Мой ласковый и нежный мент - Валентина Мельникова

– Пока Надымов тоже выпущен под подписку о невыезде, – вздохнул Барсуков. – Но он – явный организатор всего этого мероприятия, поэтому не думаю, что сумеет отвертеться на этот раз.

Но и здесь я вам ничего не гарантирую. Меру наказания ему определит суд.

– Плевать он, по-моему, хотел и на вашу подписку и на ваш суд, – махнула рукой Антонина. – Сегодня мы попытались навестить подружку... бывшую подружку, – поправилась она поспешно, – брата Людмилы Алексеевны, которая сейчас усиленно дружит с Игорем Ярославичем и потому проживает в его загородном особняке. Сразу же после обеда, когда вернулись из больницы, поехали за город, где надымовская вилла находится. Но куда там! Нас только к воротам и подпустили. Охранник, еще тот мордоворот, вежливо так предупредил, что Света на занятиях по хореографии, поэтому суетиться не стоит. Где проходят эти самые занятия, он все равно не скажет. Но вскоре должен появиться сам Игорь Ярославович, – Антонина усмехнулась, – который, по вашим словам, Денис Максимович, должен сейчас на луну выть от невозможности выехать из Вознесенского. Вот он-то и даст все пояснения по поводу Светланы и, если посчитает нужным, позволит нам поговорить с ней или с ее мамашей.

– Я так понимаю, что Игоря Ярославича вы не дождались, – справился Барсуков, – и основываете свои подозрения лишь на высказывании охранника о его предположительном приезде в город?

– Естественно, не дождались! – вздохнула Тонька и с горечью в голосе спросила:

– Или вы думаете, что он позволил бы нам встретиться со Светланой?

Ну почему вы не найдете на него управу? Он в открытую живет с семнадцатилетней девочкой, правда с позволения мамаши, у которой крыша давно уже поехала, и никого это совершенно не волнует!

– В том-то и дело, что открыто, и вы верно заметили: с доброго согласия самой Светланы и ее мамаши, невменяемость которой еще доказать надо.

– Он же их обеих купил, неужели непонятно? – удивилась Людмила. – Наобещал три короба, накормил, одел, обул, а что еще девчонке надо, которая ничего в своей жизни слаще репы не ела? На красивую жизнь засмотрелась, а не видит, к какой пропасти он ее толкает. А у мамаши ее один свет в окне: бутылка. Ей даже закуски уже не требуется, высохла вся, почернела. Какая она защита Светке?

Никакая. Пропила дочь, продала ее за бутылку и дорогие тряпки этому толстому мерзавцу, и горя ей мало!

– Надымова можно привлечь к ответственности только в том случае, если от Светланы или ее матери поступят заявления о каких-то насильственных или противоправных действиях, совершенных против них этим гражданином. Но на сегодня таковых заявлений, насколько мне известно, не поступало, поэтому мы не вправе затевать расследование по данному вопросу.

– Выходит, пусть девчонка погибает? – всплеснула руками Антонина.

– Ну, насчет ее гибели, Антонина Сергеевна, думаю, вы сильно преувеличиваете! – улыбнулся Барсуков. – В отличие от вас, охранник позволил мне поговорить со Светой Выглядит она прекрасно, жизнью своей довольна, усиленно и целенаправленно готовится к конкурсу красоты… – Он замолчал на мгновение, отвернулся от своих неожиданных попутчиц и задумчиво произнес:

– Возможно, это и делает женщину счастливой? Тряпки, кольца, косметика, отсутствие волнений о хлебе насущном? И в гимназии у нее все идет отлично. Я поговорил с классным руководителем. Учителя догадываются о роли Надымова, но помалкивают: главное, чтобы их отношения не сказывались на учебе, а остальное всем по барабану, как однажды очень метко заметила Людмила Алексеевна.

– Ну все, туши фонарь! У меня просто нет слов! – развела руками Антонина. – Куда ни кинь, всюду клин, Людочка! А может, Светка и вправду умнее всех оказалась? И нас с тобой, в первую очередь? И для женщины главное не работа, а возможность выглядеть настоящей женщиной?

– И что тебя сдерживает, Тонечка? – не выдержал Сергей. – С твоими талантами ничего не стоит какого-нибудь приятеля Надымова подцепить! Будешь жить-поживать в свое удовольствие, передвигаться будешь на японских машинах, а не на милицейских, как сейчас.

– Меня единственное сдерживает, Сереженька, – ласково протянула Антонина, – что ты сейчас находишься при исполнении служебных обязанностей и под защитой своего начальства, а то бы узнал, как меня за дружков Надымова сватать. Мы с Людмилой Алексеевной привыкли сами решать свои проблемы, без чьих-либо подсказок и добрых советов, заруби себе на носу, дорогой!

Барсуков, словно потеряв интерес к разговору, на перепалку Антонины и Сергея внимания не обращал, а молча вглядывался в темноту, рассекаемую светом фар. Небо над подступившими к самой дороге горами было бархатно-черным и глубоким, густо усыпанным звездами, но на горизонте светилось розовато-сиреневым, и на этом фоне звезды казались особенно крупными и яркими.

Внезапно из-за горы вынырнула полная круглощекая луна, зависла над поросшей редколесьем макушкой горы, осветив все вокруг мертвенно-бледным светом. Слева от дороги мелькнули тусклые огоньки деревни, навстречу прогудел тяжелый грузовик, и опять все исчезло, только высокие сугробы на обочине да безмолвные звезды на небосклоне обозначали границы темного и неприветливого мира, сквозь который они спешили домой.

Денис откинулся на сиденье и закрыл глаза. Антонина, закончив пикироваться с Сергеем, о чем-то тихо переговаривалась с Людмилой. Девушки сдержанно засмеялись, а потом начали говорить совсем уж шепотом. Имя Вадима, повторенное несколько раз обеими подругами, причем с разными интонациями, подсказало ему, что на заднем сиденье идет самое активное обсуждение какого-то события, наверняка связанного с Людмилиным женихом. Эта догадка неприятно поразила его. Неужели она все-таки собирается замуж, но когда? «Вернее всего, на Новый год», – подумал он с досадой. И это действительно самое подходящее время, к тому же совсем скоро. Он выпрямился, потер пальцами виски и выругал себя за чрезмерное внимание к чужим проблемам и даже некоторое волнение по этому поводу. Ему нет до этого никакого дела и не должно быть, потому что эта женщина ни в коей мере его не интересует…

На горизонте появилась цепочка редких огней, потом скрылась за увалом. Вознесенское, а это значило, что он вскоре избавится от возмутительниц своего спокойствия, которые, весело пересмеиваясь, продолжали шептаться на заднем сиденье.

– Денис Максимович, – вкрадчиво и тягуче, как ириска, прозвучал за его спиной голос Антонины, – а вы-то намерены участвовать в бал-маскараде?

– В каком еще бал-маскараде? – удивился Барсуков и даже сдвинул шапку на затылок. – В первый раз слышу, что я должен в нем участвовать. Это что ж, на Новый год затевается?