Дети Хедина (антология) - Людмила Минич

Современный «вирчуал гифт» уже настолько созрел, что решился снова выглянуть из мира игрушек и опять примеривался к «кубику». Теперь он выглядел вполне прилично, и надо было этим пользоваться. И опять Кирилл поставил иные, нестандартные задачи, облегчая Стэну реализацию и получая больший эффект. Зачем моделировать какие-то формы наблюдателя, «адекватный» ответ и прочее, зачем привязка к конкретному образу? Пусть «кубик» сам создаст наблюдателя, ложащегося в видео– и звукоряд. Пусть тот будет кем угодно: бесплотным духом, световым пятном, сгустком вещества, мимикрирует под окружение. Это же здорово!

Экспериментальные варианты Кириллу нравились, «демо» давно уже было готово к показу, но он пока еще медлил, доводя до бешенства Стэна с командой бесконечными придирками. Новый «дип тач вирчуал гифт», или сокращенно «дип тач плюс», появится только осенью.

– Кирилл, – позвала Лена. – Кирилл!

– Что?

– Извини, но ты уже давно так сидишь…

Получается, он опять «поплыл». А всепонимающая Лена тихонько ждала, вместо того чтобы тряхнуть за плечо. Думала, он переживает из-за прошлого.

– Это ты извини. Такой из меня собеседник. Молчаливый.

– Наверно, мне не следовало тебя расспрашивать?

– Мне хотелось поговорить.

– Тогда все-таки скажи… а то я не успокоюсь. Ты так и не стал психологом?

Надо же, а ведь про него столько пишут в сети… Но бывшие одноклассники, как водится, народ особый, они предпочитают поменьше знать друг о друге, стараются замечать только то, что хочется.

– Не стал, – ответил Кирилл и прибавил в ответ на невысказанный вопрос: – Моя специальность – виртуальная трансляция.

– А это что?

– В конечном выражении – «вирчуал гифт».

– Так это правда, что ты… имеешь какое-то отношение к созданию «экстази»?

Такое ощущение, что она до сих пор искала вкравшуюся ошибку и думала, Кирилл все прояснит.

– «Дип тач». Я его придумал, а реализовал на три четверти Стэн. Каждый должен заниматься своим делом.

– Знаешь, после всего странно слышать это именно от тебя! Ты должен ненавидеть систему!

– Я доволен жизнью.

– Да тебе же сломали жизнь! Не верю, что ты не понимаешь!

– Изменили.

– А вдруг из тебя бы получился второй Лиснер?

– А вдруг нет? Ты, кстати, знаешь, что Лиснер в первую очередь был математиком, а все остальное уже во вторую?

Она явно не знала, даже растерялась.

– Зато я не создал бы «дип тач».

– Ты сравниваешь разные вещи.

– Я не могу сравнивать. У меня только одна жизнь, и она меня устраивает. Вот если бы не устраивала…

– То что? – жадно спросила Лена.

Вот оно, Леночка. Вот что тебя тревожит. Не Валькина судьба, не мои злоключения, а собственная жизнь.

– Поменял бы на другую. Так что не устраивает тебя? Скажешь наконец?

– А почему ты решил…

– Лена, – перебил Кирилл. – Я уже давно сижу и жду, когда ты расскажешь, в чем дело. Так что не надо ходить кругами. Я не страшный.

– У тебя… из-за этого… ну, не сложилось… с семьей? Ты же просто мысли читаешь!

– Когда как. Хотя на самом деле не из-за этого. И мысли я не читаю. Чтобы вычислить тебя, не нужно никакой эмпатии, достаточно элементарной наблюдательности. Смотреть и слушать.

Она притворно вздохнула.

– Все поняла.

– А в моей жизни нет никаких роковых подробностей. Как бы тебе объяснить… Когда долго вместе, то потихоньку становишься отражением. В моем случае – в прямом смысле. Больше чем полгода меня никто не выдерживает.

Алиса выдержала дольше всех, почти полгода. В один прекрасный день она перестала сердиться, набралась смелости и сказала: «Мне все время кажется, что я смотрю в зеркало, Кир, разговариваю с зеркалом. Все – с зеркалом. Я нервничаю, я злюсь, я так больше не могу. Прости».

Вот почему так получается, сообразил тогда Кирилл. Вот почему он сам не находит себе места, в любых отношениях, если они затягиваются. Он всегда чересчур вовлекается, становится подобием, теряет себя, да так незаметно, что самому не видно.

– Ой, прости…

– Лен, давай на этом закончим историю моей жизни. Так что стряслось у тебя?

Она наконец решилась.

– Я не знаю, что мне делать, Кирилл. Думала, может, ты посоветуешь, но после того, что услышала, решила… у меня просто нет права тебя терзать!

– Сомневаюсь, что тебе это удастся.

Лена сразу ничего не ответила, помялась немного. Ей было неловко.

