Путешествие в каменный век. Среди племен Новой Гвинеи - Арни Фалк-Рённе

Так стоит ли о нем говорить в таком случае, не лучше ли предать забвению этот позорный пережиток варварства и не вспоминать о нем вовсе? Думается, что это было бы не совсем правильно. Действительно, многотысячелетняя борьба цивилизации с каннибализмом сейчас близка к завершению, не только дни, но и минуты его сочтены, и это можно записать нашей цивилизации в актив. Но само по себе это явление было в свое время широко распространено, принимало разные формы и практиковалось в разные периоды времени на разных континентах и широтах. Оно требует надгробного слова как в виде эмоционального рассказа, так и в виде научной интерпретации. Почему люди ели людей?

В свое время ареал распространения людоедства охватывал всю заселенную человеком часть земного шара, всю ойкумену. Каннибализм весьма древен. Людоедами были наши отдаленные предки — архантропы, людоедами же были и более близкие к нам неандертальцы. Свидетельство тому — многочисленные находки остатков каннибальских пиршеств на многих древних стоянках, например в знаменитой пещере Крапина в Югославии. Иными словами, можно сказать, что Homo sapiens появляется на арене истории около 40 тыс. лет назад каннибалом. Имея в виду одно только это, закономерно поставить вопрос: почему же люди перестали есть людей?

Запрет поедания человеческого мяса в течение тысячелетий утверждал себя в качестве категорического императива человеческой культуры, вернее, ее определенной исторической формы, называемой цивилизацией. Нечто сходное мы наблюдаем с запретом инцеста, т. е. кровосмесительных связей. Этот запрет более универсален и более строг в человеческом обществе, а соответственно и более древен, чем запрет каннибализма. Много споров велось среди ученых по поводу того, как и почему был запрещен инцест. Одни говорили, что древние люди осознали каким-то образом вредный биологический эффект кровосмешения, другие утверждали, что необходимость установления контактов между разнородными общинами побудила древних людей искать брачных партнеров вне своей собственной группы. Так или иначе, запрет инцеста настолько универсален в человеческом обществе, насколько редок в животных сообществах. Можно сказать, что этот запрет оказался полезен, как говорят специалисты — адаптивен, именно для человеческого общества, отличительной особенностью которого является существование культуры, понимаемой, как это принято в советской науке, как специфический человеческий способ деятельности и ее результат. Первым шагом на пути становления культуры и человеческого общества и был запрет инцеста, который, по выражению французского этнолога К. Леви-Строса, «сам и есть культура». Каннибализм, первоначально появившийся, подобно кровнородственным связям, в качестве наследия дочеловеческих предков, на какой-то стадии общественного развития стал препятствием на пути дальнейшей эволюции. Общества, исключавшие его из своей жизни, оказывались более адаптивными, более приспособленными к требованиям истории.

Однако является ли каннибализм в том виде, в каком он был зафиксирован начиная с эпохи Великих географических открытий, только пережитком звериного состояния, или же он приобрел какие-то другие, новые качества, изменившись со временем, как изменяется все сущее? Наверное, последнее более верно. Посмотрим, что мы можем сказать о «современном» каннибализме, т. е. о каннибализме последних четырех-пяти столетий.

Прежде всего следует сказать несколько слов об источнике наших знаний, так как это имеет непосредственное отношение не только к выяснению характера каннибализма, но и к книге Фальк-Рённе. Рассказов о людоедах, в сочинениях, посвященных экзотическим странам, накопилось немало. В них описывается каннибализм в самых причудливых формах, приводятся леденящие кровь рассказы о съедении несчастных путешественников или туземцев живьем, в вареном, жареном, пареном, соленом виде, о выкармливании людей на забой, о специальных базарах, где торговали человеческим мясом, и т. д. Характерна во всех этих сюжетах одна деталь: они передаются не очевидцами, а посредниками, слышавшими их от кого-то. Число свидетелей людоедских оргий, опубликовавших свои воспоминания, обратно пропорционально количеству живописаний каннибальских пиршеств. И это безусловно не случайно.

Сомнения нет: каннибализм существовал и даже местами существует до сих пор, но знаем мы о нем ничтожно мало, потому что значительная часть информации, которой мы обладаем, при строгом источниковедческом подходе должна быть признана ненадежной. И это неудивительно. Во-первых, каннибализм все же редок. И Фальк-Рённе, хорошо знающий эту тему, приводит разговор с каннибалом, который говорит ему, что ел человеческое мясо только четыре раза в жизни. И это в Долине Балием, о которой ходит столько жутких слухов. Ряд других свидетельств из других источников утверждает нас во мнении, что людоедство было далеко не повседневным явлением, так что быть его свидетелем не так легко. Во-вторых, сама по себе позиция свидетеля каннибальских акций этически небезупречна. Некоторые из таких людей пытались воспрепятствовать происходившему на их глазах — это оправдывало их нравственную позицию, но тем самым делало их информацию фрагментарной и зависящей от третьих лиц. Другие не имели желания или возможности вмешаться и соответственно… молчали. Наверное, таких было большинство, и только немногие решились опубликовать свои наблюдения. Среди последних, впрочем, выделяется несколько очевидцев поневоле, попавших в плен к племенам каннибалов. Таков, например, известный немецкий путешественник XVI в. Ганс Штаден, проведший 9 месяцев у индейцев тупинамба в Южной Америке и оставивший уникальное описание их жизни, в частности поразивших его каннибальских пиршеств, жертвой которых он чуть не стал сам. Такого рода очевидцев мало, совсем немного их в современности, и, заметим, не относится к их числу и автор прочитанной нами книги, который, насколько можно понять из его повествования, сам не был свидетелем людоедства, а сообщает о нем со слов третьих лиц. Из этого, конечно, не следует, что нельзя верить ни одному его слову, но определенный скептицизм в отношении ряда сообщений, например о разрывании на части согрешивших девушек, о пожирании мозга и т. п., вполне допустим[23].

Внимательное рассмотрение различного рода «свидетельств» побуждает нас также скептически относиться к рассказам о так называемом кулинарном каннибализме, т. е. о поедании человеческого мяса из простого пристрастия к нему или из чревоугодия. Если такие случаи и существовали, то объяснение им скорее следует искать в позднейшей деградации под влиянием контакта. Оставим в стороне всегда и везде имевшие место спорадические случаи каннибализма, вызванные сильным голодом (как, например, во время войн и особенно осад — широко известен рассказ о том, как мать съедает свое дитя во время осады римлянами Иерусалима, дошедший до нас в книге Иосифа Флавия), психическими заболеваниями или криминальными соображениями (например, изготовление в голодные годы после первой мировой войны в Германии пирожков с человеческим мясом). Все эти случаи не являют собой примера каннибализма как социального установления, они — отклонения от нормы, признаваемые таковыми всеми членами данного общества, чаще всего и самими каннибалами.