Мой грешный пират - Рона Шерон

Златокудрая леди весь день просидела в своих покоях. Слуги приносили и уносили еду. Никому, кроме Стефано, не дозволялось перешагнуть порог ее апартаментов. Он ревновал ее ко всем, даже самым преданным своим капитанам, особенно к венецианцу, который не сводил с нее глаз. Взбегая вверх по крутой черной лестнице замка, Роберто довольно хмыкнул. Скоро Чезаре станет принцем, и он будет рядом с ним упиваться светом его славы. Но для этого требовалось точно выполнить свою миссию и доставить хозяину его трофей в целости и сохранности. За стенами его ждал наемный экипаж; его возница за несколько монет стал глухим, немым и слепым. Роберто тихо отпер боковую дверь и прокрался внутрь. Она спала на кровати, раскинув веером на подушке золотые волосы. Достав тряпку и бутылочку хлороформа, которую привез с собой из Парижа, он приблизился к безмятежной Аланис. При виде ее красоты его сердце подскочило. Девушка оказалась немного выше, чем он думал, и молил Бога, чтобы прихваченный мешок оказался впору.

– Спокойно, моя красавица, – пробормотал он, прижимая пропитанную хлороформом тряпицу к ее губам. – Тебя ждут на большом балу в Версале.

Время близилось к полуночи. Эрос забеспокоился. Бернардо заметил, как хозяин то и дело возводит глаза к потолку, где находилась спальня небезызвестной особы. План нападения на пребывающие в спячке французские и испанские укрепления, разбросанные по всему Милану, был детально разработан. Оставалось лишь проголосовать. Все же они оттягивали время, вспоминая старые споры и старое вино. Это походило на сговор.

– Все же я считаю, что позволить вам возглавить армию будет огромной ошибкой, о которой мы все пожалеем, кроме вас, Стефано, потому что вы будете мертвы, – возразил граф Коррадо из Бергамо. – Я уважаю ваше желание командовать нашими объединенными силами. Видит Бог, превыше всего мы, бергамцы, чтим доблесть, но кто возьмет в свои руки бразды правления, если вас ждет поражение?

– Я не проиграю, – упрямо заявил Эрос.

– Будьте благоразумны, ваше высочество, – вмешался граф Кастильоне. – Если вас возьмут в плен или убьют на поле боя, продолжать кампанию будет некому. Вы стратег и не можете идти в атаку как простой солдат.

– Вандом ходит в атаку, а также Савойский и Мальборо, – возразил Эрос.

– С полком кавалерии – да, но не во главе жалкого отряда. Это самоубийство!

– Значит, я самоубийца, – пробурчал Эрос и незаметно подозвал к себе Бернардо. – Пойди наверх, – прошептал он, – и проверь, не нужно ли ей чего. Скажи, что я скоро приду.

– Франческо Сфорца проложил себе путь к власти искусством владения оружием, – напомнил всем граф Карлино. – Ему нечего было предложить, кроме силы своих солдат и собственного честолюбия, и люди, обезумев от радости, внесли его вместе с лошадью в Дуомо и провозгласили герцогом.

– Это старая сказка, – проворчал Таллий. – Я восхищаюсь твоей стойкостью, Стефано. Однако есть правила ведения войны, и сегодня никто не выставляет правителя страны, как острие ее копья. Это противоречит правилам.

– Вы лучше думайте о своих задачах, – предложил Эрсо. – У вас их и без того хватает.

По другую сторону длинного стола граф Гонзага попытался отстоять свое предложение заключить с Францией мирный договор, вместо того чтобы атаковать.

– Мы так рассуждаем, будто Людовик, проклятая душа, позволит нам спокойно выкинуть его и ничего не предпримет в ответ. В то время как имеет в своем распоряжении все мыслимые и немыслимые средства. Пока Филипп сохраняет корону Испании, Франция – не одна, а две державы.

Горячие дебаты продолжались, бомбардируя Эроса противоречивыми предложениями. Одни обозвали других «прихлебателями варваров», те в долгу не остались.

– Французская пехота – самая сильная и эффективная в мире! – выкрикнул граф Росси.

– Французская кавалерия не выдержит повторяющихся кавалерийских атак, – спокойно ответил Эрос. – Они проводят свои кампании по старому образцу: маневрами и осадой крепостей, вместо того чтобы сражаться. Мы одолеем их внезапностью и применением мобильной артиллерии, обычно используемой для уничтожения парусного снаряжения. Она не менее эффективна, если нужно одним ударом поразить большие вражеские силы. Одна кампания покажет всему миру, как дрогнут и сломаются от наступательного натиска и военного искусства траншеи, крепости и прочие оборонные укрепления.

Графы проявили интерес, и Эрос стал им все подробно объяснять.

– Старый Свет погряз в традициях. Французы руководствуются либо узкими правилами искусства, как они их понимают, либо инструкциями Лувуа, который хоть и великий военный министр, но ничего не смыслит в войне. Один из его постулатов гласит: возьми в осаду вражескую цитадель, и враг падет. А ведь он видел немало ярких побед, одержанных солдатами, которые пренебрегли правилом и атаковали врага, тем не менее тратит много времени и денег, следя за действиями врага и отнимая его средства к существованию, вместо того чтобы вести активную войну. Такая стратегия обходится невероятно дорого. Это всего один пример. Испанцы более прямолинейны. Они не ввязываются в бой, если не уверены в победе. Султан Мустафа бесстрашен и умен. Но ему не хватает людей и боеприпасов, чтобы проводить крупномасштабные атаки, поэтому импровизирует. Придумывает хитроумные планы и схемы, чтобы обставить более сильного западного противника. Вспомните, как досаждали вам мелкие силы алжирцев на протяжении столетий.

– А оружие? – вставил Марко Росси. – Что насчет испанской артиллерии?

– Их пушки станут неэффективными, – пообещал Эрос. – Мои люди – искусные лазутчики, а главный канонир с легкостью выводит из строя испанскую сталь.

– Не разумнее ли подождать до конца войны, чтобы увидеть что к чему? – справился граф Пьетро Фольяни, посланник папского двора. – Если союзники одержат победу…

– Тогда у нас будут новые господа из Габсбургов, – сказал Эрос, – говорящие не по-испански, а по-немецки. Как долго намерены мы оставаться вассалами королей Европы?

– Альянс не интересует власть в Ломбардии, – воскликнул Паццо Варезино.

– Возможно, – согласился Эрос, – но и освобождать ее они не станут. Выжмут из страны все соки, потому что у них нет золотых копей в Панаме, a их казна к концу войны опустеет.

Варезино презрительно скривил губы.

– Какими талантами обладаешь ты, чтобы спасти Милан – сохранять спокойствие под градом огня? Ты хорошо поднаторел в грабежах, мародерстве, вымогательстве и, насколько мне помнится, убийстве рыцарей на турнирах. Жажда крови проснулась в тебе еще в тринадцатилетнем возрасте. Неудивительно, что потом ты стал хладнокровным пиратом.