Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник) - Андрей Посняков

А с кораблей полетели стрелы. Копья, секиры, дротики. Захваченные врасплох викинги быстро перестроились, отбежав на берег, за камни. Впрочем, было уже поздно – третья часть, пораженная стрелами и дротиками, нашла свою смерть на мелководье или у причала. С победными воплями, звеня оружием, посыпались с кораблей воины – их вел молодой незнакомый конунг с безусым юношеским лицом, в алом плаще и серебристой кольчуге. На мачте незнакомого корабля взвилось синее знамя с изображением белого журавля.

Хастейн приказал своим отступать. Снова, как всегда, действовал осторожно, проклиная растяп часовых на драккарах. Надо же, позволить врагам захватить корабли! Хотя еще посмотрим, кто кого. Еще поборемся. Еще посражаемся. Вот сейчас отойдем к берегу, перестроимся, затаимся за камнями, и тогда…

Пиратский ярл не успел придумать, что «тогда». Из-за спасительных камней в его воинов, свистя, посыпались стрелы. А с холма, со стороны близкого леса, спускался конный отряд. Хастейн выругался. Он знал – это конец, но не собирался сдаваться. А, вот, впереди несется с причала молодой конунг. Интересно, кто бы это мог быть? Неужели старый враг Рюрик Ютландец? Как-то пронюхал, паскуда, что у Хастейна мало сил. Нет. Это не Ютландец. Уж слишком молод. Что ж – прихватить с собой в Валгаллу вражеского ярла – что может быть приятней и почетнее? С ним и дорога в небесные чертоги не в пример веселее, а уж там, кто знает, может быть, они даже и подружатся.

– Аой! – Вытянув меч вперед, пиратский ярл рванулся обратно, оставляя своих воинов на пир вражеских копий.

Он шел напролом, проигравший морской конунг знал – пощады не будет, да и не нужна она ему была, эта пощада. Умереть под шум битвы, с мечом в руках – что может быть лучше?

Хельги заметил его еще издали. Кто-то из близких, кажется, Ингви, рванулся было наперерез и тут же упал, держась за шею. Остальные кучей столпились вокруг молодого ярла – однако, здесь и Заика с Хрольвом – эти-то откуда взялись? – все знали: нет позорнее в бою, чем гибель хевдинга.

– Не мешайте. – С металлом в голосе воскликнул сын Сигурда. – Он ищет смерти. Что ж – он ее найдет.

Со звоном скрестились клинки – опять не по правилам, Хастейн не ожидал такого от этого сопленосого бодрячка. Надо же, откуда он знает приемы иноземного боя? Следует быть осторожней. Следующий удар пиратский ярл нанес неожиданно. Долго выжидал, когда враг откроется. И рубанул, отвесно, с плеча, слышно было, как хрустнули под кольчугой кости. Ага! Теперь – по следующей руке, а затем – в шею. Хельги еле сдержал стон от нестерпимой боли. Левая рука его повисла плетью, в глазах потемнело… Потемнело только на миг. Очнувшись, сын Сигурда ловко отбил удар. Хастейн – а Хельги почему-то не сомневался, что имеет дело с вражеским ярлом – как и следовало ожидать, оказался очень опасным противником. Умным, осторожным, жестким. Такого не возьмешь ни измором, ни обычными приемами боя. Значит… Значит – нужны необычные. Хельги, притворно пропустив неслабый удар – понадеялся на крепость кольчуги и не зря – отошел – не отскочил! – в сторону. Делал вид, что устает. Увидев это, Хастейн заработал мечом с удвоенной силой. Так, что молодой хевдинг поскользнулся, упал – на радость пиратскому ярлу, занесшему меч для окончательного удара… Но его так и не последовало, этого удара. Хельги поскользнулся не просто так – крутанулся с нижней позиции, опираясь на локоть, захватил ступней лодыжки противника, дернул на себя – и тот с шумом завалился на спину. А вот вскочить на ноги Хельги ему уже не дал! Не вставая, с силой ткнул мечом под кольчугу врага, снизу, чувствуя, как рвутся ткани. Хастейн взвыл от нестерпимой боли и, засучив ногами, затих. Его победитель, поднявшись на ноги – молодой, счастливый и грязный, как распоследняя свинья – под одобрительные крики дружинников, издав победный крик, поставил ногу на грудь поверженного врага. Он не знал в тот момент, что попирает ногою тело убийцы отца… и убийцы друга. Ингви Рыжий Червь так и не оправился от удара в шею, нанесенного ему пиратским ярлом. Умер, выпустив из холодеющих пальцев копье, упав лицом в грязную коричневую лужу.