– Если честно, мне просто стыдно перед тобой. У тебя вон как все сложилось, и ты что-то сделал, как-то смог… Не знаю как, но смог, и теперь знаменитость… – Спохватившись, она поспешно добавила: – И уверена, совершенно заслуженно! А у меня с самого начала все нормально: семья, работа… по профилю, как хотела, и все совпало. Все, как надо.

– Но? – подбодрил ее Кирилл.

– Скажи, а может человек перегореть?

– Человек все может. А уж это – кругом.

– Прямо легче стало. Среди моих знакомых нет таких, вот я и думала…

– И что, очень плохо?

Теперь она вздохнула уже не притворно, очень глубоко.

– Я не знаю, что происходит. Я… разочаровалась, что ли. Мне кажется, что мы идем не туда. Понимаешь? Ты сам сказал, импланты – панацея, да? Какой я врач, если все, что я могу, – это всадить штуковину, которую сделал кто-то по чьим-то схемам? Скоро в роботов превратимся! Я даже не понимаю, как она работает!

– Тебе и не надо. Каждому – свое.

– Ты уже говорил. Но это другое!

– Кажется, я понимаю. Вся медицина движется не в ту сторону, а ты вместе с ней. Да?

– Точно. Понимаешь, я разлюбила свою работу. Постепенно. Сама не заметила когда. Самое страшное, больше не радуюсь, когда кому-то становится легче, когда отправляю на выписку, когда меня благодарят. Мне все равно, понимаешь? В этом нет никакого смысла…

Кирилл подобрался. С некоторых пор высказывания, подобные «в жизни нет смысла», наводили его на нехорошие мысли.

– Тогда надо что-то менять.

– Надо… Я хотела, я уже совсем решила, но… У меня медицина была двадцать пять плюс-минус, и я недавно подавала на другую специализацию, на альтернативку. Ну, знаешь, есть такая, альтернативная медицина? Там несколько разных веток основных, и знаешь… я всюду очень мало набрала. Максимум тринадцать.

Ох, уж эти тринадцать. Кирилл прикинул. Второе образование, перепрофилирование в области с более низким коэффициентом. Целое состояние, и то если разрешат.

– А Эдик твой знает?

– Знает, что я сдавала тесты, знает, что там мало… Нет, я не буду все бросать ради того, чтобы… Нет, не буду.

– Дело не в деньгах? Точно? – спросил он на всякий случай, уж в такой беде Кирилл бы мог помочь, не напрягаясь.

– Нет. Я потом уже поняла, что все это от отчаяния.

От отчаяния. Еще лучше. Лена явно не все рассказала.

– Представила, как я среди них… со своими тринадцатью! А ты представляешь?

Кирилл молча кивнул. Еще как.

– А что бы сделал ты? – Одноклассница застала его врасплох.

– Я? Я не знаю, что у тебя там творится. – Оставалось только пожать плечами. – Но если бы я не видел смысла, то искал бы его.

– Это красивые слова. А как?

– В любой системе – не только инерция. Всегда можно что-то сделать. Тебя не устраивает нынешнее положение вещей – ищи почему. Что ты можешь предложить? Тебе не нравятся импланты? Как найти другой путь? Что можно сделать, чтобы их было меньше?

– Да ничего!

– Но кто-то же дал вам нынешнее направление. Найди другой путь, другое решение. Кто-то же смог это сделать.

– Но не я!

Кирилл не стал больше бросаться бесполезными словами. Вот где настоящая проблема. Недовольная ходом вещей, она действительно перегорела, утратила интерес. И ждала, что кто-то вернет его. Выдаст готовый рецепт, и завтра, максимум послезавтра все возвратится на круги своя. Но время шло, а ничего не менялось. Потому что она не хотела менять – хотела вернуть все обратно. Когда же стало совсем паршиво, Лена от отчаяния кинулась на перепрофилирование. А теперь с надеждой смотрела на Кирилла.

Кто бы мог подумать, что солнечная, добрая, сообразительная Лена – из тех самых… кого Кирилл про себя условно называл «пятой группой». Она старательно делала то же, что и все, плыла по течению, а теперь отчаянно барахталась, ожидая, что кто-то протянет руку и вытащит.

Но если он скажет это Лене, она замкнется, уйдет, и смысла в ее жизни станет еще меньше. Он думал.

Полвека назад ее метания сочли бы глупостью. Подумаешь, не нравится работа! Тогда не только так думали, но и даже не стеснялись говорить. Сейчас, когда мир неузнаваемо изменился, она теряла в нем свое место, она тонула. И все-таки для полной картины чего-то не хватало.

– Лена, а у тебя раньше были те же коэффициенты?

Она прямо сжалась. Вот что Лена так упорно недоговаривала. Ее можно понять.

– Лена, я никому не скажу. И ничего плохого не подумаю. У меня самого низкий коэффициент. Там, где я сейчас специализируюсь. Без Стэна я так и остался бы нолем. Он – мое секретное оружие.