Опричник (СИ) - Демченко Антон Витальевич

Елена Павловна повернулась к сидящей рядом изящной, словно статуэтка, молодой женщине с задумчивым, «нездешним» взглядом.

— «Чернотоп»! — моментально среагировала та, тут же сбросив флёр отрешённости. Уж что-что, а представителей старшего поколения русских боярских родов Татьяна Оболенская помнила едва ли хуже их ровесницы по прозвищу Великая Мегера. — Ярый и гранд, генерал, комнатный боярин государя. Говорят, он чуть ли не в один день со своей дочерью умер.

— А у дочери той, между прочим, сынок имеется от боярича Николая Громова. Кириллом кличут. Шустрый такой мальчонка, — вновь обратив взгляд на «проштрафившуюся» собеседницу, проговорила Елена Павловна, посасывая мундштук. Лукерья Телепнёва нахмурилась, что не ускользнуло от взгляда Посадской. — Правильно догадываешься, Лушенька. Именно он и есть нынешний учитель Марии Вербицкой. Талантливый юноша, а уж хват какой! Представляешь, чуть меня, старую, однажды в альков не утащил. Пришлось внучкой откупаться, да…

Наблюдая за тем, как невольно округляются глаза собеседниц, боярыня усмехнулась.

— Елена Павловна, да как… — пискнула Львова.

— Да вот так, отдала Елизавету ему в ученицы. Либо сам её обрюхатит, либо жениха толкового подыщет. Меня, честно говоря, устроят оба варианта… можно даже сразу, — ответила та и, заметив ошалелые взгляды собеседниц, дёрнула затянутым в чёрный бархат плечом. — А что? Вербицкой же он нашёл мужа? Чем моя Лизонька хуже? Да и у самого Кирюши кровь злая, такой любая семья рада-радёшенька будет.

— Так учитель он, сводня или…? — фыркнула кое-как оправившаяся от недовольного внимания Посадской, Телепнёва.

— Он учитель, признанный государевой академической комиссией, — вздохнула Посадская. — А ты, Лушенька, дура, за языком не следящая. Эх, была бы я хоть на двадцать лет моложе, сама б его в постель затащила. А теперь, вся надежда на внучку… внучек.

— Всё равно не сходится, — пробурчала Телепнёва, ничуть не обидевшись на слова собеседницы. Привыкла уже… как и подавляющее большинство бояр. — Вербицкая… внучка пусть и признанного, но бастарда Скуратовых. Да ещё и по материнской линии. Да и с Кириллом та же история. Пресёкся род. По всем правилам пресёкся.

— Ну, это как сказать… — покачала головой Посадская, и кружок дам, незаметно собравшийся вокруг боярыни, заволновался. Уж больно многозначительно прозвучали слова Елены Павловны. И та, выдержав приличествующую случаю паузу, договорила: — Танюша, сердце моё, ты же была со мной на приёме и видела Кирилла Николаева своими…

— Почему Николаева? — встрепенулась Львова. — Он же Громов!

— Был Громов… боярич Кирилл Николаевич, сын младшего брата нынешнего главы рода, — не торопясь произнесла Посадская, кажется, ничуть не обескураженная тем, что её перебили. — А стал Кирилл Николаев, государев опричник.

— И гранд, как его дед, — тихо добавила Оболенская. — Я видела знак у него на шее, когда Николаев свёл руки молодых.

— Ну что, нужны ещё какие-то пояснения, почему я не считаю род Скуратовых угасшим? — осведомилась у Львовой Елена Павловна и повернулась к Телепнёвой, — Так что, ты уж прислушайся к словам старой женщины, Лушенька. Тебе и с одним-то Скуратовым, если что, не справиться, а уж с двумя ветвями, да при поддержке Главы Преображенского приказа и государева окольничего приказа Посольского… и подавно. О Громовых и вовсе молчу. Нынешний глава рода, Фёдор Георгиевич, весьма благоволит своему племяннику. Настолько, что своих дочерей к нему в учение отдал.

— С таким положением вещей, думаю, ещё год-два — и государь выдаст конфирмацию Николаеву и Вербицким на включение их в Бархатную книгу как продолжателей линии[35] Скуратовых, — задумчиво произнесла Оболенская.

Дамы оживлённо зашептались. Ещё бы, перспектива появления в свете сразу двух ветвей исчезнувшего было рода, их воодушевляла. Это ж новые карты в пасьянсе и… евгенических раскладах.

