Свидание вслепую - Татьяна Алюшина

– Пустяки! – успокоилась Зина и рассмеялась. – Я знаешь, что сейчас вспомнила? Как бабушка Ида рассказывала вашу родословную!

Девчонкам тогда лет по шестнадцать или пятнадцать было.

Летом, конечно.

Тетя Соня, обсуждая очередную напасть на несчастных соседей, после их «близкого» общения с Ритой, задумчиво глядя на дочь, спросила у бабушки:

– Может, оно у нее перерастет? А? Лет к восемнадцати. Может, у нее это все-таки детское какое?

– Та божежмой, Соня! – откликнулась бабушка Ида. – Ты що, не помнишь за дедушку Моню?

– М-м-да, – загрустила о несбывшейся надежде тетя Соня.

– А что дедушка Моня? – заинтересовалась Зинуля.

– Моисей Абрамович, – приступила к рассказу бабушка Ида, – это мой, Симочкин и Адочкин папа. Таки наш папа Моня бил известным усей Одессе ювелиром до рэволюции. И он, скажу я тебе, имел-таки тоже, що и Риточка, те самые напасти на чужие головы! Усе, що дедушка Моня умел делать хорошо, так это свою работу и детей. Единственное, що кроме этого он сделал грамотного у жизни, это женился на маме Розе, царствие ей небесное. Таки она натерпелась за его характер! Боже ж мой, у Одессе, хто только не садился до власти после рэволюции – и Петлюра, и Махно, и белые, и красные, и другие разные. И усем било дело до дедушки Мони и его работы! После третьего обыска мама Роза решила, що замки у двери – это роскошь и лишние траты. У дедушки Мони обобрали усе. Но однажды у дом пришли среди ночи – а они усе любили приходить среди ночи, днем у них другие дела имелись. У этот раз явились пролетарские матросы – доискивать, що другие до них не нашли. Дедушка Моня бил у простуде, и так смачно чихнул, що свалилась ваза со шкафа, да так неудачно – прямо на голову рэволюционному матросу, и убила его насмерть! Дедушку Моню арестовали тут же, у тела матроса, и расстреляли на следующий день. Имущество, как и положено у такое время, конфисковали, вместе с квартирой на Дерибасовской, вон, у соседнем доме. По непонятному недогляду не тронули почему-то маму Розу с детьми. Вигнали на Дерибасовскую – и усе! Но самое дорогое они таки проглядели по пролетарской глупости или от слишком многих хлопот по реквизиции – бюсгалтер мамы Розы! А ведь именно у нем находилось основное богатство семьи. Не подумай чего конкретного, детка, хотя я тебе скажу за тот бюст: там било на що смотреть и удивляться! Я говорю за брильянты, зашитые у лифчике. И хоть и весил он не меньше основного содержимого, мама Роза с достоинством пронесла его через усю жизнь на вдовьем теле. Обеспечивая детей, по мере убывания драгоценного, у прямом смысле, веса, по мере поступления неприятностей исторического характера. Таки мама Роза знала, що делать с таким добром! И детей сберегла, и сумела вывезти из оккупации, и внукам жизнь на жилплощади наладила. А ви мне говорите за Риточку, що она перерастет!..

– Да! – смеялась Ритка. – Дедушка Моня удружил генами.

– Хорошо хоть в стране ощущается недостаток пролетарских матросов! – подхватила Зинуля. – А то мало ли что!

А и ладно, и так хорошо!

– Ага, особенно твоей новой коллеге или мужику из автосервиса! Ему еще сколько, с месяцок в больничке отлеживаться? – уточнила Зина.

– Говорю же: и так хорошо! – хохотала уже вовсю Ритуля.

Они еще повспоминали всяких страдальцев от Риткиного беспредела, а успокоившись, решили попить чайку.

Прихлебывая чаек, Ритка не выдержала и принялась выяснять насущные вопросы:

– Зин, а серьезно: ты что делать собираешься?

– Рожать, что еще?

– Господи, ну, конечно, мы рожаем! Я о другом! Что ты думаешь делать с Захаром?

– Я могу тебе точно сказать, что бы я хотела с ним сделать! Тебе в подробностях?

– Зи-на! – призвала к порядку Рита. – Ты же понимаешь, о чем я. Ты собираешься ему звонить, хотя бы поговорить с ним, встретиться?

– А ты видишь его у моих дверей? – полюбопытствовала Зина. – Я бы, может, и пообщалась, если бы он нарисовался. А телепатически я еще не умею.

– Но ему надо сказать про ребенка! – настаивала Рита.

– Не надо ему ничего говорить. Нет его, Захара, нет – и все! И даже если б появился, весь такой в белом, я сильно сомневаюсь, что захотела бы с ним продолжать отношения, тем более – говорить о ребенке!

– Да почему? – возроптала Рита. – Он нормальный мужик, не козел какой… Я же вижу, что ты любишь его по-настоящему и всерьез. Ты ни в жизни так не относилась ни к одному мужчине, не переживала так и чувств таких не знала. Может, он тоже не знал и для него это впервые. У вас все получится замечательно, я уверена!

– Давай-ка больше не будем об этом! – попросила Зина. – Я не знаю, что у нас получится, скорее всего – ничего не получится. Я стараюсь об этом не думать. Я скучаю по нему ужасно и злюсь! Хочу видеть – не хочу видеть. Жду и мысленно посылаю подальше! Я ничего не понимаю…

Ритуля притянула Зину к себе, обняла, поцеловала в висок, погладила успокаивающе по голове.

– Ты просто любишь и теперь знаешь, что это такое.

– Мне больно, – пожаловалась Зина и смахнула слезинку.

– Всегда больно. Больно, и сладко, и горько! Так с любовью всегда. Терпи… Обязательно все будет хорошо!

Зина не разделяла бодрого оптимизма подруги. Они помолчали, обнявшись, тихо покачиваясь, Рита гладила Зину по голове.

– Он появится!

– Ри-та!! – возмутилась Зинуля.

Три недели, конечно, не хватило для полной инспекции, Захару пришлось заканчивать командировку в форсированном режиме. Он спешил, торопился, рвался в Москву, но дела доделывал серьезно, без суеты.

Он успеет. К Новому году он точно успеет вернуться!

Позвонил Никитка, рассказал про свои дела и сообщил, что не приедет на праздники в Москву, как они планировали: будет отмечать с друзьями и своей девушкой. Мама с отцом названивали, уговаривая приехать к ним, и Ирина с Алексеем зазывали, соблазняя праздничной программой.

Он отнекивался, загадочно молчал, никуда он не поедет!

Только в Москву – к ней.

У них получится… Должно обязательно получиться. Не может не получиться!

Если она его простит, если она его поймет, если она его примет…

Если не простит – он станет дежурить под ее дверью, если не захочет понять – он начнет названивать до бесконечности и объяснять, объяснять, будет письма писать и отправлять их заказной почтой. Если она его не примет – он ее украдет и запрет в своей квартире, и будет любить до потери сознания!

Он придумает, что и как сделать, чтобы его женщина осталась с ним.

Захар прилетел в Москву тридцать первого декабря, ранним утром. Весь длинный перелет он проспал, не думал ни о чем: уже передумано множество раз обо всем, и решения приняты, и опасения выброшены!