Преступления могло не быть! - Шракбек Кабылбаев

— Что ей верить, гражданин следователь! — с улыбкой воскликнула Шаганова. — Она из зависти хочет оболгать меня. Сама горемыка и другим испортить жизнь хочешь!

— Прекратите, Шаганова, — сказал следователь. — Из одиннадцатого магазина вы украли триста рублей. У Дмитриевой занизили остатки и присвоили еще шестьсот рублей…

— Слишком много цифр, гражданин следователь… Голова кружится.

— А когда Шатова забыла включить в отчет двести шестнадцатый ордер, вы сумели обворовать ее на семьсот пятьдесят рублей. Шаганова, когда, наконец, говорить будете вы, а я слушать и записывать? Вы по-прежнему утверждаете, что я злой и несправедливый человек, а вы — невинная, напрасно оклеветанная недругами женщина? Нам осталось пригласить продавщицу Александрову…

— Дайте воды, — грубо смяв сигареты, попросила Шаганова.

Но лишь в конце третьего месяца, когда Шаганова убедилась, что следователь в совершенстве изучил каждый ее шаг, каждую ее пометку и подпись, когда были проведены очные ставки с двадцатью свидетелями, когда не осталось ни одного обвинения, не подкрепленного точными, неопровержимыми доказательствами, лишь тогда Шаганова призналась в преступлениях, лишь тогда она с запоздавшей колючей горечью осознала, что она в тюрьме, что трое ее детей, по сути дела, брошены ею, принесены в жертву водке. Казалось, только сейчас она поняла, что страсть к алкоголю заставляла ее лгать и воровать всю жизнь. И слова приговора «5 лет заключения…» она встретила с болью, со слезами раскаяния и ненависти к пьяному прошлому, к жизни во лжи и подлости.

Ю. Кузнецов, майор милиции.

Острая игла степной колючки

Тревожный сигнал поступил в Аксуйский райотдел внутренних дел Талды-Курганской области. В коротком сообщении говорилось: «Из овцесовхоза «Кзыл-Агачский» пропала доярка Васильева. Просим принять срочные меры к розыску…»

Начальник отдела, капитан милиции Г.Ш.Шуйншкалиев немедленно пригласил к себе в кабинет старшего лейтенанта милиции Мажита Шарипова, молодого, энергичного следователя.

— Есть срочное задание, — протягивая листок бумаги, начал начальник. Кроме тебя, поручить некому.

Лейтенант внимательно прочел текст донесения и, как бы вдумываясь в суть дела, еще долго не мог оторваться от небольшого клочка бумаги. «Пропал человек. Его надо найти. Найти во что бы то ни стало. Но где искать? При каких обстоятельствах он исчез? Что способствовало этому?» Множество подобных вопросов задавал себе следователь.

— Разрешите приступить к поиску пропавшей, — твердо отчеканил Шарипов.

— Желаю успеха. Только будьте внимательны. Не упускайте из поля зрения никакой мелочи, — напутствовал Шуйншкалиев.

Шарипов приступил к выполнению задания. Но, кроме заявления от директора совхоза, в папке с надписью «Дело No…» нет ничего.

Да, порой работникам милиции приходится распутывать клубок, не имея даже зацепки. Как говорится, начинать с неизвестного. Такой поиск и начал лейтенант с поездки в совхоз на ферму, где работала исчезнувшая. Предстояло встретиться со многими людьми, близко знавшими доярку. Шарипов зашел в партком, побывал и в профкоме.

Он узнал некоторые подробности о жизни Васильевой. Да, ее нельзя было назвать хорошей труженицей. Нередко совершала прогулы. Наблюдалось за ней и пристрастие к спиртному. Нет-нет и появлялась на работе под хмельком. Понятное дело, о какой производительности труда и качестве его могла идти речь?

— Бросила бы ты пить, — говорили подруги на ферме, — не к добру все это. Пропадешь.

— А вам что? — огрызалась Васильева. — Не вам же пропадать. Какое вам дело до моей жизни? Живу, как знаю, и вы мне не указ.

Вскоре подруги махнули на нее рукой, старались не замечать. Постепенно человек остался один на один сам с собой. Забыли о ней и руководители совхоза. «Что, мол, с ней поделаешь, она неисправима», — отмахивались они, когда речь заходила о Васильевой.

Тем временем, шаг за шагом, незаметно человек опускался на (но, подчиняясь власти «зеленого змия». Погибал у всех на глазах. Частые прогулы и опоздания на работу стали чуть ли не «узаконенным» явлением. «Сердобольные подружки» доделывали за Васильеву невыполненную работу. И во это молча, скрытно. «Не пропадать же человеку с голоду», — добродушно признавались они. Но человек пропадал. Не от голода, нет, из-за собственной распущенности, пристрастия к спиртному. Не нашлось в то время никого, кто бы помог запившему человеку…

Что дали следователю опросы? Характеристику исчезнувшей и только. Совсем немного. Последний раз Васильеву видели в конце рабочего дня. Как и всегда, она и на этот раз куда-то торопилась, все у нее валилось из рук. Лицо обрюзгло, глаза опухли. К вечеру она незаметно исчезла. И все. Как в воду канула.