— Стоп-стоп-стоп, — покачала головой Львова. — Но ведь Вербицкая войдёт в род Бестужевых на правах супруги наследника. Так о каком возрождении линии Скуратовых может идти речь, когда её сын обязан будет продолжить линию и род отца?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Думаю, этот вопрос решается весьма просто, — фыркнула Посадская и абсолютно невежливо ткнула мундштуком в сторону Львовой. — Вот, у тебя, Ираида, сколько детей?

— Четверо, — довольно улыбнулась та.

— Так что мешает Вербицкой пойти по твоим стопам и родить не только наследника своему мужу, но и будущего главу рода Вербицких-Скуратовых? — осведомилась Елена Павловна. — А уж о том, чтобы из него получился настоящий Скуратов, позаботится регент. Поверь, на то, чтобы привести способности наследника в соответствие с линией рода, таланта Кирилла с лихвой хватит. Вон, года не прошло, как он Елизавету мою в потолок вывел.

— Не её одну, как я понимаю. Ольга Бестужева, невеста Николаева, на днях была вписана в разрядные книги, как старший вой, — вспомнила боярыня Лепешинская, только-только присоединившаяся к кружку дам, образовавшемуся вокруг Великой Мегеры, а когда взгляды скрестились на ней, беспечно пожала плечами. — Муж рассказал. Удивлялся ещё такому наплыву юных стихийниц в потолке.

— А что, кроме Елизаветы и Ольги, есть кто-то ещё? — не удержалась от любопытства Ираида Львова.

— Дочери Фёдора Громова, — кивнула та. Присутствующие помолчали, а потом как-то незаметно стали рассасываться по залу. Сомневаться в том, что эта информация скоро разойдётся по всему московскому свету, не приходилось, и Елена Павловна довольно улыбнулась.

Дочь генерала, главы Преображенского приказа и члена Тайного совета — это, конечно, неплохая партия для сына боярина, позиционирующего себя как служилого, а не вотчинника, да и бант знака ордена Святого Ильи на плече девчонки поднимает её статус в глазах света. Но, право слово, когда подобные вещи останавливали сплетников и трухлявых ревнителей древних традиций?! Всё равно ведь будут судачить о «мезальянсе» и «невместности». Дескать, как так?! Простолюдинка выходит замуж за наследника вотчинного боярина! Это ж позор! Поругание всех традиций!

Ну-ну… пусть попробуют потявкать на без пяти минут боярыню «Скуратову». Ха! Кирюша живо им мозги на место поставит.

* * *

Честно говоря, услышав слова Бестужева, я поначалу опешил. Ну, не вязалась эта фраза с предложением государя. Никак не вязалась! О чём я и высказался. Гости переглянулись, и Валентин Эдуардович демонстративно откинулся на спинку стула, отдавая право вести диалог своему коллеге. Вербицкий вздохнул.

— Что именно тебя так напрягает, Кирилл? — осведомился Анатолий Семёнович, поняв, что помощи от Бестужева в этом разговоре ему не видать.

— А предложение помочь во внесудебной расправе, поступившее от первого лица государства, по-вашему — не повод для… напряжения? — пожевав губами, медленно проговорил я и, чуть помолчав, добавил: — О том, что предложение сделано шестнадцатилетнему мальчишке, я и вовсе молчу. На фоне самого действа, этот факт просто меркнет.

— Хм, интересная постановка, — протянул Вербицкий и, сосредоточенно потерев переносицу, нахмурился. — Но есть пара ошибок.

— Каких же? — спросил я.

— Первая: государь не занимается «внесудебными расправами». Иначе грош ему цена как верховному судье.

— Вы что-то знаете об этом? — перебил я Вербицкого, ткнув пальцем в инфокристалл, до сих пор лежащий на столе передо мной.

— Нет, — покачал головой Анатолий Семёнович. — Я понятия не имею, что за сведения хранятся на этом носителе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Тогда, на чём основывается ваша убеждённость?

— Вода мокрая, солнце светит, правитель государства Российского не нарушает собственные законы и установления, — с абсолютно индифферентным видом пожал плечами тот. Знакомая песня…

— Ну, допустим, — не желая спорить о том, что для местных является аксиомой, я покрутил в руке инфокристалл. — А какая вторая ошибка?