Дворцовые перевороты - Мария Згурская

Поэтому официальным лидером Порохового заговора был Роберт Кейтсби – непримиримый борец с королевской властью. Родом из знатного католического семейства, Кейтсби бурно провел юношеские годы в компании других представителей «золотой молодежи», весьма мало интересуясь религиозными вопросами и только скрывая от протестантских собутыльников, что он был католиком.

В 1599 году он примкнул к заговору, возглавляемому Робертом Девере, графом Эссекс, когда заговорщики пытались свергнуть королеву Елизавету I. Попытка не удалась, по «делу Девере» было арестовано и казнено большинство сторонников графа. Роберт Кейтсби также не избежал ареста, но казнен не был! Кажется невероятным, но Елизавета ограничилась обычным штрафом. Правда, размер штрафа был очень велик: Кейтсби пришлось расстаться с родовым имением. Вполне возможно, что он купил себе жизнь, став информатором королевской службы безопасности.

Однако вскоре, когда ему исполнилось всего двадцать лет и когда друг за другом умерли его отец и жена, этот бывший кутила и прожигатель жизни резко изменился. Произошло не столь уж редкое в ту эпоху превращение беспутного гуляки в религиозного фанатика, целиком поглощенного мыслями о служении церкви. В ее распоряжение он предоставил свое состояние, свой меч и, как вскоре выяснилось, воспитанную с детства холодную надменность аристократа, привыкшего повелевать, и яростную решимость заговорщика.

Кейтсби считал даже иезуитов недостаточно ревностными слугами Господними и мечтал одним ударом достигнуть заветной цели. Он был связником между заговорщиками и главой английского иезуитского ордена отцом Гарнетом, идейным вдохновителем переворота.

Помощником Кейтсби был Томас Винтер, католический фанатик и ярый враг короля. Винтер был младшим сыном в небогатой католической дворянской семье из графства Вустер, дальним родственником и близким другом Кейтсби, также имевшего владения в этом графстве. Отлично образованный, говорящий на французском, итальянском и испанском языках, Винтер стал своего рода «министром иностранных дел» заговорщиков. Он вошел в контакт с правительством Испании и властями Испанских Нидерландов. Случаю было угодно, что именно с именем Томаса Винтера оказались связаны некие важные документы, о которых и поныне, уже через четыре столетия, все еще не затихают споры среди тех, кто стремится проникнуть в неразгаданные тайны заговора. Так, знаменитую исповедь Винтера до сих пор исследуют историки и не могут прийти к однозначному выводу – подлинный ли это документ или виртуозная фальсификация. Винтер тоже часто общался с отцом Гарнетом и другими иезуитами.

Следующий заговорщик, Томас Перси, был значительно старше своих «коллег» – ему минуло 45 лет, тогда как прочие еще только разменяли третий десяток. Он приходился двоюродным братом графу Нортумберлендскому, самому знатному из католических лордов. Потомок знаменитого в истории Англии дворянского рода, он вращался в придворной среде и мог узнавать новости высшего света, которые трудно было получить другим путем. Перси занимал значительно более высокое общественное положение, чем его сообщники.

Этот аристократ был в молодости известен как забияка и завсегдатай трактиров и других увеселительных заведений столицы, где он спустил немалую часть своего состояния, как человек, мало пекущийся о религиозных делах. Однако, как и у Кейтсби, у него произошел резкий духовный перелом: бывший кутила превратился в кающегося грешника, изнуряющего постами плоть и послушно следующего советам святых отцов-иезуитов. Нарушение королем обещаний, данных католикам, он рассматривал как личное оскорбление, за которое в разговоре с друзьями открыто угрожал убить Якова.

Этот человек был как будто соткан из противоречий. Необузданный характер и природная спесь рода Перси, толкавшие его на самые дикие поступки, странно уживались с хладнокровным расчетом и обдуманностью действий опытного солдата. Истово религиозный, он, однако, не остановился перед смертным грехом двоеженства. Одни считали его орудием иезуитов, а другие – правительственным провокатором; возможно, он был конспиратором, перемежавшим посещения тайных собраний заговорщиков с еще более таинственными ночными визитами к Роберту Сесилу. Томас Перси, один из главных организаторов заговора, сам входит в число его загадок.

