В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии - Юрий Евич

Я кратко доложил обстановку начальнику штаба, и некоторое время «руководил работой полевого медицинского пункта», как обычно пишут в рапортах по результатам боя. На самом деле, — как сказал академик Капица, «руководить — это значит не мешать хорошим людям работать». Медпункт был развёрнут, врачи обеспечены всем необходимым и делали свою привычную работу, конвейер «Скорых» налажен — главное было не мешать.

Из того что ещё запомнилось в этот день — когда привезли очередного тяжёлого раненого, я сразу заметил, что он уже умер. Бывает такое — пока везли, душа оставила этот мир от ранений, несовместимых с жизнью. Однако, по канонам медицины, раненого надо хотя бы попытаться реанимировать. Стандарт для военного времени — две минуты качаем, если запустить сердце и дыхательную систему не удалось — занимаемся другими. Этого откачивали минут 10, скопились другие раненые, нуждавшиеся в помощи. Тогда я сказал доктору-реаниматологу: «Ещё пять минут качаем — если не поможет, прекращаем». Тут, расталкивая раненых, ко мне с воплем «какие пять минут?!» прорвался ещё один боец. Стоя передо мной и гневно глядя прямо в глаза, он отрывисто бросил: «Какие пять минут — это мой брат!» Естественно, я скомандовал, и мы продолжали реанимационные мероприятия — так и загрузили его в «Скорую», продолжая оказывать помощь, и увезли, не переставая пытаться реанимировать — хотя я и видел, что это бесполезно…

Убедившись, что медицинский пункт работает как часы, и моё присутствие здесь не является необходимым, я махнул рукой экипажу — и опять блокпост с флагом ДНР проплыл мимо нас. Мы опять поехали туда, где «теплее» всего.

Не помню, сколько ходок мы сделали в тот раз. Запомнилось только, что когда эвакуировали всех раненых, то крайний раз, вместе с ещё одним МТЛБ, вытащили из населённого пункта наш подбитый БТР. Шёл он плохо, а на проезде через блокпост, на мосту среди бетонных плит заграждения, на самом уязвимом и издалека простреливаемом месте, вообще застрял. Егору пришлось проявить всё свое мастерство механика-водителя, чтобы выдернуть застрявшую машину.

Когда эвакуация раненых закончилась, я по долгу службы поехал во вторую городскую больницу г. Горловки. Там было огромное количество пациентов, опытные хирурги скоро принимали их. Помимо раненых бойцов были их сослуживцы и родственники. Обстановка была тяжёлой — все скорбели о погибших товарищах. Помню, я тогда ещё подумал, что потери всё-таки слишком велики. На тот момент я ещё не знал подробностей…

Если подводить итог происшедшему очень кратко, то получится примерно следующее: наша артиллерия не только не смогла раздолбать вражеский опорный пункт за Озеряновкой и Михайловкой — она толком даже не подавила его. Разведрота попала под плотнейший огонь с него — в итоге сразу погибли командир роты Шайтан, его зам и несколько наиболее решительных и толковых бойцов. Остальные, естественно, взять неподавленный опорный пункт не смогли и отошли. По-нормальному, с пехотой должны были быть танки — и они должны были прямой наводкой разнести на хер этот опорный пункт по брёвнышку. Для этого при нашей бригаде существует целый танковый батальон. Однако в силу неизвестных мне причин мудрое командование бригады из своего батальона не прислало ни одного танка, а «нашло» танк где-то у соседей. Экипаж танка мало того что был не из местных, горловчан (в отличие от танков нашего батальона), он ещё был сильно пьян, — не смог организовать огневую поддержку нашей пехоте, а потом и вовсе — в панике рванул назад, раздавил восемь человек наших пехотинцев и протаранил БТР, который вышел из строя, после чего удрал с поля боя.

На этом несчастья дня не закончились. На теле погибшего командира разведроты была радиостанция «Арахис» с блоком шифровки-дешифровки, а также портативный компьютер со всей информацией разведки бригады. Уже этого должно было быть достаточно, чтобы срочно поднять по тревоге танковый батальон, и прямой наводкой снести опорный пункт, быстрее занять его пехотой. (Это не учитывая того, что по-хорошему, командир бригады должен был заранее подготовить резервы, в том числе танки, на случай неблагоприятного развития обстоятельств.) Однако ничего подобного сделано не было — тела наших ребят пролежали там почти неделю, и укры спокойно разжились всей этой совершенно секретной техникой. Через неделю наши всё-таки собрались и разнесли этот опорный пункт, но по большому счёту, взводный опорный пункт для бригады в наступлении — это задача часа боя, а не недели. Тем более, при таких форс-мажорных обстоятельствах, как упомянутые. Так «славно» началась боевая деятельность нового комбрига — Соколова, позывной «Брест», по командованию нашей бригадой. Я тогда ещё подумал, что всякое может случиться, тем более человек в новой должности совсем недавно — однако это было только начало…

