В зоне листопада - Артем Полярин

– Сам довел до полусмерти и сам же спас? – не соблазнился разговором об игроках и интересах Никон. – Какой результат? Зачем это было делать?

– Мы переписали тебе медицинскую часть коина. Он стал симулировать процессы без их реального протекания. Ты стал независим от внешних влияний. Оставили только возможность слежения за твоими координатами.

– А во второй раз отключили и слежение, – констатировал Никон.

– Да. Это уже по нашей инициативе. Хотели спасти тебя из цепких лап Мнемонета. Хотели остаться в тени.

– А нашли вы меня по координатам, сообщенным Исоз.

– Да.

– Везде Исоз. Тебе не кажется, что он играет нами, как фигурами на большой шахматной доске?

– Иногда кажется.

Хайд стал отвечать нехотя. Односложно. Никон не отставал. Сыпал вопросами.

– К слову, как ты умудряешься выигрывать у него в шахматы? Ведь, на него работает самая мощная вычислительная система в мире.

– Вот видишь. Оказывается, что не самая мощная.

– Твой приборчик мощнее?

– Нет. Приборчик – всего лишь универсальный интерфейс. Он позволяет преобразовывать любую информацию в любую информацию. Кодировать. Сигналы нейронов человека в электрические импульсы в схемах компьютеров, в программный код и обратно, к примеру. Сам настраивается. Использует поля. Все дело в этом.

Вытащил из кармана небольшой, темно серый приплюснутый эллипсоид. Ни экранов, ни кнопок, ни разьемов для зарядки. Глухой, шершавый на ощупь. Покрытый той удивительной матовостью, что бывает, когда на зеркало выпадет тончайший конденсат. Довольно увесистый. Словно изготовлен из свинца или иного тяжелого металла. Заметно холодит руку, словно всасывая человеческое тепло. Как такой булыжник может преобразовывать сигналы нейронов в программный код и обратно!? Таким только из пращи швырять или жабки по воде пускать. Покрутив в руке вещь, совершенно не походящую на прибор, Никон задал корыстный вопрос:

– Где такие можно приобрести?

Хайд отшутился. Рассмеялся. Даже, похоже, искренне.

– В магазине точно не купишь! И в интернете не закажешь.

– А я могу им воспользоваться напрямую? Сам?!

– Нет, только через меня, – посерьезнев, ответил Хайд. – Для этого нужно немного модифицировать нервную систему.

– Как?

– Подробностей я не знаю. Это связано с долгой историей, которую я не хотел бы тебе сейчас рассказывать.

Ага. Не знает, разозлился про себя Никон! Все-то он знает – говорить не хочет. Хайд он и есть Hide. Само прозвище, даже, говорит о том, что человек он скрытный и прячущийся. Ну и пусть хоронится от прямых вопросов. Зайдем окольным путем. Вспоминает про странные заклинания и молитвы, которые все читали во время боя с Гармом – загадочный момент. Спрашивает об этом напрямую, надеясь косвенно выведать информацию про чудо-прибор. Хайд объясняет, что заклинания – это форма представления того, что творилось в их перевозбужденных полушариях во время баталии. Что-то типа внутренней речи. Выражение атакующей информационной конструкции. Да, по сути, это был агрессивный программный код, придуманный в бою, с целью поражения зверя. Так же, как и разные заговоренные стрелы и челы у Элеоноры, огонь, музыка и ледяной пузырь с иглами у Гертруды. В такой форме показал все интерфейс. Выловив все это из голов, преобразовал в атакующий код, а для бойцов – в удобную для обозрения форму. Чтобы проще было координировать действия. Смеется, доказывая, что Никон орал вычурные заклинания громче всех.

Никон, хоть и услышал какие-то ответы, но ситуация от этого нисколько не прояснилась. До этого мог и сам додуматься, и так почти знал. И ничего лишнего у этого Хайда не выспросишь. Темная лошадка.

Это, что получается!? Эдеркоп и Исоз, преследуя разные цели, ведут сложную многомерную игру за гранью понимания? Эдеркоп управляет паутиной для своих создателей. Содержит в порядке наше уютненькое и тихое электронное гетто, чтобы его жители ходили на работу, а не истребляли друг друга. Исоз пытается жить своей сложной жизнью. Развивается и усложняется. Стремится устранить в самом себе и, значит, в нашем больном обществе конфликты. Установить большее число связей между людьми-нейронами. Откорректировать балланс так, чтобы всем стало хорошо. А я, выходит, залип в этой сложной непостижимой баталии!?

