Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Фантастика и фэнтези » Боевое фэнтези » Дети Хедина (антология) - Людмила Минич

Дети Хедина (антология) - Людмила Минич

Читать онлайн Дети Хедина (антология) - Людмила Минич

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 ... 113
Перейти на страницу:

– А тут, – она дотронулась до своего уха, – у тебя импланты?

– По-моему, это лишнее. Имплантами я себя натыкать еще успею. Вживил под кожу. – Кирилл усмехнулся. – Не ищи, они очень маленькие, снаружи незаметно. Если честно – очень удобно, я сам даже не думал. Присоски я почему-то постоянно терял, почти каждый день.

– Мне кажется, это не намного лучше имплантов.

– Лена, ты же врач, да еще кардиолог. В вашей области импланты – просто панацея.

– Да, именно. – Она помрачнела.

– Думаешь, это плохо?

Лена нехотя пожала плечами, точно ни в чем не уверена.

– Нет, – отозвалась наконец, – как может быть плохо то, что действительно панацея…

Кирилл не стал допрашивать.

– Вот ты очень красиво говорил, – внезапно поменяла она тему, – про червяков и яблоки. И да, ты, конечно, прав. В том смысле, что я тебя понимаю… Но ты всегда был на той стороне. У тебя не было возможности… оценить все это иначе… И как бы хорошо все ни работало, какого бы прогресса в целом ни достигли, все равно остаются те, кто за чертой. Не прижившиеся. Вот как Валька. Я знаю статистику, я много интересовалась. И сейчас таких не меньше пяти-семи процентов. А я уверена, что на самом деле больше… в разы. Что с ними делать?

– Хочешь сказать, что их бросают на произвол судьбы?

– Нет, но они все равно лишние. Как Валька.

– Я понимаю, – Кирилл выбирал слова, ощущая, что задевает за больное и ее, и себя, – сегодня день такой, Валькин. Но Вальку как раз нельзя считать жертвой системы. Он сам…

– Да какая разница! – перебила она.

– Большая!

Кирилл тоже начал чувствовать раздражение и усилил контроль.

– Очень большая! Ну, ты же помнишь. В наши годы не было теперешней строгости, не было обязательности соблюдения и прочего… – он запнулся и поправил сам себя: – Если нет угрозы жизни, здоровью, психике… Вот если бы тогда все было, как сейчас, он жил бы себе вполне достойно и благополучно, разве что плевался бы ядом время от времени. Сейчас бы его сразу отсекли. А тогда время было другое: и старое, и новое существовало вместе.

– Зато это давало ему возможность выбирать! Самому!

– И что? Разве он не выбрал? Я не знаю, что стряслось на самом деле, могу только предполагать, но скорее всего, через год он понял, что просто бездарь. На фоне остальных, разумеется, – ведь Валька никогда не был бездарью, он был замечательный, но медицина – однозначно не его! Вот отец его – светило до сих пор!

Кирилл сам заволновался. Валькина история все еще отдавала горечью, выводила из равновесия. Ведь Гарик Валентинов как раз его друг – не Вадима, не Лены и тем более не Тимура. То есть в прошлом они дружили. Кирилл уехал в Прагу, целый год не виделся с Валькой, почти не общался и мог только подозревать, почему тот порезал вены. Как это часто бывало, старые школьные связи, даже самые прочные, рвались сразу после распределения. Потому что никому не хочется оказаться менее талантливым и, в конце концов, менее «профпригодным», чем все остальные. Если раньше любые неудачи легко объяснялись неправильным выбором, давлением обстоятельств, произволом родителей, то теперь все говорило об одном: на твоем листе с самого начала было что-то не то написано. Тебе мироздание не отмерило, как другим, кто удачливее, гениальнее. Кирилл на собственном опыте знал: стоит в эту темень окунуться – и вылезти практически невозможно.

Прежний тезис Лиснера «каждый талантлив по-своему» уже давно показал свою несостоятельность. Да, людей с «выраженной профессиональной склонностью» обнаруживалось немало, но неумолимые цифры сильно варьировали, вызывая у одних необоснованную зависть, а у других неуместную гордость. Природа веселилась, как умела: кому-то оставляла всего одну-единственную область приложения, кому-то разбрасывала щедрой рукой, кого-то обрекала на «твердую универсальность», ничем выдающимся не отмеченную, зато предполагавшую наличие хорошего исполнительского таланта и широкой сферы его применения.

Кирилл, как и другие сторонники Лиснера, считал, что на самом деле талант у каждого все-таки есть, но что-то мешает ему проявиться. Последователи этой точки зрения давно уже трудились на ниве нового раздела психологии: коррекции развития профсклонностей. Успехи были, но… для конкретного человека это подразумевало титанические усилия и годы времени.

Сам Кирилл никогда не считал нужным хранить в тайне результаты своих школьных ежегодных профтестов, он с самого начала четко знал, кем будет, и все это знали. А вот Валька упрямо молчал. Впрочем, как и многие другие: это было в порядке вещей, это не значило, что он универсал, не хватающий звезды с неба. Однако кое-что в собственных результатах его не устраивало, Кирилл это чувствовал.

