А еще был случай… Записки репортера - Илья Борисович Гейман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да зачем вам латыши? Здесь много интересного – люди, их новая жизнь, институты… Будете знакомиться с этим, и латыши вынырнут. Они наверняка есть в Академгородке.
– Нет, это нам не подходит. Слишком долгий путь.
– Тогда покажу вам самый короткий. Возьмите у дежурного администратора местный телефонный справочник и полистайте. Что-нибудь найдете.
Когда я возвращался от них в свой номер, заметил, что в коридоре и в холле необычно много малышей.
“Какая-нибудь детская тусовка намечается”, – подумал я.
Но тут же по профессиональной привычке решил узнать, в чем дело. Подошел к женщине с ребенком:
– Почему здесь так много детей? Будет конкурс или фестиваль?
Женщина улыбнулась:
– Нет, ничего похожего. Все эти дети больны. У них врожденный порок сердца.
– Тогда почему они здесь, в гостинице, а не в больнице?
– Тут, в Академгородке, есть кудесник – он возвращает им жизнь. От Урала до Чукотки родители молятся на этого человека.
– Как его зовут?
– Профессор Мешалкин…
– И все дети к нему?
– Их уже вызвали на операцию. А к нему в очереди стоят тысячи малышей.
Вот и возникла первая тема моей премиальной командировки. Я отправился искать профессора.
Он оказался директором института экспериментальной биологии и медицины. И очень интересным человеком.
Прежде, чем стать профессором, доктором медицинских наук, академиком, лауреатом Ленинской премии, Героем социалистического труда, он успел поработать чернорабочим, учиться в фабрично-заводском училище московского завода "Серп и Молот", шесть месяцев громить немцев в рейдах по тылам врага, сражаться на Курской дуге, освобождать Украину, Польшу, Чехословакию. Да еще после войны одолевать одну за другой ступени врачебного мастерства. Стать выдающимся кардиохирургом.
Хлебнул жизни полной ложкой.
В Академгородке одним из первых был построен институт, который возглавил Евгений Николаевич.
При нашей встрече он рассказал мне о своих маленьких пациентах, страдающих от врожденного порока сердца. Их немало – один процент от всех рождающихся детей. У них возникают проблемы с межпредсердечной или межпреджелудочковой сердечными перегородками. Они остаются не до конца закрытыми. В итоге кровь обедняется, ребенок испытывает нехватку кислорода. Он устает, задыхается.
Если такому ребенку не сделать операцию, он долго не проживет.
Профессор показал мне, как такая операция делается. Первое впечатление – все просто. Но просто в руках блестящего хирурга.
Евгений Николаевич оказался единственным уникальным специалистом на всем пространстве Сибири и Дальнего Востока. Он спасал детей не только в своей клинике, но ездил в краевые и областные центры, поближе к маленьким пациентам. Оперировал там, на месте, чтобы спасение приходило прямо в родной дом – как чудо.
К сожалению, сейчас профессора Мешалкина уже нет в живых. Он похоронен в Академгородке, невдалеке от своего института.
…Однажды, вернувшись в гостиницу пораньше, снова застал коллег в расстроенных чувствах.
– Помог вам телефонный справочник? – поинтересовался я.
– И да, и нет. Мы нашли одну латышку. Она работает поваром в Доме ученых.
– Ну, повар – не совсем по профилю Академгородка…
– Дело не в этом. У нее оказалась латышская фамилия, потому что она вышла замуж за латыша.
– Ну, вот и хорошо. Может быть, ее муж ученый?
– Да они развелись и он не приехал в Академгородок. Больше нам здесь искать нечего.
– Что будете делать?
– Полетим на Урал. Там, наверное, встретим латышей.
…Пришло время, мне тоже надо было собираться в путь. Как потом скажет редактор, премию свою я отработал сполна. Написал из Академгородка семь больших очерков. Агентство печати Новости с моего согласия разослало эту серию в газеты испаноговорящих стран.
* * *
Тому, кто не грешил, не будет и прощенья.
Добро не одевает маску зла.
Но часто зло под маскою добра
Творит свои безумные дела.
Омар Хайям.
А на дворе нелетная погода. В аэропорту Новосибирска иголку некуда уронить. Люди сидят, лежат всюду – на скамьях, полу, лестницах. Лежат так плотно, что ногу некуда просунуть.
Шаг за шагом поднимаюсь в зал ожидания. Фантастическая картина! Огромное помещение разгорожено пополам рядом стульев. На моей стороне на полу лежат женщины с грудными младенцами, старики, калеки.
На противоположной части в грустном одиночестве сидит в кресле негр. Заложил нога на ногу и читает газету.
Я снова шаг за шагом пробрался между лежащими на полу людьми, из перегородки отодвинул один стул, вошел на, видимо, запретную половину, сел в кресло и принялся читать книгу.
Как я заметил, мой демарш вызвал огромное удивление у людей, лежавших на полу. Кое-кто даже сел и во все глаза смотрел на меня.
Потом я вызвал удивление у местного персонала. В зал ожидания со стороны свободной зоны заглянул человек в фуражке и скрылся. Вскоре пришли несколько служащих аэропорта и направились к мне:
– Что вы здесь делаете?
– Жду самолет.
– Вам следует ждать там, – показали на переполненную половину зала.
– Почему?
– Здесь для иностранцев помещение.
– Я думал – для пассажиров.
– Вы ошибаетесь. Здесь только для иностранцев.
– У вас на весь аэропорт один-единственный, возможно, иностранный пассажир. А вон там, на заплеванном полу, валяются сотни ваших соотечественников. Вы представляете, что расскажет этот чернокожий человек у себя в Африке или Америке? О том что в нашей стране к своему народу относятся, как к скоту? Да пустите вы сюда женщин с их детьми. Пусть сядут на стулья и покормят грудью своих младенцев, как принято в цивилизованных странах.
– Это демагогия! Вам говорят – этот зал не для вас.
– Почему же? Вот мой паспорт. Посмотрите, что в нем написано. Я такой же иностранец, как и ваш единственный гость в этой запретной зоне.
Чиновник прочел:
– Рио-де-Жанейро, Бразилия… – и тут же спохватился: – А паспорт-то советский! Мы вас сейчас силой отсюда выкинем.
– Выкидывайте! Но я вернулась сюда с секретарем обкома партии. Тогда и посмотрим, откуда у вас такие порядки.
– У вас нет на это полномочий.
– Полномочия на это есть у каждого человека. Для вас покажу особо. – Я достал редакционное удостоверение и удостоверение Союза журналистов.
Начальник кивнул и пошел к выходу. Свита – за ним.
Я повернулся к переполненной половине зала ожиданий и показал жестом:
– Проходите сюда!
Перегородка из стульев была снесена мгновенно. Запретная зона заполнилась людьми. В суматохе не заметил, куда делся заграничный негр. Думаю его не обидели.
Когда распогодилось, я улетел своим рейсом. Но мои воздушные приключения на этом не закончились.
* * *
Гарантия мира: закопать топор войны вместе с врагом.
Станислав Е. Ленц.
Мне фатально не везло.