Если Исоз играл мной, как пешкой или конем, думал Никон, то Я ненавижу его. Кого, его? Как можно ненавидеть того, кто размазан по миллионам носителей и микропроцессоров? Кого? Обособившуюся и обретшую сознание часть «всего человека»? Предстающую в виде семилетнего ребенка без пола. Понимаю и все равно ненавижу. Возможно, эта часть играла мной, как шахматной фигурой. Затеяла гамбит с моим участием. Видите ли, я – место одного из наибольших напряжений в этом сегменте Мнемонета. Фигура под ударом множества фигур. И наркоманам я нужен, и бандитам, и руководству, и искусственному сознанию, и Мише с его отцом, и отверженному ухажору (этому, наоборот, не нужен) и другим неизвестным персонажам. Ненавижу. За что я должен был скитаться по монастырям и тюрьмам? Терять работу? Подвергать жизнь опасности? Идите вы, все, к вашему Эдеркопу! Игроки хреновы! Если у вас секреты, Я тоже буду играть за себя!

Глава 10.

– Эля, солнышко, поверь – это очень нужно! Твой фантом застрял там, в больнице. Хайд что-то скрывает. Мартин, вообще, хитрый лис, ничего не говорит. Мне кажется, что Исоз не так наивен.

– Но ведь это же – преступление!

– Да, преступление! А я уже полгода, как преступник-рецидивист! Четверо умерли, пытаясь меня убить! И еще одному, я прострелил ногу. Сбежал из тюрьмы. Дважды напал на регионального координатора! Меня ищет полиция! И назад дороги нет! Или идти вперед, или пропасть.

– Но, ведь, это же – живой человек! Тем более, у него серьезные проблемы. Ты не боишься, что такая запись может ему сильно повредить!?

– Ну, как один килобайт ему повредит? Эля! Он же его и не заметит.

– Ну почему именно он? Давай возьмем кого-то постабильнее? Давай тебя!

– Я, наверное, не гожусь. Мои энграммы и так там уже живут в тюрьме. Пойми! Нам нужен именно он. Я и в этом-то сомневаюсь. Но второго такого в Городе, наверное, просто нет. То, что в анамнезе описывается как болезнь, на самом деле может оказаться очень уникальной системой способностей!

– А проблемы, которые начнутся, когда он станет неадекватно себя вести, если действительно попадет в Город-2?

– За это ответственность будет нести Мнемонет. Это их проблемы. Они оживляют энграммы, без всякого на то согласия их правообладателей. Это же какое-то отчуждение личности! Это – точно незаконно! Получат то, что заслужили.

Идея Никона казалась одновременно простой и сложной, а потому, совершенно безумной:

Пусть Город-2 надежно защищен от взлома. Пусть в него можно попасть только легально, только через игровой аккаунт. Такой путь не дает никаких возможностей, кроме как с интересом провести время. Пусть, даже Хайд, с его чудесным оборудованием – универсальным интерфейсом, не может получить там расширенные права. Это еще не конец! Если в Городе-2 живут инсталированные энграммы. Если они сохраняют сознание и личностные черты своих прототипов – вот шанс!

Вопрос о том, как в этом виртуальном мире согласуются три разновидности персонажей, терзал Никона с того момента, как он обнаружил убиенного Мартина. Представим себе, что в этом городе есть игроки-люди, которые точно знают, что Мартин погиб. Что будет, если они обнаружат его живехоньким, в здравом уме и доброй памяти, да еще и занимающегося своей обыденной работой? Вероятно, сначала подумают, что это бот. Так же, как и Никон, они быстро научились различать ботов и не ботов. В процессе общения, обнаружится, что Мартин ведет себя намного сложнее бота. И что тогда? Что будет, если кто-нибудь из благих или, даже, хулиганских побуждений, попытается объяснить Мартину, что тот уж давно как помер? Мартин, разумеется, не поверит и посчитает, что собеседник что-то напутал. Всякий бы послал такого шутника подальше.

А, что будет, если Мартин сам будет частенько сталкиваться с ботами? Ведь здесь их, похоже, больше половины. Конечно же, даже в нашей обыденной жизни, мы не задаем лишних вопросов прохожим, продавцам и соседям. А то общение, которое с оными случается, вполне выдержит и самый заурядный бот. Но что, если Мартин встретит человека, которого хорошо знает и попытается поговорить с ним о событиях давно минувших дней? Что, если он поймет, насколько собеседник неглубок? Что, если таких людей встретится ему много? Сможет ли это, в конце концов, заронить в его разум зерно сомнения? Или начнут работать защитные механизмы, которые будут всячески маскировать терзающие душу противоречия?

Если Город-2 – самоорганизующаяся система, вдруг ожившие энграммы ограничены только тем, что осознают мир как истинную и непреложную реальность? Они своими защитными механизмами, своими силами удерживаются в искусственно созданной действительности. Боятся сделать шаг с привычного, обжитого и насиженного места, состояния устойчивого равновесия. Ужасаются неопределенности и непредсказуемости инобытия. Они пребывают в иллюзии. Как назвал Догсан – в майе.