Валька мечтал пойти в медицину, вслед за отцом, это не обсуждалось. Он всегда хотел походить на отца, знаменитого, обожаемого, предельно позитивного, уверенного в себе и просто – хорошего человека. А шестнадцать лет назад, до четвертой и последней по счету редакции Конвенции, грань между старым и новым размывалась намеренно. Оно и понятно: иначе невозможно, скачками такие переходы не совершаются. Валькин отец этой грани не видел вовсе: верил, подбадривал, гордился своим упорным, целеустремленным сыном, обещал и помощь, и содействие – пережиток прошлого. Он вырос при старой системе и не мог понять, насколько все изменилось. Кирилл, например, прекрасно знал, что музыканта из него не выйдет, но с помощью музыки, исполненной и написанной другими, он достиг невероятного. А Валька решил, что может, что всем докажет: и себе, и отцу, и Киру, и Лиснеру – всему миру. А потом Кирилл узнал от мамы, что Вальки больше нет. Значит, бился лбом о стену зря. Значит, не увидел двери.

– Валька никогда не понимал своих настоящих возможностей, Лена. Просто и банально. Топтался не на своем месте. Мечтал не о том. А тут отец… такой нерядовой… – Кирилл произнес это спокойно, но очень тихо.

Он до сих пор втайне винил Валькиного отца, понимал, что не прав, но не мог избавиться от наваждения. Вот зачем мироздание дает людям таких потрясающих, безупречных да к тому же звездных отцов? Когда мама, волнуясь и сбиваясь, пересказывала Кириллу, что случилось с Валькой, он даже подумал: хорошо, что в его собственном отце так много несовершенного – ровно столько, сколько нужно. Даже помирился с ним под впечатлением.

– Ох, Кир, извини… Вы же дружили… Я глупостей наговорила.

Кирилл ловко избежал сочувственного рукопожатия, пригладив волосы.

– Понимаешь, Лена… Общество решает свои проблемы, глобальные, которые всех касаются. Иногда плохо, иногда хорошо. Я вот считаю, что сейчас скорее хорошо, ты думаешь по-другому, и все же оно их решает. Но собственные проблемы приходится решать самому. Твои, мои, Валькины тоже. Каждый решает их по-своему, общество слишком большой организм, чтобы обхаживать каждую клетку в отдельности. Ты же врач, ты должна понимать. А мы сидим и ждем, и обижаемся. И продолжаем сидеть. И теряем надежду.

– Организм бережет свои клетки!

– А ты попробуй заняться бегом и посмотри, как с непривычки будут мышцы болеть. И объясни им, как это полезно для всего организма – бегать.

Она на миг закусила губу.

– Ладно, Кирилл. Мы никогда не поймем друг друга. Не я и ты, а такие, как ты, и пять-семь процентов. А может, и все десять. Которые мечтали не о том. Вот Валька из них.

Он вздохнул. Лена Самойленко, светлое солнечное ты существо, что же тебя грызет? Впервые за многие годы ему захотелось просто поговорить, рассказать, болтать о том, что давно ушло.

– Я тоже, Лена.

Она так забавно хлопнула ресницами.

– В смысле «тоже»?

– Из этих пяти-семи. Или десяти. Но мне повезло больше. Отбраковали сразу. Признали «профнепригодным».

– Тебя? – Ее удивлению не было предела. – Ты шутишь!

– Не шучу.

– Ты же сразу в Прагу уехал! Еще про большие надежды говорили! Что на тебя там рассчитывают… Ты же и сейчас там?

– Частично там. Мотаюсь между Прагой и Сиэтлом. Мне такая жизнь нравится. Я люблю движение. Не понимаю тех, кто всю жизнь просиживает на одном месте, если всего за три-четыре часа можно оказаться на другом конце мира.

– А… как же семья?

Лена слегка покраснела. Гипертрофированное чувство такта долго не позволяло ей задать этот вопрос. Она, наверно, думала, что ей, человеку вполне довольному своей семейной жизнью, с двумя симпатичными девчушками в багаже, аморально мучить подобными расспросами людей, что на поверку могут оказаться одинокими, несчастными, нагруженными всяческими роковыми обстоятельствами.

– Нет. И вряд ли будет.

Бывшую одноклассницу мгновенно переполнило самое горячее сочувствие. Она, должно быть, к тому же вспомнила, как Кирилл отказывался от вина, и уже рисовала в своем воображении мрачные картины, ставила диагнозы. Она же врач.

Ну, начистоту так начистоту.

– Лена-Леночка, не смотри так на меня, я этого не вынесу. – Он улыбался, сбивая ее с толку. – Просто я эмпат. Знаешь, что это такое?

1 ... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 ... 113
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Дети Хедина (антология) - Людмила Минич торрент бесплатно.
Комментарии