Опричник (СИ) - Демченко Антон Витальевич

— Очаровательно, просто очаровательно, — почти промурлыкала окончательно отошедшая от стресса Илона. Чуть помолчала, и вдруг переключилась на совсем другую тему. — Кирилл, ты сказал, что в отряде «Гремлины» четыре вышедших в потолок стихийника… точнее, стихийницы, и что они твои ученицы. Нет-нет, я не настаиваю на раскрытии тайн, но раз уж ты сам об этом сказал… утоли моё любопытство. Чему ты их можешь учить? Я же чувствую, что тебе даже до воя далеко.

— А кто говорил о стихиях? — пожал я плечами, одновременно делая зарубку в памяти об интересной особенности собеседницы, которую она так легко выдала. Ну да, именно особенности. Ведь определить уровень сил одарённого другой одарённый может только приблизительно и лишь в момент применения первым своих умений. Стенич же, сейчас, ничтоже сумняшеся, выдала информацию о способности, владение которой любой боярский род отнёс бы к секретам семьи. Случайная оговорка? Вот уж сомневаюсь… — Я учу их манипуляциям с эфиром. Вытаскиваю на мастерский уровень.

— То есть, ты — мастер Эфира? — медленно, чуть ли не по слогам, произнесла Илона — В семнадцать лет?

— В шестнадцать с половиной, — поправил я собеседницу и, прикинув все «за» и «против», договорил: — и не мастер, а гранд. Признанный.

— Да ну, нах… — совершенно неаристократично выдала Илона, а в следующую секунду меня накрыло какой-то диагностической техникой. Встряхнувшись, на автомате отразил воздействие и, в свою очередь, коснулся Эфира, направив его волну на Илону. Та замерла, сглотнула… и, стряхнув с волос серебряную пыльцу инея, ме-едленно выдохнула. — Правда, гранд.

— Откровенность за откровенность, — я в очередной раз развёл руками.

— Ну да, ну да, — покивала майор Стенич, приходя в себя и, чуть помолчав, произнесла куда-то в пространство тихим усталым голосом: — А может мой Олежек тоже… из этих?

— В смысле, гей? — приподнял я бровь.

— В смысле, пид…ас. Боевой, — отрезала она. — А что? Парню скоро четвёртый десяток шваркнет, а я ни одну его девушку в лицо вспомнить не могу, да и идиотизм его доказан только что со всей очевидностью. Симптомы на лицо.

— Сочувствую, — пробормотал я, не зная, что ещё можно сказать в ответ на такой оригинальный вывод. Впрочем… спорить с ним я не собирался, ибо согласен на все сто. Уж не знаю, какой привод предпочитает Олег Стенич, но то, что он п…с и идиот — факт.

— Пусть он себе сочувствует, — неожиданно оскалилась Ведьма, но, встряхнувшись, моментально стёрла это, признаться, довольно пугающее выражение с лица. Впрочем, на этом она не остановилась. От Илоны пахнуло злостью, потом сомнением, на смену которому пришла абсолютная уверенность, а следом и железная решимость. В следующий миг моя чуйка как-то неопределённо квакнула… и затихла. А майор Стенич, неожиданно резко вскочив со стула, щёлкнула пальцами, и окружавший нас купол тишины лопнул с громким хлопком, привлекая внимание завсегдатаев, которых в связи с обеденным временем в зале было очень немало. В результате, добрая сотня гостей могла наблюдать, как облачённая в классический камуфляжный наряд наёмника, женщина, одним движением отшвырнув в сторону тяжеленный стол, опускается на одно колено и, вытянув вперёд сложенные лодочкой ладони, в которых лежит невесть откуда взявшийся кинжал в чёрных потёртых ножнах, неотрывно смотрит мне в глаза.

— Прими мою роту, атаман! — Ну …ля! Приехали… Говорил мне старшина: доведут тебя, Обухов, бабы до цугундера! Напророчил, старый хрен.

Я тяжело вздохнул, поднялся на ноги и, взяв из протянутых рук Илоны тяжёлый кинжал, извлёк его из ножен. Полюбовался на отливающую лёгкой синевой сталь старого клинка…

Эх, ладно. Сам же этого хотел, правда, позже и не в таком многолюдстве, но… какая, в конце концов, разница?! Как говорится, раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. Вот и порежем, но по-своему! Роту хочешь дать? Пожалуйста. Но потом не жалуйся, что тебя неправильно поняли. И вообще, кончился атаман Николаев-Обухов. Вот с признанием статуса и кончился. А значит…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я, Кирилл Николаев из рода Скуратовых-Бельских, государев опричник, беру тебя, Илона Стенич, воевода вольной дружины «Червонные Пардусы», дщерью боярской под свою руку и защиту. Ты — мой меч, я — твой щит. По покону. — Кинжал легко ударил женщину по плечу и тут же вновь вернулся в ножны.

