и говорил с холодной, всепоглощающей яростью. — Пьяный сукин сын. Меня не интересует то, что ты жрешь спиртное, как русский варвар. Меня не интересует то, что ты трахаешь Мадлен. Меня не интересует то, что ты оплачиваешь свои попойки и гулянки со счета резидентуры. Меня все это не интересует. Но только до тех пор, пока выполняется работа! Если работа не выполняется — все это меня очень сильно заинтересует. И не только меня — но и Лондон. Понял?

— М… да…

— Не слышу!

— Да, сэр… — выдавил из себя Сноу.

— Тогда пошел вон! Не позднее шестнадцати ноль-ноль по местному доложишь — как и когда! — Резидент отпустил Сноу.

— Но сэр… Мне нужны еще люди… умеющие выполнять подобную работу. В одиночку я не справлюсь…

— У меня нет людей! Отделение «А» выведено из строя. Больше людей, которые могут выполнять подобную работу, нет. Попросишь у своих друзей, тех, что встают раком по пять раз в день. Ты ведь знаешь, где они сейчас?

— Да, сэр…

— Вот у них и попросишь. В конце концов, Воронцов убивал правоверных, и все они захотят с ним посчитаться. И при встрече передай нашим друзьям — пусть будут готовы. Они знают, к чему именно.

— Понял, сэр…

Резидент улыбнулся. Недобро улыбнулся, одними губами…

— Тогда прочь с моих глаз, Сноу. Пока я держу себя в руках…

В двух тысячах метров над дорогой на Саадият, раскинув длинные узкие крылья, почти бесшумно парил армейский беспилотный самолет-разведчик. Объектив видеокамеры, способной снимать с большого расстояния, и узконаправленный микрофон, способный услышать, как в нескольких километрах от него хрустит листочком жук, был нацелен точно на дорогу на Саадият, на смотровую площадку на пятом километре дороги — где в этот час стояли только две машины — старый белый «Воскхолл» и почти новый, светло-серого цвета спорт-седан «БМВ». Разговор двух людей, стоявших у ограждения смотровой площадки, был записан до последнего звука…

Резидент британской разведки, сэр Тимоти Карвер, тяжелым взглядом проводил «БМВ», который, неуверенно тронувшись с места, встроился в поток машин на шоссе, едва не вызвав автомобильную аварию. Необходимость работать с алкоголиком и возомнившим невесть что о себе придурком Сноу вызывала у сэра Тимоти стойкое, выворачивающее наизнанку отвращение — но для задуманного ими нужен был именно такой человек. Молодой, глупый подонок с максимумом самомнения и сомнительным профессионализмом. Успокаивало только то, что скоро этого ублюдка не будет в живых…

Сэр Тимоти достал из кармана прибор, похожий на сотовый телефон — он и был сотовым телефоном, но не только, — нажал одну из кнопок. На экране тревожно замигал красный огонек. Сэр Тимоти улыбнулся…

Как он и предполагал — разговор русские записали. Каким образом — он не знал и не хотел знать. Может, этот придурок Сноу на себе микрофон притащил, неважно. Самое главное — очередная порция дезинформации ушла по назначению…

Карвер сбросил режим сканирования, набрал обычный телефонный номер, поднес аппарат к уху. Дождался ответа…

— Это библиотека?

— Извините, сэр, вы ошиблись номером, — ответил женский голос.

Карвер отключил аппарат. Очередной этап операции завершен, только что об этом он сообщил в Лондон. Пока все шло нормально, даже более чем — и вожделенная должность в Лондоне была все ближе. Но сэр Тимоти не питал никаких иллюзий в отношении своих работодателей: один провал — и идущий по пятам убийца ликвидирует его, как только что ликвидировали отделение «А». Права на ошибку в этой игре ни у кого не было.

Бейрут, окраины города

28 июня 1992 года

На въезде в город Сноу остановился у придорожной лавки, выгребая последние деньги из кармана, купил бутылку «Боржоми» — напитка, словно Богом созданного для того, чтобы лечить похмелье.[121] Прямо тут же, только выйдя из лавки, пальцами сковырнул пробку и жадно, в один глоток выпил. Сразу полегчало, в голове будто мокрая губка прошлась, стирая с измученного мозга похмельную накипь. Еще подташнивало, но Джон Сноу уже чувствовал себя готовым к новым свершениям…

Съехав на обочину, он облокотился об руль и задумался. До шестнадцати ноль-ноль он должен был сам найти себе силовое прикрытие, но это-то как раз большой проблемы не представляло. Проблему представляло другое — он лихорадочно пытался выстроить схему разговора с Мадлен — и отчетливо понимал, что на прямое предательство Воронцова она не пойдет и сознательно в ловушку его не заманит…

Возможные варианты давления были разные. Самый примитивный — это силовой. Взять с собой какого-нибудь ублюдка, не обделенного силой, но обделенного мозгами — да хотя бы того же Мехмета, прийти к Мадлен на квартиру, силой заставить позвонить Воронцову — и устроить засаду на квартире. В мусульманских кварталах за несколько минут — если знаешь, к кому обратиться — найдется не один десяток человек, готовых на самую грязную работу. Если будет поначалу отказываться — избить, изнасиловать, пригрозить сжечь лицо кислотой или порезать бритвой — сломать женщину не проблема. Но проблемы могут быть потом…

Будет ли Мадлен способна говорить по телефону — после того, что с ней сделают — так, чтобы Воронцов не заподозрил неладное? А если они уже договорились о каком-то условном слове, внешне невинном, но означающем сигнал тревоги? Кое-кто уже недооценил Воронцова — и лежал теперь в морге, изрешеченный пулями. А ведь если Воронцов заподозрит неладное — скорее всего он придет не один. В лучшем случае с полицейскими или контрразведчиками — тогда по совокупности не миновать виселицы. В худшем — приведет своих друзей из спецназа военно-морского флота и возьмет квартиру штурмом. Тогда виселица будет казаться избавлением…

Силовой вариант отпадает…

Нажать на «биографический рычаг»?[122] В конце концов, по ней камера смертников плачет за участие в террористической деятельности. А сработает ли это? В конце концов, у ее отца хватит денег на самых лучших адвокатов — а в истории Империи были самые невероятные оправдательные приговоры. Несмотря на то что российскую империю в западной прессе представляли империей зла — Сноу знал реальную ситуацию и понимал, что российский суд присяжных ничем не отличается от британского. Тем более — дело было давно, непосредственно в совершении теракта она не участвовала, да и сам теракт не состоялся, присяжные на нее только посмотрят — и вообще усомнятся в обвинении. Всякое может быть. Кроме того — Сноу инстинктивно чувствовал, что и это не пройдет. Изначально Мадлен работала не только и не столько из-за страха — она работала на британцев, искренне ненавидя власть и карательный аппарат Империи, отправивший на виселицу ее любимого человека. А сейчас — клин клином вышибают — любимый человек у нее был совершенно другой…