Охота на императора - Рудольф Баландин

Под видом сына дворника он пошел со своими новыми товарищами по деревням. Однако о них кто-нибудь докладывал в полицию. Приходилось переезжать с места на место. В Москве он вместе с Кравчинским и Лопатиным попытались (безуспешно) отбить на улице у жандармов своего товарища Волховского. Морозов уехал в Швейцарию, возобновил научные занятия.

Через полгода к нему пришло письмо от Софьи Перовской, где сообщалось, что важные события в России требуют его участия. Он отправился на родину с фальшивым паспортом. Его задержали на границе. В тюрьме он просидел год, отказываясь давать показания. Взятый на поруки отцом, он вскоре вновь был арестован и стал одним из обвиняемых на «процессе 193-х». Его признали виновным, зачли проведенные в заключении три года и выпустили на свободу.

С группой товарищей он отправился в Саратовскую губернию вести революционную пропаганду, но не смог устроиться на работу. Вернувшись в Петербург, вместе с Перовской, Фроленко, Квятковским и Михайловым отправился в Харьков. Они попытались отбить у жандармов своего товарища Войнаральского, но акция не удалась. Безрезультатно закончилась и подготовка к освобождению Брешко-Брешковской, отправленной в Сибирь на каторгу.

В Петербурге он стал редактором подпольного журнала «Земля и воля». Поддержал желание Соловьева застрелить Александра II. Когда начались аресты землевольцев, Морозов некоторое время скрывался в Финляндии. После раскола «Земли и воли» он вошел в Исполнительный комитет «Народной воли» и вместе со Львом Тихомировым редактировал журнал этой организации. В последующих покушениях на царя он не участвовал. У него были разногласия с Тихомировым, который ему казался не вполне искренним и склонным к диктаторству. Но больше всего его удручало противоречие между стремлением к научным исследованиям и необходимостью вести революционную работу.

После ареста подпольной типографии товарищи отправили его вместе с женой Ольгой Любатович, тоже революционеркой, за границу. Там он написал брошюру «Террористическая борьба». При возвращении на родину в конце января 1881 года был арестован. Его осудили на пожизненное заключение: Г. Гольденберг рассказал о его участии в подкопе для взрыва царского поезда в ноябре 1979 года.

Первые три года заточения проходили в Петропавловской крепости, где Морозов заболел цингой, ревматизмом, туберкулезом. Тюремный врач написал: «Морозову осталось жить несколько дней». Правда, через месяц уточнил: «Морозов обманул смерть и медицинскую науку и стал выздоравливать». В Шлиссельбургской крепости, куда его перевели, обстановка была более сносной. Здесь ему суждено было провести более двух десятилетий.

Он активно занимался самообразованием. Раньше знал пять языков, и в тюрьме освоил столько же. Пока разрешали пользоваться только религиозной литературой, он собрал материалы для своих будущих книг, посвященных истории христианства: «Откровение в грозе и буре», «Пророки», «Христос». Позже смог заниматься науками, освоил университетские учебники. В работе «Периодические системы строения вещества» теоретически доказал существование инертных элементов, а также электрона и позитрона (под именем анодий и катодий), изотопов, предположил сложное строение и эволюцию химических элементов, присутствие в атмосфере инертных газов…

Выйдя на свободу в 1905 году, занялся научно-популярной и легальной публицистикой; читал просветительские лекции, которые пользовались огромным успехом. Его вновь арестовали в 1911 году за сборник стихов «Звездные песни», обвинив в возбуждении бунтовщической деятельности и дерзостном неуважении к существующей власти. Хотя он использовал лишь общие слова типа «тиран» или «корона» без конкретного адреса.

В деловом письме антропологу, географу академику Д.Н. Анучину он не без иронии заметил: «Мне, человеку оппозиции, придется доказывать (и совершенно по совести), что, употребив слово "тиран", я не имел в виду русской верховной власти… а прокурор будет доказывать, что именно подходит! Точно так же и все подведенные под "воззвание к ниспровержению"… места содержат лишь общие призывы к борьбе с угнетением и ни слова не говорят о России, а прокурору придется доказывать, что угнетение именно и есть в России. Поистине удивительные настали времена!»

