Логика монотеизма. Избранные лекции - Гейдар Джахидович Джемаль

Мы здесь имеем дело с двумя зеркально противоположными, взаимоотрицающими мировоззрениями: там, где для одного абсолютное Зло, там для другого – последнее утверждение, и наоборот.

Кстати, Хайдеггер говорил: «А почему мы считаем, что скука, печаль, тоска, любовь – это человеческие качества? А почему бы не посчитать, что это качества богов, которые человеку немного перепали?»

Ну, это художественно – «почему бы не посчитать…» Я не думаю, что в серьёзном дискурсе может быть позиция «а почему бы не посчитать», – и при этом ссылка на такую неопределённую категорию, как некие «боги». Я считаю, что любое такое состояние надо вскрывать как результат некой трансцендентной логики. Вот скука, как я сказал, это эффект господства не-Я над Я, которое не позволяет этому Я проявиться даже в зародыше. И концептуально это имеет обеспеченность категориальную.

Во-первых, мы можем легко отослать нас к опыту не-Я. Во-вторых, каждый из нас имеет ощущение правдивости того, что это не-Я в какой-то момент заполняет нас, не оставляя некоего внутреннего острова, куда мы могли бы уйти и найти там убежище. Когда у нас есть некое внутреннее убежище, где мы можем скрыться от не-Я, то это всё-таки уход от того состояния, которое определяется словом «скука». Поэтому человек и ищет всякие заглушки типа хобби, для того чтобы найти эскапизм, заднюю дверцу от категории это. И поскольку здесь мы оперируем, с одной стороны, в рамках диалектической идеи, – при этом она, с другой стороны, опирается на экзистенциальный опыт, – то методологически это интересно. А если сказать, что «давайте представим, что скука – это производное от состояний неких существ, а к нам это перепало», – да, это будет Мамлеев, но это не будет философия.

Бесконечность ощущает ли себя как тотальность, и знает ли она о своей конечности?

Бесконечность есть чистое отрицание. Дело в том, что все те состояния, о которых мы говорим в данном случае, – «невозможное как отрицаемое», «бесконечность как отрицающее» и «Бытие как возникающее из несамодостаточности бесконечного», – это всё на самом деле последовательное состояние сокрытия главного – изначальной Мысли Всевышнего.

Если изначальная Мысль является мыслью, имеющей своим предметом то, что не может быть равно самому себе, то первый же шаг внутри этой Мысли есть её сокрытие в состояние невозможного. То есть состояние невозможного есть определение того, о чём эта Мысль. Допустим, мы говорим не то, о чём эта Мысль, а мы говорим: эта мысль о том и такова, что она невозможна. Невозможность есть характеристика этой Мысли. Но это первое сокрытие.

Но поскольку сама по себе невозможность тоже такова, что она не может быть равна себе и предъявлена как таковая, то она скрывается в том, что она есть то, что отрицаемо, то, что подлежит отрицанию «при любой погоде», это абсолютно отрицаемое, это то, что не может быть (невозможное) и оно отрицаемо. И дальше это отрицаемое скрывается в том, что отрицает, – отрицающее. Отрицающее – это та форма занавеси (практически на поверхности, близко к зрителю), которую оправдывает и мотивирует то, что отрицаемого нет. Отрицаемое скрыто в отрицающем. Это отрицающее имеет характер апофатического бесконечного, которое ничтожит любую определённость: всё, кроме себя. При этом скрывается то подлинное отрицаемое. Она как бы отрицает всё, имея в виду отрицаемое главное – невозможность. Но отрицает она всё. И поэтому, будучи не самодостаточной, поскольку бесконечность, как коса эксплозивная, отрицает всё, не имея собственного содержания, – то благодаря тому, что она не самодостаточна, возникает конечное, которое тут же ничтожится. Прорастают грибы конечного, которые тут же этой косой ничтожатся. Но это конечное, в «соборном» таком, межзеркальном плане, даёт в эффекте интегрированное, комплексное Бытие. То есть бесконечное отражение конечного в зеркалах создаёт эффект громадного присутствия, светового манифестированного присутствия. Но в это световое манифестированное присутствие включена и возможность отсутствия любого из конкретных феноменов.

Более того, главным треугольником являются именно негативные возможности, то есть возможность конкретному не быть, возможность альтернативному не быть и возможность ничему не быть. Это треугольник, который является фундаментальным. А вот возможность чему-то конкретному быть и возможность чему-то альтернативному быть – они проявляются только в зеркалах.

Я долго думал по поводу того, что же то конкретное, возможность чего здесь утверждается? То есть прежде того, чтобы была возможность чему-то конкретному не быть, должна быть возможность конкретному быть. А что это конкретное? Еще ничего нет конкретного, то есть нет ничего, что было бы описано уже в последующем возникшем мире, в последующем возникшем Бытии. Ну а возможность чего конкретного? И я пришел к выводу, что единственная возможность конкретного – это возможность точки. Это единственная конкретная уникальность, идентичность, которая предшествует всякой расшифровке. То есть точка как ограничение любого протяжения – это та первая конкретность, которая предшествует всякому дискурсу и всякому раскрытию определённости об этом. И более того, точка сразу предполагает ещё и альтернативность себе в виде неограниченного количества точек.

Интересно, каким образом возникает зеркальное пространство мира, то есть пространство временного континуума? Это некая потенция отражения, которой показывают точку. Пустое зеркало, которому показывают точку, и эта точка, отражаясь в этом пустом зеркале, тут же мультиплицируется как бесконечное количество точек, которые составляют, собственно говоря, субстанциональную протяженность. Причем, минимальная насыщенность точками, когда это пространство разрежено, – это полюс энергетического максимума. И когда она сгущена до уровня «чёрной дыры» – это полюс вещественного максимума. Между энергетическим и вещественным максимумами идёт процесс временной энтропии, то есть перехода энергии в вещество, но со взрывами и частично возвратами назад.

Самое интересное, что движение во времени назад происходит, даже когда мы сжигаем берёзовое полено. Это есть не что иное, как «машина времени». Берёшь березовое полено, кидаешь в печку, и в этом данном конкретном месте происходит движение во времени вспять. Потому что вещество, которое возникло из чистой энергии (из солнечного света превратилось в древесину) опять превращается в энергию. Собственно говоря, движение времени – это есть движение от энергии к веществу и назад.

Просто нужно не забывать, что движение во времени и движение в событийном сюжетном ряду ничего общего между собой не имеют. То есть эти все истории, допустим, Рея Брэдбери, Азимова, феномен «крыла бабочки», машина времени, которая переносит нас в какую-то ситуацию, где вокруг нас лес, динозавры или Иван Грозный убивает своего сына, – это такое инфантильное мышление, которое путает две вещи: событийный ряд (развитие сюжета) и время как физическое движение в клепсидре или