Ломовой кайф - Леонид Влодавец

— Вчера утром пришла информация через СППК от МКП известной области, зашифровано Максимовым, Колосовой, Птицыным. По их данным, Нефедова пробыла два дня на территории области, предположительно побывала на территории села Васильева, изъяв нужные ей документы, и позавчера в 9.30 вылетела в Москву рейсовым «Ту-134» в сопровождении двух захваченных ею сотрудников МАМОНТа — супругов Юрия и Надежды Таран. Дальнейшая отработка по данным этой информации подтвердила прибытие Нефедовой и контролируемых ею лиц в аэропорт Шереметьево-1 и вылет их из Шереметьево-2 рейсом «Ил-62» Москва — Мадрид…

— Вот этого-то и надо было бояться! — не стерпев, проворчал один из заседающих.

— Прошу не перебивать выступающего! — возвысил голос Сергей Сергевич. — У вас будет время высказаться…

— Собственно, у меня уже все, — вздохнул Владимир Николаевич. — Сведений из Мадрида пока не поступало. Сеанс будет только через час, так что к концу заседания может что-то прибыть. Я приказал сообщать прямо сюда, если вы не возражаете…

— Правильно приказали, — кивнул Сергей Сергеевич. — Ладно, спасибо и на этом. Так. Теперь прошу вас, Лариса Григорьевна. Вы провели расшифровку записей, снятых аппаратурой объективного контроля?

— Да, провели, — кивнула вторая из дам, присутствовавших на заседании, светловолосая, в сером брючном костюме. — Выводы таковы. Она управляет внешними показателями своего самочувствия. То есть может снижать и повышать температуру тела, артериальное давление, частоту пульса. Это раз. Сотрудники, наблюдавшие за ее состоянием, контролировали ее в основном по той информации, которая выводилась на мониторы. Как уже отмечалось, каждая смена в ходе работы подвергалась воздействию Полины и видела на мониторах те показатели, которая она им задавала. Более того, Нефедова настроилась на рабочие частоты ГВЭПа, которым мы контролировали ее мозговую деятельность в течение этого года, и умело имитировала почти полное отсутствие таковой. ГВЭП снимал только то, что она позволяла. Мы полагали, что после энергетических выбросов, происходивших весной, летом и осенью, она уже не может восполнить свой потенциал, и считали, что какое-либо восстановление мозговой деятельности попросту невозможно. Из того, что показывали ГВЭП и данные с мониторов приборов, контролировавших биотоки мозга, следовало, что летальный исход неизбежен. Мы его прогнозировали примерно на октябрь — ноябрь…

— А девушка взяла да и ожила в июне! — сердито сказала темноволосая.

— Татьяна Артемьевна! — строго поглядев на нее, произнес Сергей Сергеевич.

— Надо быть сдержаннее. Продолжайте, Лариса Григорьевна.

— Спасибо, — бросив сердитый взгляд на Татьяну Артемьевну, кивнула блондинка. — Сейчас, конечно, над нами можно сколько угодно иронизировать, но никто до нас ни с чем подобным не сталкивался. Нигде в мире!

— Насчет «нигде в мире» вы явно заблуждаетесь, — с явной издевкой произнесла рябоватая. — По-моему, случаи управления внешними показателями жизнедеятельности у йогов неплохо описаны еще покойным Джаббар-сингхом в 80-х годах. Перечитайте, если забыли.

— Ничего я не забыла. Джаббар-сингх ровным счетом ничего не писал о том, как йоги настраиваются на частоты ГВЭПа, — парировала Лариса Григорьевна. — Потому что ГВЭПов как таковых еще не было. К тому же записи уважаемого гуру лишь чуть-чуть более научны, чем вся остальная литература о йоге, написанная до него.

— Лариса Григорьевна, — строго поглядел на блондинку Сергей Сергеевич, — мы сейчас не обсуждаем научное наследие Джаббар-сингха. Меня лично заботит другое. Вы можете дать гарантию, что нет оснований подозревать сотрудников 8-го сектора, который вы возглавляете, в содействии побегу Полины Нефедовой или по меньшей мере — в преступной халатности?

— Если вы так ставите вопрос, — возмутилась Лариса Григорьевна, — то я прошу освободить меня от занимаемой должности! Это означает, что вы мне не доверяете.