А теперь вновь обратимся к леди Маргарет Милдмэйн, которая была если и не душой (сомнительно наличие души в ее соблазнительном теле), то уж точно одной из пружин Порохового заговора. О ней упоминают лишь некоторые, преимущественно английские и французские, историки. Этой женщине, опасной и неумолимой по натуре, связь с орденом иезуитов придала таинственное могущество. Если есть кто-нибудь хитрее и опаснее иезуита, то это именно иезуитка, а между тем, оглядываясь на историю известного общества, можно весьма легко убедиться, что подобных членов в «светском платье» у иезуитов было немало, хотя женщины официально вступать в орден (как и раскаявшиеся еретики) не имели права.

В годы правления Елизаветы и в начале царствования Якова эта замечательно красивая особа была «модной женщиной» при французском дворе. Ходили даже слухи, возможно распускаемые с ее легкой руки, о том, что она была внебрачной дочерью Генриха де Гиза, герцога Лотарингского, того самого государственного деятеля времен религиозных войн во Франции и главы Католической лиги. Во всяком случае, история ее рождения и юности покрыта мраком. Во время организации Порохового заговора ей было около 30 лет, не больше, значит, появилась на свет она в 70-х годах XVI века. Родилась она, скорее всего, действительно во Франции и долгое время выполняла роль связника между французскими и английскими католиками. На исторической сцене она появляется как мадемуазель Анна де ла Марш, хотя утверждала впоследствии, что на самом деле ее настоящим отцом был не граф де ла Марш, а Генрих де Гиз. Впоследствии она вышла замуж за католика де Керуака, имевшего связи при дворе, но быстро стала вдовой (факт странный и загадочный: разводы у католиков недопустимы, а Анна уже явно наметила нового кандидата в мужья). Вскоре молодая вдова вышла замуж за лорда Милдмэйна и уехала в Англию.

Стоит сказать, что с самого начала эта юная девица проявила себя как ловкий агент католической партии. Английская исследовательница Джейн Ридли приводит копию ее депеши (по некоторым признакам этот документ мог быть написан Анной де ла Марш в 90-е годы XVI века – то есть нашей героине не было еще и 20 лет) иезуиту отцу Парсонсу, признанному руководителю английских иезуитов. В 1580 году Парсонс лично возглавил иезуитскую «миссию», которая тайно посетила Англию, и с тех пор в течение многих лет он был главным противником Реформации.

Она обладала живым, деятельным, деспотичным и склонным к авантюризму умом, холодным сердцем и великолепно развитым воображением. Без всякой сердечной склонности она заводила бесчисленные любовные связи – только из любви к интригам, ради тех волнений, которые эти романы сопровождали. Это, как правило, стратегия мужчин, но ум этой искательницы острых ощущений был скорее мужским, чем женским.

Ее муж, вследствие ли своеобразного благоразумия или по рассеянности, ни разу в жизни не показал, что он подозревает жену в любовных похождениях. К тому же она, не отказываясь от любовных интриг, решила придать им больше остроты, соединив их с политическими. Неизвестно, состояла ли она в любовной связи с Робертом Сесилом, или их отношения напоминали встречи литературной «Мата Хари» – миледи и кардинала Ришелье, как их изобразил А. Дюма на страницах своего бессмертного романа… Но они знали друг друга. А очередным любовником леди Милдмэйн стал англичанин Томас Говард-Хьюз, дальний родич знатного заговорщика Томаса Перси и графа Нортумберлендского. Он ввел красавицу-шпионку в круг своих друзей-заговорщиков. В юности Томас Говард-Хьюз был послан учиться во Францию и образование получил не где-нибудь, а в иезуитской семинарии в Реймсе, готовившей проповедников и шпионов для осуществления планов контрреформации в Англии. Возможно, он и сказал бы свое веское слово в Пороховом заговоре, но, к сожалению, имел слишком слабое здоровье для мятежника, и вскоре лихорадка свела его в могилу, хотя, наверное, избавила от эшафота. Но его протеже уже возымела влияние на других «пороховых» заговорщиков.

Самый известный из заговорщиков, Гай Фокс, хотя его именем и назван заговор, был, в сущности, простым исполнителем. Единственный сын адвоката церковного суда в Йорке, ревностный католик, Фокс пошел служить в армию в полк Уильяма Стенли и дослужился до офицерского чина. В те времена королевой Англии была Мария Кровавая, старшая сестра Елизаветы I. Мария покровительствовала католикам и была помолвлена с королем католической Испании Филиппом II. Поэтому английские войска, в их числе и полк Фокса, участвовали в подавлении протестантской революции в Нидерландах. Фокс преклонялся перед всем испанским и даже изменил свое английское имя Гай на испанское Гвидо. Солдат, решительный и послушный указаниям священников, Фокс представлял идеальное орудие для организаторов католического заговора.