Дело гастронома № 1 - Евгений Латий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Выключи! – потребовал Старшинов.
Беркутов поднялся, остановил пластинку. Старшинов, тяжело дыша, понемногу приходил в себя.
– Что-то не то? – не понимая причин столь резкого возбуждения, спросил Беркутов.
– Душу мне рвет твоя музыка! Сам не пойму отчего! Первый раз такое! Вдруг сердце сжало, дыхание перехватило и сил никаких, – стал объяснять Николай Иванович. – А что, отчего, не пойму. Как по нервам играть начали. Когда песни слушаю, такого не бывает. Нет, за душу берет, даже слезу вышибает, но чтоб такое – никогда!.. Давай!
Они чокнулись. Старшинов выпил полную, Беркутов чуть пригубил. Помолчали.
– А там музыки не будет, – неожиданно проговорил Беркутов.
Старшинов услышал, кивнул. И оба вдруг на какое-то время застыли, замолчали.
«Волга» легко катила по асфальтовому шоссе. Стрелка спидометра колебалась между 80 и 90. Из приемника лилась музыка из советских фильмов. Зоя в нарядном темно-зеленом платье сидела рядом с Скачко, с нежностью поглядывая на него. На ее коленях лежал «Автомобильный атлас», в который она изредка заглядывала.
– Люблю мужиков, умеющих железные машины водить. Да еще столь уверенно!
– Эх, Зоя-Зоя! Это еще не самое редкое качество мужчины. А таких женщин, как ты, я бы на руках носил!
– Готова хоть завтра предоставить вам такую возможность! – рассмеялась она.
– Интересное предложение!
Скачко хмыкнул, задумался, а Зоя разволновалась, наблюдая, как он это предложение обдумывает.
– Я вижу, ты не из робких!
– Это правда.
Зоя улыбнулась.
– Но сначала – желудок! Посмотрите по карте, есть ли впереди крупный населенный пункт, для устройства обеденного привала? – попросил полковник.
– Зачем нам дешевые столовые и рестораны? – возмутилась она. – У нас с собой икра, осетрина, крабы! Расстелем скатерть-самобранку где-нибудь на бережку и перекусим. Или вам, мсье, общепит подавай и грудастых официанток?! Так я их получше. И грудь тоже вроде ничего!
Скачко улыбнулся.
– «Бережок» звучит заманчиво! – пробормотал он. – Что ж, ищем бережок! – воскликнул он и, прибавив газу, помчался вперед.
Беркутов разговаривал с Лидой. Они пили чай с тортиком в кабинете Зои. Лида, переговорив с Зоей, докладывала мужу о первых результатах ее поездки в Кострому. Зоя была обескуражена тем, как ее там принимали. Договоры хоть и подписали, но всего на год и в объемах, установленных для областных гастрономов. Намекнули, что позже можно будет вернуться к прежним объемам, они сами заинтересованы. Подарки не взяли. Часть она съела с горя, часть везет обратно. Беркутов выслушал короткий доклад жены, огорчился, но тут же улыбка вспыхнула на его лице.
– А какой был чудный город Кострома, – вдруг вспомнил Беркутов, взглянув на жену.
– Но голосок у Зои веселый! Я поняла, что она не одна поглощает наши деликатесы, – интригующе сообщила Лида, следя за выражением лица мужа.
– Я рад за нее! – кивнул Беркутов.
– Давай я сегодня приду пораньше, пожарю судачка, сделаю польский соус, у нас есть пара бутылочек «Твиши», и мы… – Лида намеренно оборвала течение фразы.
– Закатим пир во время чумы, – продолжил ее мысль Беркутов.
– Я хоть и не то имела в виду, но и это мы тоже закатим! – повеселев, кивнула Лида.
– Все, пошел работать!
Беркутов поднялся и вышел из кабинета.
Они лежали на берегу речушки, Зоя расстелила широкую и яркую скатерть-клеенку. Вытащила икру, севрюжий балык, финский сервелат, вино. Рядом стояла «Волга». Скачко съел бутерброд с икрой, крякнул от удовольствия. Зоя выпила пару глотков вина и вдруг снова заговорила о своем женском одиночестве.
– Неужели ты никого не любила? – засомневался полковник. – Что-то слабо в это верится!
– Почему не любила? Любила! И сильно любила! А тебя увидела, и все остальные любови сломались…
Она нежно улыбнулась ему.
– А если бы я попросил тебя о чем-то важном для меня, ты бы сделала?!
– Все бы сделала!
– Прямо все-все?!
– Прямо все-все! – потянувшись к нему губами, прошептала она. – Что ты хочешь, сладенький мой?!
Они поцеловались. Скачко выдержал паузу. Потом усмехнулся, махнул рукой.
– Да нет, это так! Замнем для ясности!
– Нет уж! Раз начал, то говори!
– Потом!..
– Нет, сейчас!
Скачко вздохнул, улыбнулся.
– Говори-говори!.. Ну скажи, я тебя очень прошу! – она с мольбой смотрела на него. – Скажи! Я все сделаю для тебя! Все-все! Обещаю! Все-все!
