История одного поколения - Олег Валентинович Суворов

встречи с Ястребовым — Денису показалось, что он близок к тому, чтобы всерьез увлечься одинокой, стройной, двадцативосьмилетней женщиной, хотя и не писаной красавицей, но зато обладательницей совершенно замечательного нрава, главной особенностью которого была томно-юмористическая невозмутимость.

Их знакомство произошло весьма прозаическим образом — незадолго до этого мать Дениса провела две недели в подмосковном пансионате, где ее поселили в одном номере с Ириной. На прощанье они обменялись телефонами.

«Именно из таких флегматичных женщин должны выходить идеальные жены для таких дерганых холериков, как я сам!» — решил про себя Денис, после чего принялся ухаживать самым серьезным образом.

Во время одного из первых свиданий они с Ириной случайно зашли в тот самый ресторан «Вечерний звон», в котором Денис когда-то в юности работал сначала грузчиком, а потом и гардеробщиком. С тех пор прошло свыше пятнадцати лет, поэтому он никак не ожидал увидеть среди персонала кого-то из старых знакомых.

Велико же было его изумление, когда метрдотелем оказалась все та же пышная матрона по имени Надежда Васильевна, которая когда-то отчаянно пыталась побыстрее выдать свою юную дочь замуж за сына высокопоставленного партийного номенклатурщика. Денис не стал раньше времени напоминать о себе и вскоре понял, насколько правильным оказалось это решение.

К их столику подошла рыженькая официантка лет тридцати с небольшим — поблекшая, с обвисшей грудью и равнодушно-развратными глазами многоопытной, все на свете повидавший путаны. Он без труда узнал в ней дочь Надежды Васильевны — ту самую, затянутую в джинсы стройную семнадцатилетнюю девочку, которая так гордилась своим взрослым женихом, заезжавшим за ней на белой отцовской «Волге».

По ее нынешнему виду легко было прочесть окончание той давней истории, когда-то занимавшей весь персонал ресторана. Денис вкратце пересказал завязку этой истории Ирине, после чего добавил:

— Ну, а дальше могут быть два варианта. Первый и самый очевидный — Надежде так и не удалось выдать дочь замуж, то ли из-за возраста, то ли из-за того, что Лизка уступила, не дождавшись свадьбы, а может, из-за родителей жениха. Последняя причина представляется мне наиболее вероятной, поскольку жених казался порядочным и влюбленным человеком. Но вряд ли его родители хотели увидеть своего сына женатым на дочери официантки. В итоге бедная девочка во всем разочаровалась и быстро пошла по рукам, тем более что у нее были задатки ее достойной матушки.

— А ты веришь в генетическую наследственность? — усмехнулась Ирина.

— Не столько в генетическую, сколько в психологическую, и не столько в наследственность, сколько в предрасположенность.

— А второй вариант?

— Второй вариант маловероятен — они все-таки поженились, но она начала ему изменять. Через какое-то время он не выдержал и развелся, а «бедная Лиза» проделала начертанный ей судьбой путь по наклонной плоскости.

— Короче, ты во всем обвиняешь бедную девушку?

— Судьбу и бедную девушку! — поправил Денис, назидательно подняв палец. — Судьба дала ей все задатки и возможности для того, чтоб стать заурядной шлюхой, а Лизка — по природной глупости и легкомыслию — не стала этому противиться. Я почему-то уверен, что мать переживает ее неудавшуюся судьбу гораздо сильнее, чем сама дочь.

— Так ты веришь в судьбу?

— Я верю в свободу! Что бы нам не было предначертано, мы можем и должны действовать свободно и разумно. Только в этом случае наша жизнь имеет хоть какое-то оправдание и смысл, и только в этом случае мы имеем право обвинять в собственных поражениях неудачное стечение обстоятельств — то есть ту же судьбу.

— А сам ты себя ведешь именно так?

— Во всяком случае, стараюсь, — вздохнул Денис, глядя на Лизу, которая несла им бутылку шампанского. — Ладно, Ириша, давай лучше выпьем за нашу собственную судьбу и за наше счастливое будущее!

Однако и на этот раз никакого счастливого будущего не получилось. После двух недель старательного ухаживания, в течение которых Денис неоднократно вопрошал: «Не пора ли нам зайти ко мне в гости?» — получая при этом ласковый отказ, неизменно сопровождавшийся многообещающе-лукавой усмешкой, — он вдруг решился, позвонил Ирине и совершенно спокойным тоном спросил:

— А что, если мы просто пойдем и подадим заявление? Чего нам, собственно говоря, ждать?

— Действительно, чего? — иронично переспросила Ирина, и уже через два часа они сидели в приемной загса, заполняя необходимые документы.

Свадьба была назначена через месяц, но, даже оплатив госпошлину и получив на руки приглашение, Денис никак не мог поверить в реальность происходящего.

— Теперь-то мы наконец можем зайти ко мне и выпить шампанского в честь этого знаменательного события? — в очередной раз предложил он.

Ирина подумала-подумала, смешно морща лоб, а потом согласилась.

После шампанского последовала серия бурных, задыхающихся от взаимной страсти поцелуев, а затем и долгожданное согласие, высказанное непередаваемо-ироничным тоном:

— Ну, черт с тобой, если ты такой нетерпеливый…

В постели все было прекрасно — Ирина оказалась достаточно опытной и легко возбудимой женщиной, охотно откликавшейся на любые ласки. Однако уже вечером, когда Денис, проводив ее домой, возвращался к себе, он был не столько оживлен, сколько задумчив. Чего ему теперь не хватало, и чего бы он хотел в этой жизни? В ближайшие недели они еще несколько раз оказывались в постели, но с каждым разом Денис становился все более и более холоден и сдержан. Разумеется, это не осталось без внимания Ирины, которая за десять дней до назначенного дня не преминула ему позвонить и задать решающий вопрос:

— Ты что — раздумал на мне жениться?

— Знаешь, Ириша, — тщательно подбирая слова, чтобы не слишком сильно ее обидеть, отвечал он, — я понял одну истину, которую ты, к сожалению, в свое время упустила из виду.

— И что же это за истина?

— Такому старому холостяку, как я, надо уступать почти сразу, после первых же дней знакомства, и идти с ним в загс через неделю совместной жизни, когда оба уже убедились в том, что нисколько не надоедают друг другу. Но ни в коем случае нельзя было делать наоборот — сначала доводить дело до загса, а потом ложиться