Помнишь меня? - Маделин Уикхем

— Я не совсем об этом говорю, — сказал Джон. — Я имею в виду другие события.

— Другие события? — неопределенно повторила мать. — Теперь тебе, Рафаэль, баловник! Кофе, Лекси?

Собаки толкались над тарелкой с печеньем, тычась в него слюнявыми мордами и подхватывая одно-другое. Интересно, неужели нам предложат доедать оставшееся?

— Судя по всему, у Лекси не самое полное представление о том, что случилось, — настаивал Джон.

— Смоки, сейчас не твоя очередь…

— Прекратите говорить с чертовыми псами! — рявкнул Джон так, что я невольно вскочила.

Мать, по-моему, была слишком ошарашена, чтобы ответить или двинуться с места.

— Вот ваше дитя. — Джон указал на меня. — А не это! — Он указал на ближайшую собаку и решительно встал с дивана. Мы с матерью завороженно смотрели, как он подошел к камину, ероша волосы и не обращая внимания на собак, сбившихся вокруг него в стаю. — Мне небезразлична ваша дочь. Может, она пока этого не осознает, зато я в этом уверен. — Он посмотрел матери прямо в глаза. — Возможно, вы так и проживете жизнь, упорно отрицая очевидное. Наверное, вам от этого легче. Но сейчас речь не о вас, а о Лекси. Ей такая ваша позиция не поможет.

— О чем ты говоришь? — беспомощно спросила я. — Мама, что произошло на похоронах?

Мать подняла к лицу заметно дрожавшие руки, словно для защиты:

— Это было довольно… неприятно…

— Жизнь не всегда бывает приятной, — заметил Джон. — Если вы не скажете Лекси, я сам ей скажу. Потому что знаю обо всем от нее самой. — Остаток печенья хрустнул в его сжавшихся пальцах.

— Хорошо! Видишь ли… — перешла на шепот мать.

— Что, в конце концов, произошло?!

— Пришли судебные исполнители! — Ее щеки пошли красными пятнами. — Прямо в разгар траурного застолья!

— Судебные исполнители? Но…

— Они явились без предупреждения, пять человек. — Мать смотрела прямо перед собой, поглаживая собаку, положившую голову к ней на колени, судорожным суетливым движением. — Они хотели отобрать дом за долги. Забрать всю мебель, вообще все до нитки. Оказалось, что отец не был… до конца честен со мной. И не только со мной.

— Покажите ей второй DVD, — сказал Джон. — И не говорите мне, что не знаете, куда он подевался.

Возникла пауза, в продолжение которой мать встала, покопалась в ящике комода и вынула неподписанный сверкающий компакт-диск. Она вставила его в проигрыватель, и мы втроем уселись на диван.

— Дорогие мои… — На экране снова появился отец, в той же комнате, что и на первой видеозаписи, в знакомом пушистом халате и с тем же подкупающим огоньком в глазах. — Если вы это смотрите, значит, я сыграл в ящик. Есть кое-что, о чем вам нужно знать. Но это не для… широкой публики, сами понимаете. — Он набрал полные щеки сигарного дыма, скорбно сведя брови. — Я потерпел полный крах на старом добром фронте башлей. Не хотел вас впутывать, но вы девочки умные, найдете способ с этим разобраться. — На минуту он задумался. — Если придется совсем туго, попросите помощи у старого Дикки Хофорда, он не откажет. Чао, дорогие! — Папа поднял бокал, и экран погас.

Я резко повернулась к матери:

— Что он имел в виду, когда говорил о полном крахе?

— Он хотел сказать, что перезаложил дом. — Ее голос задрожал. — В этом был смысл его послания. Диск пришел по почте через неделю после похорон, но было уже поздно — явились судебные исполнители! Что нам было делать? — Она гладила уиппета все неистовее, пока тот, неожиданно заскулив, не вырвался из ее хватки.

— И как мы поступили?

— Нам пришлось бы все продать, переехать в другой район, забрать Эми из школы… — Она замахала руками у лица. — Но мой брат проявил огромное великодушие и вмешался… И моя сестра… И ты, Лекси. Ты сказала, что выплатишь сумму залога. Столько, сколько сможешь.

— Я?!

Я отшатнулась, ощутив спиной твердую спинку дивана. С гудящей от шока головой пыталась связать одно с другим. Значит, я согласилась выплатить долги отца.

— Это был офшорный залог? — неожиданно спросила я. — Банк назывался «Юни…» — не помню, как дальше?

— Большинство дел папочка проворачивал за границей, — кивнула она. — Прятался от налоговиков. Не понимаю, отчего он не жил честно…

— И это говорит женщина, которая столько времени держала свою дочь в неведении? — не удержался Джон. — Да как у вас язык повернулся такое сказать?

Я невольно заразилась его раздражением.