Его осудили на год заключения. Он провел его в Двинской крепости, не переставая работать…

Как пишет советский химик и историк науки Ю.И. Соловьев: «Произошло удивительное, феноменальное явление! Из крепости, после 25-летнего заключения вышел человек, научные идеи которого были более передовыми, чем представления и убеждения некоторых профессоров, которые с кафедр университетов читали лекции, участвовали в заседаниях научных обществ, могли в любое время пойти в библиотеки и, наконец, работать в тиши своих уютных кабинетов».

В октябре 1907 года его избрали почетным членом Московского общества любителей естествознания, антропологаи и этнографии. Диплом подписали известные русские ученые: Н.А. Умов, Д.Н. Анучин, Н.Е. Жуковский, К.А. Тимирязев, Н.Д. Зелинский…

Он не был похож на упоенных собственными домыслами «изобретателей велосипедов» и научных фантастов. Его теоретические исследования порой на несколько лет опережали открытия профессионалов. Конечно, в некоторых случаях он повторял — не зная того — совершившиеся открытия. И это доказывает замечательную ясность его ума и творческий гений.

Его жизнь и творчество доказывают справедливость высказывания Гёте: «Первое и последнее, что требуется от гения, это любовь к правде».

Лукашевич Иосиф Дементьевич (1863—1928) судьбой своей напоминает Николая Морозова. Правда, Лукашевич поздно примкнул к революционному движению, а в 24 года попал в тюрьму, где провел почти двадцать лет… став незаурядным ученым. Он написал фундаментальную работу «Неорганическая жизнь Земли» (три объемистых тома!), находясь в Шлиссельбургской крепости.

Был он сыном обедневшего внленского (Вильно, ныне — Вильнюс) помещика. С детских лет проявлял неутолимую любознательность и любовь к природе. Поступил в Петербургский университет, стал членом Студенческого научно-литературного общества, подружился с такими же любознательными молодыми людьми — В.К. Агафоновым, В.И. Вернадским, позже ставшими выдающимися геологами. Тогда же вступил в террористическую организацию, активистами которой были А.И. Ульянов и П.Я. Шевырев.

Группа была разгромлена в 1887 году. Их обвинили в подготовке покушения на царя. Ульянова и Шевырева казнили. Лукашевича приговорили к бессрочному заключению. Когда заключенным разрешили получать литературу, Лукашевич стал инициатором организации негласного «тюремного университета». Он с товарищами стал заниматься геологией, биологией, химией, физикой, кристаллографией, палеонтологией, психологией, философией. По свидетельству Веры Фигнер, он был блестящим преподавателем.

«Занимались шлиссельбуржцы серьезно, — писал историк науки Б.П. Высоцкий, — несмотря на неимоверные трудности, особенно в получении литературы. Им позволили связаться с Петербургским подвижным музеем наглядных пособий, и они занялись массовым составлением коллекций по ботанике, энтомологии, минералогии, палеонтологии. Эти коллекции были столь высокого качества, что на Парижской выставке 1898 г. получили золотую медаль; конечно, музей был вынужден скрыть, кто были лауреаты…

Занятия летом проходили в двориках-огородах; в одном находился лектор Лукашевич, в двух смежных — слушатели; общение между заключенными ограничивалось». Когда Иосифу Дементьевичу надо было рисовать геологические схемы и карты, он, как вспоминала Вера Фигнер, «для черной краски брал копоть с лампы, для голубой — скоблил синюю полоску на стене своей камеры, а для красной употреблял собственную кровь». Не всякий лектор способен на подобное самопожертвование!

Лукашевича привлекала и философия естествознания. Он записал в дневнике: «У меня постепенно созрела мысль попытаться самому синтезировать знание… Это и побудило меня написать курс научной философии… Общий план моего сочинения (по духу наиболее близкий к системе Спенсера и Огюста Конта) таков: Том I. Общие начала философии. Том II. Общий обзор точных наук… Том III. Неорганическая жизнь Земли… То IV. Органическая жизнь Земли… Том V. Отправления нервной системы (психология). Том VI. Учение об организованной деятельности. Том VII. Учение об обществе (социология)». В тюрьме он написал третий, четвертый и пятый тома, а из остальных — только отдельные главы.

Замысел грандиозный! Да и том, что ему удалось сделать, — замечательное достижение. За первую часть третьего тома он получил Большую серебряную медаль Русского географического общества и малую премию Ахматова Петербургской академии наук. Его работы по тектонике и психологии были высоко оценены специалистами. Он первым обосновал существование круговоротов вещества в земной коре.