Призрак Проститутки - Норман Мейлер

Мне хотелось поговорить с ним о том, как неудачно складываются у меня дела на работе (о чем он ни разу меня не спросил), но я не посмел. А что, если ему это неинтересно?

Тут он вдруг сказал:

— Твой отец возвращается. Мы пойдем ужинать — втроем.

— Вот будет здорово! — Я удержался и не спросил, где пропадал мой отец. Многие месяцы от него не было вестей, поэтому я не знал, имею ли право спрашивать.

— Как тебе ЦРУ — огромная махина? — спросил меня Хью Монтегю.

— Гигантская.

— Управление не всегда было таким большим, собственно, младенец мог вообще не родиться. Эдгар Гувер все сделал, чтобы поставить нам заслон. Не хотел, чтобы у его ФБР появился конкурент. Гувер, наверное, был самым большим параноиком во всем христианском мире. Мы, кстати, называем его Буддой. Эдгар Будда. Если, разговаривая с кем-то, ты произносишь «Будда» и он тебя не понимает, значит, он не из наших.

Я кивнул. Однако я не знал, говорит ли он обо всем ЦРУ или о какой-то маленькой его части.

— А теперь, когда Фостер Даллес[18] владеет умом Эйзенхауэра, Аллен наладил у нас дело. Мы, безусловно, расширяемся.

— Дассэр.

— Для чего? — спросил он. — Для какой цели?

— Наша цель, как я полагаю, поставлять президенту разведданные.

— А есть у тебя представление о том, какими должны быть эти разведданные?

— Ну, прежде всего касающиеся КГБ.

— Это в наших возможностях. Но я предлагаю не ограничиваться этим. Речь ведь идет не только о русских. Мы, по всей вероятности, можем ослабить их пружину, высвободить их — даже если на это уйдет полстолетия — из лап марксизма, но война будет продолжаться. Здесь. Она будет идти здесь. По всей Америке. И акции секретной службы повышаются. Реально встает вопрос, сможет ли и дальше существовать христианская цивилизация. Все другие вопросы теряют свою актуальность в сравнении с этим.

— Включая и бомбу?

— Уничтожит нас не бомба. Если когда-либо победят сторонники бомбы, значит, мы лишь сожжем труп того, что уже уничтожено. Сначала умрет цивилизация, а тогда уж бомба может быть пущена в ход. Конечно, это может произойти. Продолжение нашего существования зависит от того, станем ли мы жертвами ложных представлений о реальности. Распространение марксизма — лишь следствие основной исторической тенденции нашего века: ложных представлений.

Какой из него вышел бы священнослужитель! То, что он говорил, было настолько важно для него, что размер аудитории не имел значения. Будь перед ним всего один слушатель — я — или пятьсот один, проповедь была бы все той же. Каждое слово находило отклик в его мозгу, хотя и в моем тоже.

— Это печально, — сказал он. — На протяжении тысячелетий все попытки создать цивилизацию рушились, потому что у людей не было достаточной информации. А сейчас мы продвигаемся вперед, шатаясь под грузом дезинформации. Иногда я думаю, что наше будущее зависит от того, сумеем ли мы удержать ложную информацию от слишком быстрого распространения. Если умение проверять факты будет отставать, искаженная информация задушит нас. Гарри, начинаешь ли ты понимать, что должны представлять собой наши люди?

— Я не уверен, что понимаю, куда вы клоните, — пробормотал я.

— Просто ты это не приветствуешь. — Он глотнул бренди. — Настоящая наша обязанность — стать мозгом Америки.

Я кивнул. Я понятия не имел, готов ли согласиться с ним, но кивнул.

— Нет абсолютно ничего, что мешало бы Фирме стать таким органом. Мы ведь уже подключены ко всему. Если хороший урожай определяет внешнюю политику, значит, мы обязаны знать погоду на будущий год. И куда ни погляди, это требование остается неизменным: в области финансов, средств массовой информации, трудовых отношений, производства, последствий того, какие темы выбирает телевидение. Где предел тому, чем мы можем законно интересоваться? Живя в век систематизирования, мы обязаны привлекать к работе экспертов изо всех сфер — банкиров, психиатров, токсикологов, наркологов, искусствоведов, специалистов по связям с общественностью, профсоюзных деятелей, хулиганов, журналистов — ты имеешь представление, сколько журналистов работают с нами по контракту? — только об этом ни гугу. Никто не знает, сколько трубопроводов проложено нами в нужные места — сколько пентагоновских пифпафов, сколько адмиралов, конгрессменов, профессоров из соответствующих мозговых трестов, сколько специалистов по эрозии почвы, студенческих лидеров, дипломатов, юристов корпораций, да всех не перечесть! Все они подпитывают нас. Так что мы богаты ресурсами. Понимаешь, хорошо, что мы начали с нуля. — Он кивнул. — Обычно это крах для бюрократической организации, а у нас это работает. Мы не только укомплектованы лучшими людьми из Управления стратегических служб, но мы привлекли уйму отличных честолюбивых специалистов из Госдепартамента, ФБР, министерства финансов, обороны, торговли — на все эти организации мы совершили набеги. Все хотели поступить к нам. Это создало любопытную ситуацию. Организационно мы устроены по принципу пирамиды. Но наши сотрудники, имея в виду их опыт, превратили пирамиду в бочку. У нас огромное множество талантов в среднем звене.

