Едва замаскированная автобиография - Джеймс Делингпоул

Теперь она манит меня к себе, как какая-то чародейка, как юная прекрасная чародейка, и я не буду сопротивляться — зачем? Она молода, красива и очаровательна. И она явно хочет меня. Я вижу ее мысли насквозь, это как телепатия: ее мысли лучатся из ее глаз и прямо попадают в мои.

«Я хочу тебя», — говорят они.

И я не вижу особого смысла во всяких предварительных действиях. Мы уже давно их прошли. Поэтому я говорю — не без труда, потому что я все еще под сильным кайфом:

— Хочешь, пойдем в другое место.

— Если хочешь, можем поехать ко мне, — говорит она.

Брат, Сэффрон и остальные из нашей балдеющей компании грустно смотрят, когда я сообщаю о своем уходе, потому что было бы гораздо лучше, если бы мы все остались вместе навсегда. Но их взгляд выражает понимание. Когда ты под экстази, то понимаешь все.

Итак, я в комнате этой девушки, но я не буду рассказывать, что произошло дальше, потому что это было бы преждевременно. Сначала я хочу обрисовать контекст.

Итак.

Стоит ноябрь 1987 года, я слоняюсь по своему убогому жилищу в Айлингтоне, как вдруг звонит Мартин — торгующий кокаином знакомый моего оксфордского приятеля. Мартин говорит:

— Я обещал связаться с тобой, когда возникнет очередная партия, так вот, она будет в пятницу; и если тебя это интересует, то давай.

Меня интересует. В то время эта штука «Е» была еще мало распространена, пожалуй, мы и называли ее не «Е», а MDMA или экстази. Но я достаточно прочел о ней к тому моменту; чтобы решить, что это то, что мне нужно, и я ужасно хочу попробовать ее, прежде чем примут против нее какие-то строгие меры или она выйдет из моды.

Вечеринка должна состояться дома у Мартина, на унылой улице в Сэндз-Энд — той части Фулхема, в которой скоро резко взлетят цены и которую заселят юппи, как и весь остальной район, где пока обитают преимущественно белые представители рабочего класса. Одно из исключений — соседняя семья из среднего класса, глава которой — крупный торговец кокаином (никак не связанный, как ни странно, с Мартином). Через несколько месяцев после нашей вечеринки у него возникнут неприятности с колумбийским картелем из-за неуплаты долга, но у него хватит сообразительности сбежать за границу. Его жене и детям не так повезет. В скором времени они исчезнут навсегда.

Существенное отличие моего первого знакомства с экстази от того, которое происходило у большинства людей, заключается в том, что в то время никто не знал, что нужно делать. Культуры экстази еще не существует. «Дэнс мьюзик» только появляется. Поэтому вместо того, чтобы заглотать таблетки в клубе, показывать всем свои перекошенные лица и танцевать до умопомрачения под гимны типа «Four to the Floor», а потом доходить в специальном помещении для охлаждения и возвращаться домой, где ждут марихуана, круговое стерео и галлюциногенные рейв-фильмы, созданные специально для мозгов, обработанных экстази, мы обращаемся с ним как ученые-экспериментаторы, отваживающиеся вступить в мир неизведанного.

Этим, наверно, и объясняется атмосфера, которую я обнаруживаю, приехав туда. На первый взгляд — обычная пати: одни толкаются за выпивкой на кухне, другие тянут косяк на лестнице, третьи ждут, когда освободится туалет, курят, треплются. Но, присмотревшись, замечаешь, что тут сколько нормальных людей, столько и других, которые обалдело скрежещут зубами, безучастно смотрят огромными мертвыми черными зрачками, напрягаются, будто их вырвет, или медленно и изумленно трясут головой. В воздухе чувствуется напряжение, сдерживаемая истерия — волнующая и страшная одновременно.

— И что нужно делать? — спрашиваю я Мартина, разглядывая капсулу.

Моя ладонь горячая и липкая. Меня охватывает дрожь. Хочется поехать домой и забыть, как будто ничего не было. Не будь мне жалко 35 фунтов, я так и сделал бы, наверно.

— Просто проглотить. — Он ободряюще улыбается, но похоже, что ему нужно уйти — поговорить с кем-то, продать еще наркоты.

— Просто проглотить, и ничего больше?

— Лучше не есть перед этим. Сильнее действует.

— Да, знаю, я и не ел.

— Вперед! — Он еще шире улыбается и разворачивается уходить.

— Запить водой?

Он оборачивается.

— Запить, — подтверждает он.

— А потом что?

— Ты ничего не заметишь в течение часа. Или даже дольше в первый раз.

— А как я узнаю, что подействовало?

— Узнаешь.

— Но как?

— Почувствуешь кайф.

— Какой кайф?

— Ну, не знаю. Как от героина, может быть.

— Черт, это как героин?

— Нет. Не волнуйся. Это совсем не как героин.

— А как что?

Он кладет руки мне на плечи.

— Просто проглоти. Все будет хорошо. Если возникнут проблемы, спроси у него. Он знает, что к чему.

Мартин указывает кивком на высокого человека с хвостом волос и запавшими щеками. Он действительно похож на человека, который знает, что к чему.

Я киваю и проглатываю таблетку.

Через час, в течение которого я ежеминутно проверяю время по своим черно-желтым часам Swatch, я чувствую одновременно облегчение и озабоченность, потому что не замечаю никаких изменений. Если не считать разные мини-галлюцинации — плывущее изображение, некоторое головокружение, ощущение какого-то непорядка, — испытываемые мной в это время. Мне кажется, это просто психосоматические симптомы моего страха перед тем, что может произойти.

В те минуты, когда я не разглядываю время на часах или не испытываю мнимые галлюцинации, я пытаюсь с кем-нибудь заговорить, как на обычной РВАВ-парти. Но я ни с кем, кроме Мартина, не знаком, а ему моя назойливость, похоже, обременительна. И народ более нервный и отстраненный, чем обычно, — либо ждут старта, когда подействуют таблетки, либо думали, что будет обычная РВАВ-парти, и слегка прибалдели от странной обстановки.

Ну и наконец, есть люди, на которых таблетки уже подействовали, и они хуже всех. Видели эти кошмары, в которых идешь в полночь по кладбищу, а покойники хватают тебя за ноги? Ну, здесь такое же впечатление. Странные люди с пустыми глазами, двигающимися, как у саранчи, челюстями и белой липкой жидкостью в уголках рта — они хотят вести с вами многозначительные разговоры, страстно привязываются к вам и гладят ваши руки своими, липкими и теплыми — брр. Хочется побыстрее уйти прочь.

Ну, не совсем так. Как ни отталкивающи эти липкие монстры, каким-то странным образом испытываешь к ним влечение, отчасти благодаря зловещему обаянию, но в основном из эгоистического интереса. Ведь через несколько минут или часов ты будешь в таком же состоянии, как они, и станешь отчаянно стремиться пообщаться с незнакомыми людьми, а если у этих людей будет возникать только одна мысль — бежать, не очень-то это приятно.