Первая вокруг света - Кристина Хойновская-Лискевич

Штормовой ветер с проливным дождем ударил внезапно и молниеносно поднял крутую короткую волну. Видимость резко упала. Я осталась в кокпите и галсировала между судами и берегом, стараясь не подходить к стосаженной изобате, где течение было наиболее интенсивным, и не выходить за пределы безопасной глубины возле берега. Ночь была странного цвета — рыжая. В стороне Дурбана молнии освещали все небо, казалось, что горит большая часть города. Я чувствовала себя исключительно скверно. К усталости из-за отсутствия сна в последние трое суток прибавилось напряжение от непрекращающейся игры «в кошки и мышки» с судами и берегом. К тому же течение стало встречным и мешало при поворотах, хотя я галсировала практически на месте, так как после каждого поворота видела один и тот же ряд затуманенных огней на траверзе.

Рыжую ночь сменило пасмурное утро 12 декабря. Уже двое суток я плыла эти несчастные 60 миль, а Дурбана все не было. Ветер ослаб и снова подул с суши. Скорее силой, чем по доброй воле, заставила себя сменить еще раз паруса на большие — не оставаться же мне до конца жизни между Тугелой и Дурбаном. До порта было 20 миль. Снова галсировала почти по пляжу. На расстоянии броска камня до берега волн почти не было, зато было встречное течение. В 14.00 из-за очередного мыска на горизонте показался Блюфф — высокий пригорок у основания восточного волнолома. На берегу виднелся белый прутик маяка Умхаланга-Рокс. От него до входа в порт между волноломами было пять миль. Еще в Таиохаэ Тони мне рассказывал, что в детстве доплывал от пляжа в Дурбане до судов, стоявших на рейде. Эти суда я уже тоже видела.

Ветер стих совершенно. Включила двигатель и медленно шла против течения. На подходе к Дурбану на территории Наталь-Роуд течение всегда встречное — более слабое в приливы и посильнее в отливы, поскольку больше ощущалось течение реки, на которой стоит город. Стало тепло, даже жарко. На горизонте со стороны моря опять появились знакомые мне со вчерашнего дня высокие кучевые облака, синие снизу. Началось соревнование «Мазурки» с тучами: я надеялась успеть дойти до порта, прежде чем с востока ударит шторм с дождем. Однако не успела, на траверзе маяка ветер в течение минуты усилился до 35 узлов, хлынул дождь. Выключила авторулевой и управляла яхтой вручную: от маяка до траверза Блюфф — полмили и поворот, от Блюффа до маяка — полмили и поворот. Яхта лежала в фотогеничном наклоне — несла слишком много парусов. Штормовать с генуей не следовало бы, но только так я могла противостоять течению и не разрешить шторму отпихнуть яхту от входа в порт. Мне все стало безразлично, я просто превратилась в автомат для галсирования, была уже только частью «Мазурки». Через час течение настолько усилилось, что при прохождении линии ветра я была вынуждена помогать на повороте двигателем. Яхта стояла на месте, сдерживаемая течением. Сквозь ливень я видела слабый огонь маяка на расстоянии всего двух кабельтовых, а с другой стороны — почти горизонтальную стену дождя. Сознание вроде бы подсказывало отойти в океан, но за меня думала «Мазурка» и боролась за то, чтобы не дать выдуть себя с порога порта — нашей с ней цели.

Ветер кончился так же внезапно, как и начался. Видимость стала кристальной. Маяк почти исчез в массе огней на берегу. Битва за удержание позиции продолжалась три часа. Я плыла прямо на отлично видимые портовые волноломы. Минуту благоразумно размышляла, как среди ночи найти место в этой огромной гавани. Потом беспечно решила, что позабочусь об этом, когда войду. Еще подумав, подняла кормовой флаг, желтый не захотела доставать, понадеялась, что до утра и так никто не заметит моего прихода. Однако я недооценила бдительность пограничных властей. Войдя между волноломами, я спустила паруса и стала медленно продвигаться с помощью двигателя. Вдруг мощный прожектор осветил корпус, потом корму. Счастье, что свет не попал в глаза, иначе я перекувырнулась бы за рулем в узком проходе. Спросили через рупор:

— Откуда плывешь?

— С Маврикия.

— Плыви за нами.

Небольшая моторка с надписью «Полиция» подошла к борту.

— Отведем тебя на карантинный буй. Утром придет кто-нибудь на досмотр. Какая у тебя скорость?

— Могу идти четыре узла.

— Добро, едем.

Только пройдя волноломы, я увидела, насколько оптимистичным было мое решение найти место самой. Гавань была огромной и невероятно переполненной. Моторка остановилась возле большого бетонного буя; один из полицейских вскочил на него, подал швартов и заложил на утку. Я на всякий случай подала еще свой — всегда больше верю собственному снаряжению. Полицейский спросил:

— Ты одна на яхте? Может быть, тебе что нужно, охотно поможем. Может, хочешь что-нибудь поесть?

Запасов на «Мазурке» хватило бы еще на две недели. В этот момент мне хотелось только спать, но слово «еда» напомнило, что я очень голодна. Особенно хотелось хлеба с маслом. Масло у меня было, хлеб, как всегда в море, заменяли бисквиты. Неуверенно, учитывая позднее время и мундир собеседника, я сказала:

— Съела бы кусочек хлеба — свежего, горячего.

— Порядок. Только заполни этот бланк, и мы сразу поедем за хлебом.

Бланк как бланк. Каждая власть хотела, чтобы я что-нибудь вписывала и подписывала. Переписала корявыми буквами — после трудов перед входом в порт у меня болели руки — некоторые данные из паспорта, отдала бланк на моторку. Она уехала. Я, конечно, не поверила в сказочку о хлебе: чтобы привезли свежий хлеб в полночь, да еще полицейские? Начала убирать на палубе, потом повозилась немного в каюте. Пока лениво размышляла, съесть что-нибудь или сразу лезть в спальный мешок, услышала крик снаружи:

— «Мазурка», вылезай на палубу, привезли хлеб!

Мне подали прямо в руки буханку свежего душистого хлеба.

— Приятного аппетита и спокойной ночи. Счастливой стоянки в Дурбане.

Все же я сперва поела — хлеб был великолепный.

Дурбан

Гавань я осмотрела утром. Вместе с солнцем появился сильный северный ветер, которого я так ждала целую неделю, — догнал меня уже только в Дурбане.

Карантинный досмотр прошел формально: сотрудник ловко заполнил все бумажки, похвастался знанием нескольких польских слов и уехал. Остальных представителей власти обещал прислать уже в клуб. Сразу же явилась очередная моторка — «Пойнт яхт-клуб» приглашал на стоянку и предлагал буксировку. Приехавший на моторке рыжий человек объяснил, что сейчас у гостевого причала много народу, но для меня один из клубных коллег освободил буй. Через два-три дня для «Мазурки» найдут более удобное место. Стоять на собственном якоре яхтам не рекомендуется — по Дурбану гуляют сильные ветры, и для администрации порта нежелательны лишние хлопоты с дрейфующими судами. Будущее показало, что эти опасения имели основание: ветер со скоростью 30 узлов случался здесь ежедневно, а вечерние бури были еще сильнее. В предпоследний день года шторм силой 55 узлов вызвал наводнение, которое затопило несколько районов города и замусорило всю акваторию порта массой веток, кустов и пней.