И ни у кого из них нет возможности подняться выше. Ведь люди, сидящие наверху, тоже молодые. Относительно молодые, как я. Таким образом, многие отличные специалисты, которые кинулись к нам пять лет назад, вынуждены были уйти. Теперь они разбросаны всюду.

— По всему Вашингтону?

— По всей Америке. Если ты поработал в Фирме, тебе не захочется с ней порывать. Работать в мире финансов и бизнеса скучно. Говорю тебе, наши щупальца участвуют в каждой игре, которая идет в этой стране. Потенциально мы можем руководить страной. — Он улыбнулся. — Утомил я тебя?

— Нет, сэр.

— Не устал от созерцания такого панно?

— Да я готов сидеть с вами хоть всю ночь.

— Молодец. — Он улыбнулся. — Давай еще выпьем, прежде чем ты уедешь. Я хочу, чтобы ты кое-что понял. Я не часто пускаюсь в откровения, но время от времени пускаюсь. Понимаешь, Гарри, у всех на этой Фабрике Маринованных Огурцов есть какая-нибудь слабость. Один слишком закладывает за воротник. Другой трахает баб направо и налево. Третий — кабинетный псих: он либо сумел это утаить на детекторе лжи, либо это развилось у него потом. Четвертый втихую посасывает марихуану. Мой порок, преждевременно состарившийся старина Гарри Хаббард, заключается в том, что я слишком много говорю. Поэтому я вынужден общаться лишь с людьми, которым могу доверять. Когда я разговариваю с тобой, у меня возникает ощущение, что все оседает глубоко в тебе, как в сейфе. Так что время от времени я буду кое-что тебе рассказывать, и да поможет тебе небо, если ты не будешь держать язык за зубами.

Он сильно затянулся сигарой, и дым окутал его.

— Какое мнение сложилось у тебя о нашем докторе Шнайдере? — спросил он.

У меня хватило ума не распространяться.

— Я бы отнес его к бывшим нацистам в парике. Он, очевидно, лет на десять моложе, чем кажется со своими фальшивыми седыми волосами. И, пожалуй, меньше знает о концертных выступлениях, чем о тайниках.

— Меня так и подмывает сказать тебе больше, — заметил Проститутка. — Но, боюсь, я не смогу тебя в это посвятить.

— Несмотря на то, что вы только что сказали? — Мне вдруг так же остро захотелось проникнуть в тайну доктора Шнайдера, как собаке доесть пищу из отобранной миски.

— Что ж, — сказал Проститутка, — это не убережешь. В один прекрасный день, возможно, ты сам все обнаружишь. — Он снова затянулся сигарой. Моя досада доставляла ему удовольствие. — Смотри, Гарри, — сказал Проститутка, — не теряй веры.

12

Позвольте мне опуститься с высот конфиденциального разговора с Проституткой до уровня информации о том, чем я занимался. Окончил я подготовку с большими надеждами на ближайшее будущее; не один вечер мы на Ферме обсуждали, куда лучше получить назначение, и сравнивали достоинства резидентур в Вене и Сингапуре, Буэнос-Айресе и Анкаре, Москве, Тегеране, Токио, Маниле, Праге, Будапеште, Найроби и Берлине — где лучше начинать карьеру, а меня — как и большинство моих однокурсников — назначили сидеть в Вашингтоне.

За этим последовало новое разочарование. Я не попал ни в один из иностранных секторов. А это обычно предшествовало назначению за границу. Помощник начальника Иранского сектора в Вашингтоне мог считать, что его готовят для работы в Тегеране. То же можно сказать про сектора Конго, Японский, Польский, Чилийский. Младшие офицеры-стажеры на Ферме единодушно считали, что, если ты начинаешь в Вашингтоне, лучшего места, чем помощник начальника сектора, нет.

Ну а я хоть и не был амбициозным молодым политиком, но унаследовал от матери представление о социальной лестнице и понимал, что попал не туда. Я осел в Змеиной яме, известной также как Бойлерная, или Ящик для угля. Работа была неблагодарная — другие синонимы нетрудно подобрать. В огромной комнате, где под низким потолком гудели флюоресцентные лампы и едва чувствовалось дуновение воздуха из двух-трех небольших кондиционеров, установленных в маленьких окошечках, прорезанных в дальней стене, мы бегали по узкому проходу, то и дело натыкаясь друг на друга. Было жарко, необычно жарко для октября. Вдоль стен стояли старинные деревянные шкафы шести футов высотой с полками для карточек.