Вскоре все было кончено. Большая часть пиратов пополнила ряды воинов Одина, некоторое количество предпочло плен. Усадьба, правда, лежала в руинах, но зато какие трофеи – целых три драккара…

Хельги, сын Сигурда, показал всем, что достоин называться ярлом. Операция возмездия оказалась неплохо спланированной, хотя, может быть, в чем-то и примитивно. Пока воины Хастейна предавались грабежу, Снорри привел людей с хуторов, часть из которых тут же посадили на «Транин Ланги», а часть – ведомая вольноотпущенником Трэлем, знавшим в округе все козьи тропы – пустилась пешком к усадьбе Сигурда. Эффект неожиданности сработал как надо. Хельги, правда, переживал, что корабли не удастся захватить так просто. Удалось. Может быть, оставленные на кораблях викинги были слишком увлечены видом горящей усадьбы – даже не столько усадьбы, сколько видом больших сундуков и алчными воплями сотоварищей. А может быть, просто удача. Ведь ярл без удачи – все равно, что лодка без весел и паруса.

А как яростно сражались жители хуторов! Вот, казалось бы, от кого б не ожидал. Ладно, Фриддлейв – тот все-таки воин, но и другие были ничуть не хуже. Отец, Свейн Копитель Коров, не хотел отпускать Фриддлейва, так тот сам ушел, рассудив, что отсиживаться в стороне, когда другие сошлись в смертной сече – дело, недостойное воина. Побурчав, Свейн отпустил-таки с сыном нескольких человек, а ближе к концу битвы и сам с остальными примчался. Тогда же прибыл и отряд Скьольда. Как же – делить победу кто будет?

К той же победе примазались и два предателя – Заика с Хрольвом. Именно они указали пиратам фарватер. А как дело повернулось по-другому, тут же повернули мечи им в спины. Бились со злостью – еще бы! – надеялись на Хастейна, а вон оно как обернулось. Чуть башки свои не свернули! Хорошо хитрый Заика придержал при разграблении усадьбы Хрольва. Посоветовал не лезть вперед да без особой нужды не светиться. Так и не сражались они со своими, в кустах неподалеку отсиживались, а как пошло грабилово – тоже не вышли, Дирмунд сказал: подождем. Не очень-то хотелось Заике показываться перед оставшимися в живых родичами в рядах их врагов. Ладно бы, Хастейн их всех поубивал, тогда бы оно ничего, так ведь он и пленных набрал, а эти-то, право, разнесут весть о падении усадьбы Сигурда-ярла, да двух предателей тоже упомянуть не забудут. И пойдет гулять по всем фьордам дурная слава – от Халогаланда до Вика. Нет уж, не надобно это Заике. Вот чуть погодим, посмотрим. А затем потихонечку проскользнем на корабль, а уж в море – там видно будет. Можно и заколоть кой-кого из пленников или в шторм, как лишний груз, выбросить в набежавшую волну за борт. Так что придержал Заика рвущегося делить сокровища Хрольва. Правильно придержал, как оказалось. Теперь-то и они – в рядах победителей. А откуда взялись – никто их особо и не расспрашивал, кому надо? Бились отважно – все видели – так что молодцы, так бы и дальше.

