Двери паранойи - Андрей Дашков

Вселившись в номер, я долго изучал себя в зеркале. Настоящий герой-любовник из немого кино! Смуглый, тощий (выносливый, значит), усики и бородка весьма утонченной формы, зубы белоснежно-фарфоровые, глаза непроницаемо черные, глазные яблоки с синеватым отливом. То, что находится между ног, пока не причиняет ни малейших неудобств.

Зато я полностью излечился от эротомании. Псевдофешенебельных дам, посещающих казино и кабак, я созерцаю исключительно с эстетической точки зрения. Они меня не вдохновляют. Их экстерьер и манеры не выдерживают никакой критики. Пресловутой «загадочной славянской душой» даже не пахнет. Видимо, спрятана глубоко и надежно. Еще бы: такое сокровище надо беречь как следует!

Власть развращает быстро и бесповоротно. У меня уже появились барские причуды. Например, вчера послал Верку по делу. Самому лень. Через час она явилась, принесла в зубах адресок издательства. Я черкнул письмецо графоману, засветившему меня в своей книжонке. В первом письме были только воспоминания – чтобы не спугнуть. Велел отправить его немедленно, но конвертик сделать попроще. Пусть думают, что я все еще в бегах. Босс не возражал, хотя на моих протеже ему плевать с высокой башни. В отношении моей особы у него железное правило: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало»…

На людях я делаю вид, что воспылал порочной страстью к игре. Совмещаю приятное с полезным. За столом завязывается множество интересных знакомств. Иногда бывает очень трудно сдержать смех. Среди партнеров преимущественно бандиты, бизнесмены и «золотая молодежь» в возрасте от пятнадцати до шестидесяти пяти. Но играют как сущие младенцы. Я тоже не гений рулетки, однако у босса есть своя система, а кроме того, он вовсю использует наше правое полушарие, куда меня не пускают дальше прихожей.

Неделю назад впервые попробовал осторожненько навести справки об Эльвире. Оказалось, жива моя корова и пребывает в полном здравии! Ничего плохого с ней, конечно, не случилось. Она по-прежнему процветает. В городе ее знают многие, но играет она редко, а когда все же играет, то предпочитает казино «Три семерки».

О «Маканде» я пока помалкиваю, чтобы никто ничего не заподозрил.

Всему свое время. Прежде чем ехать знакомиться с солидными людьми, надо организовать себе солидное прикрытие. Мой «консультант по юридическим вопросам» Фариа занимается этим вплотную. Позавчерашним утром я уже листал бумаги с грифом собственной фирмы и лицезрел мордоворотов, нанятых в местном охранном агентстве.

Если я правильно понял, торговать мы будем прошлогодним снегом, но об этом пока никто не догадывается. Днем мы шатаемся по офисам, а вечером наступает гораздо более плодотворное время неформального общения. В делах и махинациях я не смыслю ни бельмеса, но боссу палец в рот не клади. Никто и не пытается.

Фариа тоже парень не промах. Чем дальше, тем больше он напоминает мне Клейна. Такой же загадочный, такой же обреченный. Фанатично предан идеям выживания. Характер нордический. Во всяком случае, я совершенно спокоен насчет мертвеца, который спрятан в спальне снятого Фариа загородного домика.

Мертвец покоится в самом настоящем саркофаге – килограммов сто пятьдесят бронзы, испещренной орнаментом и символами идеографического письма. Вещь антикварно-футуристическая, если вы понимаете, что я имею в виду. Крышка идеально подогнана и неизменно покрыта инеем при любой внешней температуре – до сих пор не ощущается ни малейшего запаха. Откуда взялась эта большая консервная банка, мне неизвестно, и я понемногу отвыкаю задавать дурацкие вопросы.

Так о чем я? Ах да – о домике. Он трехэтажный, но над землей возвышается только один этаж. Это бывшая дачка какого-то высокопоставленного коммуниста. Тот, видимо, рассчитывал продержаться до Страшного суда, но не вышло. Его доконали простатит и тяжкая работа. Как говорится, сгорел, служа народу.

После распада Советского Союза дачка была приватизирована и эволюционировала из мафиозного «санатория» в международный катран, а затем в дворянское гнездышко. Теперь это тихая приличная норка, где можно протянуть достаточно долго даже после атомной войны.

Я появлялся здесь всего дважды: в первый раз – в «день рождения», чтобы спрятать покойника, во второй раз – сегодня утром, чтобы доукомплектоваться приготовленным для меня барахлом. Среди барахла – итальянская пушка с лицензией, сотовый телефон, рекомендательные письма, нацарапанные, по утверждению Фариа, рукой самого Берлускони, кредитные карточки, дорожные чеки и саквояж с национальной валютой в банковской упаковке. Смехотворный маскарад с точки зрения босса, но совершенно необходимый для меня. Как поется в песне, ставшей народной: «Когда иду я в балаган, то заряжаю свой наган…»

После завтрака выяснилось, что изображать делового не придется до самого вечера. Босс пожелал залезть в интернет. Фариа почти мгновенно организовал нам индивидуальный кабинет с кондиционером в приличной (на вид) конторе, и я часов шесть пялился на экран «пентюха», словно какой-нибудь свихнувшийся яйцеголовый. «Листал» доклады по этнографии, исследования бихевиористов, сведения о ведическом культе. Почти все – на английском или испанском.

От напряжения и от обилия информации пухла голова, и я периодически ублажал себя холодным пивом. Верка тоже частенько наведывалась к холодильнику. Я ей не запрещаю, хоть она и служит у меня шофером, – если что, откупимся от гаишников. Тем временем Фариа успел хлопнуть в деберц всех охранников по очереди и по нескольку раз каждого.

Наконец пытка знаниями прервалась. Я звякнул Гошику (сорок два года, любитель саун, девок, автомобилей «понтиак» (Гоша вообще весь на понтах) и русского дворового романса. Я специально проиграл ему около двух штук – пустяк, говорить не о чем, зато он проникся ко мне неподдельной симпатией).

Гошик как раз объезжал дозором свои бензоколонки, перетряхивая (или перетрахивая) кадры. Когда он услышал, что сегодня вечером в «Семерках» будет крупная игра, то коротко бросил: «Понял», – и отправился «набивать наличку». Смешной крендель, но может оказаться полезным. С Эльвирой его объединяли совместные розовые воспоминания о школьных денечках и доля в одной транспортной компашке.

Именно от Гошика я получил наконец более или менее конкретную информашку. Произошло это вчера, во время грандиозной пьянки в «Центральном». После двенадцатой рюмки у Гошика слегка развязался язык. Громко икая, он поведал мне о том, что Эльвира свалила за бугор и, по всей видимости, надолго, если не навсегда.

Я не на шутку опечалился. Наша встреча с любимой откладывалась на неопределенный срок. Отъезд был спешным, но хорошо подготовленным; все деньги предусмотрительно и заблаговременно переведены в зарубежные банки и осели на счетах офшорных компаний. И никто, даже ближайшие деловые партнеры, не знали, где хозяйка теперь ловит ультрафиолет. Впрочем, большинство этих самых партнеров, вероятно, смылись вместе с нею. Или торчат на дне глубокого озера в цементных башмаках. А в таком положении трудно разговаривать.