Следователь теперь не знал ни сна, ни покоя. Он старался узнать о ней все до мелочей. Заинтересовал его и вполне законный вопрос: «А по какой дороге она обычно возвращалась домой?» Несколько раз следователь пешком меряет километры степной дороги. Их немного — каких-то три-четыре. Можно идти пешком, можно проехать и машиной.

Все дороги, что ведут от фермы до поселка, обследованы, не был оставлен без внимания ни один бугорок, ни один кустик, а результатов — никаких.

Как-то во время очередной прогулки по проселочным дорогам в глаза Мажиту бросился сильно вытоптанный участок. В зеленой траве несколько засохших оборванных колючек.

«Может быть, здесь?» — вдруг появилась догадка. И как бы отвечая самому себе, он утвердительно произнес: «Только здесь!» И как он мог не заметить этого раньше?! Вместе с другими он, наверное, десяток раз проходил мимо этого места. На ровной поверхности земли возвышался свежий бугорок. И на нем даже травы не было. Надо раскопать.

Через несколько минут лопата наткнулась на человеческое тело. Его вытащили. Опознали. Это была Васильева. А на теле трупа следы бензина и мазута. Опять задача…

К вечеру в цепочке фактов прибавилось новое звено. В Талды-Курганской больнице сделали довольно необычную операцию шоферу «Кзыл-Агачского» овцесовхоза Ахмеджанову. Вынули из полости рта острую иглу степной колючки. Такие же шипы следователь приметил возле безвестной могилы Васильевой. Догадки у следователя возникли весьма трагичные.

Еще в больнице лейтенант допросил Ахмеджанова. «Жертва колючки», пораженная осведомленностью и логикой следователя, во всем созналась.

В тот день Ахмеджанов возвращался по дороге, что вела от фермы к поселку. По пути он встретил Васильеву. Как не взять — своя ведь. Он резко затормозил.

— Садись, подброшу!

Попутчица не отказалась. Сначала ехали молча, потом постепенно — слово за слово — разговорились. Женщина жаловалась на головные боли, на полное безразличие ко всему: к работе, к личной жизни.

Шоферу стало жалко свою попутчицу, и он предложил ей выпить. По маленькой. У Васильевой даже глаза заблестели при одном только упоминании о водке. Уговаривать долго не пришлось. Вскоре машина повернула на обочину дороги и резко остановилась на облюбованном месте… Звякнули стаканы. Скоро дошло и до песни. Было весело и даже смешно: Ахмеджанов так торопливо закусывал, что съел вместе с горбушкой и степную колючку.

Как бы хорошо и весело ни было, а домой нужно возвращаться. Ехали весело, шумно. Говорили громко, неразборчиво. Машину кидало то в одну, то в другую сторону. Вдруг щелкнул замок, дверца распахнулась и… Васильевой как не бывало. Ахмеджанов сначала и не заметил отсутствия попутчицы. Напевая свою хмельную, путаную песню, он держал путь к поселку.

Повернулся к ней, что-то попытался спросить. И ничего не мог понять с пьяных глаз. Похлопал рукой по сиденью, заглянул зачем-то под ноги. Предчувствуя недоброе, резко развернул машину, поехал в обратном направлении. Через некоторое время он увидел ее на дороге. «Все!» — отирая рукавом холодный пот со лба, прошептал шофер.

Ахмеджанов сидел около трупа и не знал, что делать. Увезти в больницу?! Сообщить в милицию?! А если не поверят? Прощай, свобода? И он решил спрятать концы в воду: наскоро выкопал яму…

И. Антипов.

Хмельной вояж

В тот вечер за сторожем конторы Гульшадского продснаба Ольгой Васильевной Бочаговой внучок Валерка увязался. Помощи от него, конечно, никакой. Так, просто с ним веселее время коротать…

На дворе стемнело. Ольга Васильевна решила немного прибрать в комнатах. Включила свет и, шаркая стоптанными чувяками, засуетилась по конторе. Смахнула пыль со столов, протерла чернильные приборы. Теперь оставалось пол вымыть. Но вот оказия; ведра под руками не оказалось. Нужно за ним в сенцы идти и в потемках шариться.

Женщина осторожно шагнула в темноту. Но не успела нащупать ведро, как чьи-то руки грубо зажали ей рот, свалили на пол. Зашлось у старухи сердце. «Вот и конец мой», — успела подумать она.