Сигурда похоронили в одном из захваченных драккаров. Вместе с ним в последнее плавание отправился его любимый белый жеребец и три наложницы-финки. Это не говоря уже о разного рода коврах, оружии, драгоценностях…

– Больше добра Сигурд с собой в Валгаллу унес, нежели Хастейн бы разорил, – сквозь зубы бурчала Гудрун, вернувшись с другими женщинами из леса. А сестрица Еффинда плакала, как и многие в Бильрест-фьорде. Сигурд-ярл все-таки был справедлив и не очень-то зарился на общественные земли. А вот как поведет себя новый хозяин? Или, скорее, хозяйка? Все понимали, что молодой ярл Хельги Сигурдассон вряд ли будет вести спокойную жизнь бонда. Тем более, теперь. Имея три драккара, включая «Транин Ланги» и флагманский корабль Хастейна. Гудрун тоже догадывалась об этом и, кусая губы, посматривала то на освещенное отблеском погребального костра лицо Хельги, то на Свейна Копителя Коров, то на скромно стоящего позади Скьольда. Ладно хоть этот дурачок Хельги скоро свалит в дальний поход, но вот эти шершни, Скьольд со Свейном. Особенно Скьольд… Гудрун вздохнула. Предчувствовала – немало сил придется еще приложить в борьбе за власть и влияние в Бильрест-фьорде. Те же самые мысли обуревали и Скьольда, украдкой поглядывавшего на хозяйку усадьбы. А та снова подумала о Хельги. Вот уйдет он – и поднимут алчные головы и Скьольд и Свейн, а не уйдет, останется – зачем тогда она, Гудрун? От непростых мыслей разболелась голова у Гудрун, и так она прикидывала, и эдак, все плоховато выходило, не в ее пользу. Главное, и людей-то верных мало, жаль, где-то запропастился Конхобар Ирландец.

А Конхобар Ирландец никуда не запропастился. Сидел себе на скале, на острове, посиживал. Ждал – что из этого нападения выйдет. Знал лучше многих других о том, что маловато у Хастейна воинов, даже на весла – и то не хватает, сильно потрепал его Ютландец у фризских шхер. Победит Хастейн – хорошо, нет – тоже что-нибудь придумать можно. Жаль вот только, кто-то помог бежать намеченной жертве – дочке Торкеля-бонда. Сама она из тайной пещеры не могла б выбраться ни за что, разве что прыгнуть в море, рискуя разбиться о камни. Правда, сам Ирландец так же вот летал, сброшенный этим недоноском Хельги, но вот, слава Крому, живой остался, даже костей не переломал. Потому, на всякий случай, крепко-накрепко связал девчонку – нипочем не развязалась бы без посторонней помощи. Но вот, видно, нашли, развязали… Узнать бы – кто. Впрочем, и так догадаться можно. Конхобар усмехнулся – это все дела решаемые. Обвести вокруг пальца простоватых финнгаллов – ума хватит. Про девчонку сказать, что от Хастейна людишек ее на скале спрятал, а что руки связал – так это исключительно для того, чтобы та с перепугу глупостей каких не наделала. Так что, не мстить за это нужно Ирландцу, наоборот – серебришка отсыпать щедро. А с Сельмой… может, то и к лучшему. Вот другая проблема, с волком, то есть с друидом Форгайлом Козлом, гораздо больше тревожила Конхобара. Не показывался в последнее время волк – даже убивать перестал – это знак хороший! Видать, плохи дела у Форгайла. Не потому ли, что, ходили слухи, уничтожил капище в Черном лесу местный колдун, кузнец Велунд. Разбил, собака, жертвенные кувшины. И, правильно, между прочим, сделал. Теперь обиделся, видно, Кром, на друида, не отстоял тот жертвенники, не смог, не сумел. Хорошо это! Пускай бы пропал этот волк-друид на веки вечные, не мешал бы его, Конхобара, реальным планам. А то ведь… Как представил Ирландец жутковатый взгляд Форгайла, так снова захолонуло сердце.