— Ты — мой меч, боярин, а я — твой щит. По покону, — хрипло подтвердила клятву эта ведьма, принимая у меня из рук собственный клинок… и облегчённо улыбнулась, не обращая никакого внимания на поднявшийся в зале гул удивлённых голосов.

Покрутив головой и наткнувшись на любопытные взгляды завсегдатаев, я еле сдержал ворохнувшееся было недовольство и, кивком приказав своему новому вассалу следовать за мной, направился к выходу. Ну да, именно приказал, и именно вассалу. А кто она? Не «вассалка» же? И не ватажница… м-да.

— Кир… ата… боярин, а что это сейчас было, а? — тихо произнесла Илона, едва мы покинули бурлящее, словно котёл, заведение «У Мазо».

— Клятва дочери боярской опричному боярину, — пожал я плечами, опершись пятой точкой о сиденье своего квадра.

— Это я поняла, — медленно проговорила Стенич, пиная сапожком задний скат какого-то вездехода. — Но ведь речь шла о клятве ватажника?

— Да ну? — деланно изумился я. — Надо же, какая незадача… и что, отыграем назад?

— Как будто это так просто! — возмутилась Ведьма.

— Да ничего сложного, в принципе, — пожал я плечами. — Если тебя не устраивает происшедшее, можешь вернуться в зал и попросить находящихся там свидетелей вновь поучаствовать в представлении. Только поторопись, а то разбегутся они сейчас по всему Рахову новостями делиться, замаешься потом всех искать.

— Я что, похожа на дуру?! — возмутилась Илона. — Меня мой нынешний статус вполне устраивает… как и боярин. Кстати, боярин, а ты каким боком к Скуратовым-Бельским относишься… в смысле, я не сомневаюсь, а степень родства имею в виду.

— Да я уж понял, — хмыкнул я. — Дед мой, Никита Силыч — Скуратов-Бельский. По матушке.

— А… извини, бояр…

— Кириллом зови, как звала, — махнул я рукой. — Нет здесь напыщенных морд из древних и владетельных, никто не попрекнёт.

— Добро-о, — протянула Стенич и, тряхнув головой, договорила: — А если не секрет, по батюшке ты из какого рода?

— Громовы, — вздохнул я. Ну а что? Пусть это формальность, но так есть. Да и сходу посвящать Илону в перипетии той «Санта-Барбары», что творилась в семье отца, было бы глупостью.

Вот, кстати! А как, по мнению Ольги, с её заумной идеей о моей свадьбе с близняшками, этот факт может быть подан свету? Браки между двоюродными братьями-сёстрами, насколько мне известно, и в этой реальности не очень-то приветствуются… А ведь официально, мы с Милой и Линой именно двоюродные… кузены-кузнечики, так сказать.

— О чём задумался, боярин? — ткнула меня в бок чем-то довольная Илона.

— О том, что «гладко было на бумаге, да забыли про овраги», — ответил я и, увидев вопросительное выражение лица собеседницы, пояснил. — Мы рассчитывали начать выход в свет только через пару дней. Да и то, в Москве, а не здесь.

— А это имеет большое значение? — удивилась женщина.

— Сам факт? Не особо. Но вообще, ты себе даже не представляешь, во что вляпалась с этой клятвой, — я зло ухмыльнулся. — У меня, тут, понимаешь ли, война на носу. Да не мелкая боярская распря, а полноценная такая война с иностранным княжеским домом и не менее иностранной организацией, которая тот самый княжеский род может купить и продать раз десять со всеми владениями и потрохами, при этом даже не заметив понесённых расходов. И мой выход в свет как наследника Скуратовых играет в грядущем противостоянии немалую роль. Но об этом мы поговорим позже… и в более камерной обстановке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Когда мне приехать? — моментально отреагировала Ведьма, которую, по-моему, заявление о скорой войне ничуть не впечатлило. Я уже говорил, что женщины и любопытство — слова-синонимы?

— Как только объяснишься с семьёй и отрядом, да накажешь Олега, — сбив на взлёте энтузиазм своего вассала, ответил я. Впрочем, Илона даже виду не подала, что недовольна таким поворотом… хотя досада в эмоциях промелькнула, да. Ну ничего, потерпит, куда она денется.