— Лично вам я доверяю, — нахмурился Сергей Сергеевич. — Но вы руководите сектором, а не группой, которая изучала феномен Нефедовой. Это девять человек, которые в течение года посменно вели круглосуточное наблюдение за спецсубъектом. И, согласно известному правилу Козьмы Пруткова, не должны были «при железной дороге забывать двуколку», то есть не ограничиваться глазением на монитор, а раз в неделю просматривать ленты старых добрых самописцев. Раз в неделю, Лариса Григорьевна! И они, если что-то не вписывается, должны были информировать вас, а вы — меня. Полина находилась в центре 55 недель и, как выяснилось, все это время нас дурачила. То есть либо сотрудники этой группы попросту не выполняли своих обязанностей, а вы это лично не контролировали, то ли вы злонамеренно скрывали от меня доклады ваших сотрудников. Но я, еще раз повторяю, отношусь к вам с полным доверием. И вы, допускаю, возможно, полностью доверяете вашим людям. Тогда у вас должны быть достаточно четкие объяснения, почему ваши люди не вычитали по лентам самописцев то, что вычитали вы и члены комиссии на пятый день после побега.

— У меня есть такое объяснение, — с волнением произнесла Лариса Григорьевна. — Во-первых, я все-таки напомню, что и прошлой весной, когда Нефедова только поступила в центр, и летом, и осенью показатели, визуально наблюдаемые с мониторов, не расходились с тем, что регистрировалось записывающей аппаратурой. Мы зарегистрировали энергетические выбросы спецсубъекта и даже смогли установить соответствие между временем выбросов и энергетическими воздействиями Полины на отдельных лиц. Согласитесь, если бы среди лиц, осуществлявших контроль, был некто, условно говоря, заинтересованный в том, чтобы мы получали необъективную информацию, то нам уже удалось бы его выявить. Тем более что выбросы шли в период работы всех трех смен. А во-вторых, почему бы не допустить, что Полина контролировала сотрудников не только во время наблюдения за мониторами, но и в момент просмотра лент самописцев? Такие возможности у нее есть!

— Убедительно, — кивнул Сергей Сергеевич. — Так. Теперь попрошу вас, Василий Васильевич. Вы согласны с выводом о том, что мозг Нефедовой настроился на частоту контрольного ГВЭПа и выдавал ему те показатели, которые задавала госпожа Полина?

— В принципе есть такая возможность, — подтвердил не очень хорошо причесанный гражданин, чувствовавший некую неловкость от необходимости ношения рубашки с галстуком. — ГВЭП-16ст, который там имел место, в течение почти 13 месяцев работал только в режиме «С», то есть считывал информацию. Иными словами, поглощал энергию от спецсубъекта, преобразовывал ее в картинки и звуки. Можно допустить, что мозг, привыкший отдавать часть энергии, каким-то образом научился восполнять эту недостачу, а заодно и выдавать ГВЭПу некую суррогатную картинку. Если бы догадались .поменять частоты или поставить 23-ю модель с повышенной селективностью, то мы бы имели возможность избежать подмены информации. К сожалению, я лично о том, что вы наблюдаете такую опасную девушку, узнал только позавчера, когда меня пригласили в состав комиссии как эксперта. Напомню, что я в этом самом кабинете не один раз пытался доказать, как опасно эксплуатировать устаревшие ГВЭПы. Я не берусь судить, что у вас стоит на том МКП, откуда пришло сообщение насчет отъезда Нефедовой в Москву, но убежден, что если там стояла 16-я стационарная, то Колосова не смогла , ,бы обнаружить Полину даже в соседней комнате…

— Спасибо, Василий Васильевич, — остановил Сергей Сергеевич разошедшегося спеца по ГВЭПам. — Вашу точку зрения на модернизацию оборудования местных контрольных пунктов я разделяю. Но вообще-то сейчас мы возлагаем гораздо больше надежд на ваш большой 154с. Он когда-нибудь будет готов?

— Да он уже готов! — обиженно вскипел конструктор.

— Я знаю. Но мне он на орбите нужен, а не на стенде. Решили вопрос с габаритами?

— Решили. Но вес все равно перебрали. На 14 килограммов. Может, вы лучше новую ракету закажете?

— Василий Васильевич, на «Протон» или «Союз» у меня денег нет. И на аренду Байконура, Плесецка, Свободного — тоже. Так что будьте добры лопать, что дают, и согнать эти 14 кило. В течение двух недель, не более! Иначе, извините, придется вам отдохнуть от руководящей работы, товарищ Лопухин. Все!

Василий Васильевич хотел еще что-то вякнуть, но тут на директорском столе зазвонил телефон.

— Баринов слушает! — сказал в трубку Сергей Сергеевич, а все остальные притихли. — Понял, подключаюсь…

Взгляды всех присутствующих устремились в сторону директорского компьютера.

— Это Мадрид? — спросил Владимир Николаевич, и Баринов утвердительно кивнул.

Потянулись томительные минуты ожидания, в течение которых директор ЦТМО принимал, распаковывал и расшифровывал сообщение.

— Совсем приятно, — помотал головой Сергей Сергеевич. Однако по его лицу было видно, что произошло нечто отнюдь не приятное.