…Результаты этого первого большого наступательного боя были разнообразны, некоторые — весьма существенными. Например, разведрота нашей бригады понесла тяжёлые потери убитыми и ранеными, — прежде всего, в командном составе и наиболее толковых и решительных бойцах. Это вывело её из строя, и в дальнейших действиях она практически не участвовала. Таким образом, наша бригада осталась почти без разведки, что не могло не сказаться самым непосредственным образом на ходе последующих наступательных боёв за Углегорск и Логвиново.

Как сказалось всё случившееся на судьбе всех наших «источников», — всех сочувствующих нам людей, имена и телефоны которых находились в этом планшете, и то, что он попал в лапы СБУ, — легко можете представить себе сами. Учитывая, что нам противостоят самые настоящие фашисты. Вспомните кадры из Одессы, представьте себе, как пытали и зверски убивали по застенкам всех этих русских людей, которые искренне сочувствовали нам и пытались помочь. Вся эта кровь — на грязной совести нашего комбрига, Бреста, который, будучи «целым генерал-майором», не мог организовать пустяковую операцию по уничтожению вражеского взводного опорного пункта.

В ходе боевых действий было захвачено немало вражеской бронетехники, противник тоже понёс потери. Но в ходе этих боёв выявилось почти полное отсутствие связи, отвратительное планирование боевых действий командованием, недостаточная координация боевых действий. Было ли что-либо сделано для максимально скорого исправления ситуации? Очень скоро бои за Углегорск и Логвиново дадут ответ на этот вопрос.

Глава 13.1. Смысл жизни

У каждого человека в жизни — свои ценности. Недвижимость и путешествия, яхты и острые впечатления, океанские круизы и богемная тусовка, да мало ли? Что из всего этого действительно важно, а что — тлен, лёгкая пыльца, которую ветер развеет раньше, нежели тот, кто посвятил всю свою жизнь стяжанию её, успеет покинуть этот мир?

Последним писком моды среди патрициев Римской империи когда-то были одноразовые золотые украшения. Истёртый в драгоценную, в самом буквальном смысле слова, тончайшую пыльцу, самый известный металл всех времён и народов — золото, наносился тонкой кистью на изнеженную, умащённую благовониями кожу тогдашних олигархов. Превращался в изысканный, утончённый рисунок. Его оригинальность и красота служили предметом законной гордости владельца, знаком его отличия от других, таких же влиятельных и высокопоставленных. Символом превосходства над ними — такими же, но с устаревшими, многоразовыми, а не новомодными «нанотехнологическими» украшениями. Смысл украшений был именно в их одноразовости — тончайшую пыльцу собрать с тела было уже невозможно, её смывали после сиятельного приёма, тем же вечером, вместе с потом и пылью, и огромные трубы римских акведуков уносили её вместе со зловонными отходами огромного города в величественные воды древнего Тибра. Труд, кровь, пот, увечья и мучительная гибель тысяч людей, в том числе и рабов, которых за людей-то не считали, потраченные на добычу каждого самородка в рудниках и транспортировку их за тридевять земель — всё это в канализацию…

Не так ли — бесплодно, бесцельно, канула в историю вся слава Рима, всё величие его патрициев, великолепие сооружений и мощь армий? Ложные цели и закономерный печальный итог усилий, уничтожение и обращение в рабство целых народов ради одноразовой горстки металла — и воздаяние за всё…

Очень важно, чтобы ценности и цели были правильными. Настоящими. Не одноразовыми. Иначе и жизнь будет одноразовой — не пропуском в бессмертие, а неслышным хлопком пузырька шампанского — ярким, сладким, но до обидного коротким и пустым.

Рецепт определения истинной цели жизни прост. И одновременно — страшен. Достаточно представить себе собственные похороны. Что за люди придут на них? И что они там о тебе скажут?

Не зря жил тот, на чьих похоронах соберутся достойные люди и скажут о нём искренние добрые слова. Вдвойне счастлив тот, кого провожать в последний путь придут лучшие люди его народа. Те, кто вместе с ним, в бою, плечом к плечу, грудью заслонил в чёрную годину немощных стариков и крошечных грудничков от того горя и разорения, которое несёт проклятый враг.