– Женщины непостоянны!
– Женщины постоянны! – возразила Зоя. – Настоящая женщина хочет боготворить своего мужчину и служить ему! Это ее самая желанная мечта и цель!
Павел Сергеевич улыбнулся.
– Скажи, что ты хочешь, чтоб я сделала для тебя?!
– Я хочу знать все о Беркутове Георгии Константиныче! Обо всех его темных делишках.
Зоя недоуменно взглянула на него.
Люся печатала на машинке, поглядывая в приоткрытую дверь, откуда доносились радостные голоса.
– Спасибо, Георгий Константиныч! – прогудел басовитый голосок.
– Заходите, Юлиан Семеныч!
Вернулся Беркутов, радостно потирая руки, подошел к Люсе.
– Кто это был, Георгий Константиныч? Знакомое лицо!
– Писатель Юлиан Семенов! Не слышала о таком?
Люся пожала плечами:
– Я вообще-то больше поэзию люблю!
– А телесериал «Семнадцать мгновений весны» видела?
– Еще бы! – обрадовалась она. – А кого он там играл?
– Он там не играл. Он написал сценарий фильма. Он писатель, сценарист!
Люся влюбленно смотрела на директора, но тут в приемную вошел мужчина в строгом костюме с портфелем в руках. Он увидел Беркутова, отдал поклон, радостно заулыбался, протянул, крепко пожал руку Беркутову, тотчас заулыбался.
– Петр Петрович Салтыков, судья, из Верховного суда России! – представился он. – Я звонил вам по поводу заказика! Сын женится, так сказать, важное событие… Куда деваться?! – подобострастно проговорил он.
– Помню-помню! Прошу в кабинет, – сухо кивнул Беркутов, и они прошли в кабинет.
Люся перестала печатать и, почти с завистью посмотрев им вслед, вздохнула.
– Как на курорте! Кого только не увидишь!
И она снова принялась стрекотать на машинке.
8
Зоя, стоя у машины, изучала на капоте карту области. Географические значки давалась ей с трудом.
– Сам черт ногу сломит в этих значках! Вот железная дорога, ее я вижу, а где ближайшая станция? Ничего не вижу, – недовольно пробормотала она, обернулась на Скачко.
Тот полулежал на бережку и смотрел на воду.
– Послушайте, вы, рыцарь подлого образа?! Вы не подвезете меня до станции, я вам заплачу!
Но Скачко не отозвался.
– Все же я вас деликатесами накормила! Не будьте неблагодарной скотиной!
Скачко неодобрительно хмыкнул.
– Дурят нас, мужиков, как хотят! Обещают золотые горы, а на деле – шиш!
– Это вы облапошили меня, как дурочку! Это я поверила в чистую любовь! Ухаживали, завлекали, а на самом деле… – Она сжала кулаки и потрясла ими в воздухе.
– Хо-хо-хо! Бедняжка! Поплачь еще! – он посерьезнел. – Только вот утешить не могу!
– Я вас ненавижу! – она смахнула слезу.
Скачко нахмурился, покачал головой.
– Нет, женщинам верить нельзя. Слова для них ничего не значат. «Я все сделаю для тебя! Все-все!» – он спародировал ее любовно-романтическую интонацию.
Скачко сделал себе бутерброд с икрой, стал есть. Нахмурился и сообщил Зое:
– Мы арестовали вашего сына.
Зоя округлила глаза, однако не поверила тому, что он сказал.
– Это подлый шантаж! Я вам не верю!
– Антон брал у вас без спроса четыре тысячи рублей?! – вдруг спросил Скачко.
Зоя испуганно посмотрела на него.
– Да, брал, но…
Она не договорила, осеклась. Еще через мгновение Платонова поняла, что Скачко вовсе не шутит. Она вмиг помрачнела, в упор глядя на полковника. Тот помедлил и утвердительно качнул головой. Зоя закрыла ладонями лицо и разрыдалась.
Новый допрос также проходил в следственной камере. Антон с видимым удовольствием глотал чай, жадно поедал черствое печенье и пугливо поглядывал на Бокова, словно боясь, что угощение отнимут. Боков сидел напротив подследственного, молчал, наблюдая за ним. Антон засунул в рот последнее печенье и лишь после этого успокоился. Допил чай. Вопросительно посмотрел на Бокова.
– Ну что, взбодрился? – мрачно усмехнулся Боков. – Можем начать разговор?
Антон пожал плечами.
– Только я все равно ничего вам не скажу! – дерзко объявил он. – Вы, наверное, будете бить меня?
– Кто это тебя просвещал?
– Раньше били, Солженицын писал об этом! Да и сейчас я уверен, что бьете!
– А ты ждешь, чтоб тебе ребра начали ломать?! Однако на свете все меняется.
– Только не ваша власть! – усмехнулся он, и Боков, оторопев, уставился на него. Обычно в этих стенах, если не писались от страха, то вели себя смиренно, выказывая всяческую покорность. А тут желторотый птенец – и где-то успел уже нахвататься антисоветчины.