— Мама, ты же знала, что я не помню похороны, и ничего мне не сказала! Неужели тебе невдомек, что это только ухудшило мое положение? Я ведь понятия не имела, куда уходит часть моей зарплаты.

— Это было очень трудно! — У матери забегали глаза. — Я не хотела ворошить старое ради блага Эми…

— Но… — Я осеклась, вспомнив кое-что похуже. — Мама, у меня есть вопрос. Отец когда-нибудь сидел в тюрьме?

Она вздрогнула, словно я наступила ей на больную мозоль.

— Совсем недолго, дорогая. Много лет назад… Произошло недоразумение. Давай не будем об этом говорить. Я сварю еще кофе…

— Нет! — В отчаянии я вскочила и встала перед ней, пытаясь добиться полного внимания. — Мама, слушай, нельзя жить, от всего отгородившись и делая вид, будто ничего не происходит! Эми права, ты патологически застряла в прошлом! Тебе необходимо разорвать этот замкнутый круг!

— Лекси! — возмущенно воскликнула мать, но я и не подумала остановиться.

— Эми знает, что отец побывал в заключении, и вбила себе в голову, будто тюрьма — это круто. Теперь понятно, почему у нее сплошные неприятности… Иисусе! — разрозненные фрагменты вдруг сложились в единое целое, совпав, как в «Тетрисе». — Так вот почему я в одночасье превратилась в одержимую карьеристку! Похороны все изменили.

— Ты рассказывала мне, как все случилось, — сказал Джон. — Когда пришли судебные исполнители, твоя мама совершенно растерялась. Тебе пришлось их останавливать, Лекси. Тебе пришлось принимать решения. Всю ответственность ты взяла на себя.

— Прекратите на меня так смотреть, будто это моя вина! — вдруг закричала мать пронзительным, дрожащим голосом. — Прекратите сваливать все на меня! Вы все понятия не имеете о том, как я жила! Твой отец, этот человек… — В последнюю секунду она замолчала, и у меня перехватило дыхание, когда я встретилась взглядом с голубыми, как у меня, глазами матери. В первый раз на моей памяти она говорила искренне.

В комнате стало очень тихо. Я едва осмеливалась дышать.

— Что — мой отец? Мама, скажи мне.

Но момент был упущен — взгляд матери заметался, она не хотела смотреть на меня. С неожиданной болью я увидела ее словно впервые: обруч с бантиком, как у Алисы в стране чудес, больше подходящий для девочки, морщинистые руки, обручальное кольцо на пальце. Пока я смотрела, мать уже нащупала голову ближайшего уиппета и начала его поглаживать.

— Скоро обед, Агнес! — сказала она высоким ломким голосом. — Давай-ка посмотрим, что мы найдем тебе на…

— Мам, пожалуйста… — Я сделала шаг вперед. — Ты не можешь вот так недоговаривать. Что ты собиралась сказать?

Hе знаю, на что я надеялась, но когда мама подняла голову, я сразу поняла: ничего не узнать. На ее лице снова появилось неопределенное выражение, словно ничего не произошло.

— Я просто хотела сказать… — заговорила она с прежним мученическим видом, — …что прежде чем винить меня во всех бедах, Лекси, учти: и тому парню есть за что ответить. Тогдашнему твоему бойфренду, которого ты привела на похороны. Дейву? Дэвиду? Это его ты должна винить в первую очередь.

— Ты о Лузере Дейве? — переспросила я, оторопев. — Но ведь он не был на похоронах. Он уверял, что предложил пойти со мной, но я его прогнала. Дейв сказал… — Я осеклась, увидев, как Джон качает головой, глядя в потолок.

— Что еще он тебе наговорил?

— Уверял, будто мы расстались утром в день похорон и все было очень красиво — он даже преподнес мне розу… — О Господи, о чем я только думала, когда поверила в эту чушь? — Извините, я на минуту.

Я стремительно вышла из дома на подъездную дорожку, кипя от гнева на мать, на отца и собственное идиотское легковерие. Выхватив из кармана телефон, набрала рабочий телефон Лузера Дейва. Вскоре трубку сняли.

— Авторемонтная мастерская, — произнес Лузер деловым голосом. — Дейв Льюис к вашим услугам.

— Лузер Дейв, это я, Лекси. — Мой тон был стальным. — Мне нужно еще раз услышать о нашем расставании. И на этот раз я хочу слышать правду.

— Детка, я рассказал тебе все как было, — ответил он со снисходительной уверенностью. — Придется тебе поверить мне на слово.

Мне захотелось спустить с него шкуру. — Слушай, ты, придурок, — медленно произнесла я, и в моем в голосе прозвучало с трудом сдерживаемое бешенство. — Я сейчас сижу у специалиста-невролога, дошло? Врачи говорят, кто-то дал мне неверную информацию, сбив мои нейроны с правильных проводящих путей центральной нервной системы. И если это не исправить, у меня наступит непоправимое повреждение головного мозга.