«Если», 2000 № 12 - Дэйв Крик

О’Каллан таращился на них, как ребенок, обнаруживший чудовищ под кроватью. Когда Сен разорвал круг и протянул лапу, я потянула О’Каллана за собой.

— Пойдем потанцуем.

Широко раскрыв глаза и тяжело дыша, О’Каллан присоединился к соршам. Харк послал ему улыбку и развернулся в боевой стойке, сделав несколько угрожающих жестов в такт неслышной мелодии танца. Но О’Каллан не отступил, хотя когти Харка полосовали воздух в нескольких дюймах от его лица. Харк обратил ко мне улыбающуюся морду.

— Стоп, — просигналила я. — Мой.

— Так и думал.

Харк шипением выразил свое изумление. Смеясь, как последние идиоты, мы танцевали под дождем: сорши гибко переливались, словно жидкий металл, а мы неуклюже спотыкались на неровной поверхности.

Я не сорш, но тоже беззащитна перед феромонами. Как и О’Каллан. Его волосы прилипли к черепу, глаза дико сверкали, мокрая одежда льнула к телу. Совсем неплохому телу. Он взял меня за руку, притянул к себе — то ли танго, то ли танец совсем иного рода. Он хотел меня. Я хотела его. Соршам повезло. Как обычно. Они не хотели смотреть, но желали обонять. Оставаться в пределах распространения запаха. Обожают феромоны, которые я выделяю. Я не возражала. Черт возьми, почему бы нет? Для них это единственное подобие секса на нашей планете.

Всегда можно отыскать извинение тому, что собираешься совершить. У множества людей феромоны берут верх над здравым смыслом. Бедро к бедру, губы к губам, касаясь всеми местами, где изгибы наших тел вписывались друг в друга, мы добрели до мокрого спального мешка О’Каллана, повалились на него и оторвали последние пуговицы, спеша добраться до обнаженной плоти. Исступленную потребность усиливало отраженное желание соршей.

Это, конечно, была не любовь. Просто животное насыщение.

Дождь смыл запахи Джонса. Пока солнце вытягивало сырость из нашей одежды, Харк послал Йхсса в каньон, проверить, нельзя ли взять след. К тому времени как тот вернулся, мы уже собрались, причем О’Каллан просто лучился довольством, как и я сама.

Йхсс покачал длинной головой: вполне человеческий жест, который по какой-то причине обожают сорши.

— Ничего нет. Идти дальше?

О’Каллан уже распознавал язык знаков.

— Есть ли место, где Джонс может выбраться из каньона?

— Несколько, — ответила я, выслушав сорша. — Зависит от того, насколько хорошо он знает местность.

Он задумчиво оглядел стены каньона.

— А какой самый легкий маршрут для того, кто не знает местность?

— Следовать по каньону до озера Пауэлл, а потом нанять лодку.

О’Каллан положил руку на кобуру.

— Далеко до озера?

— Мы можем добраться туда во второй половине дня, но предупреждаю, задача не из легких.

— Это далеко?

Я спросила Харка. О’Каллан понял ответ.

— Если всего полдня, тогда идем. Мне нужен этот парень.

Он погладил ствол винтовки.

Харк протянул морду к О’Каллану.

— Теперь в нем есть страх.

Вода журчала в русле ручья, воздух был пропитан запахом мокрой полыни, когда мы направились вниз по каньону. Харк двигался впереди, а Йхсс и Сен то и дело взлетали на стенки каньона, пытаясь уловить запах.

Судя по развороту плеч, О’Каллан был предельно напряжен. До сих пор он вел себя так, словно террорист, за которым мы охотились, не имел оружия. Теперь сам охотник не снимал руку с револьвера. Свет играл на стволе винтовки. И это меня нервировало. Почему сейчас? Почему не с самого начала? Джонс мог сделать круг, вернуться и устроить засаду, а О’Каллан не настолько хорошо знал соршей, чтобы надеяться на их реакцию.

Мои разыгравшиеся гормоны подстрекали меня поверить ему. Стоит сблизиться с мужчиной, и невольно думаешь о нем лучше. Но я по-прежнему не могла понять своего спутника. Почему Безопасность посылает штабиста охотиться за каким-то преступником? Почему не вооруженный отряд? Почему одного? Объяснения О’Каллана, что нужно действовать тихо, чтобы не волновать туристов, не выдерживали никакой критики. Если в этой истерзанной солнцем глуши и бродили какие-то кретины, то они здорово умели прятаться.

Допустим, Джонс действительно контрабандист. Значит, должен иметь базы, сообщников, доступ к спутниковой связи и средства передвижения. Может, кровь навахо тянула его в это захолустье, но О’Каллан почему-то считает, что Джонс не знает местности… Вопросы накапливались, и мне становилось все более неуютно. Зато нравилось иметь паспорта Диархии.

Мы поели на ходу. Кое-как прожевали высококалорийные галеты и запили водой из фляжек. Цвет стенок каньона из грязно-желтого стал грязно-серым, но, несмотря на попадавшиеся ручьи, растительность по-прежнему была скудной. Жара испаряла пот, прежде чем он успевал охладить кожу. Сорши перепрыгивали из одного клочка тени в другой. Вороны взлетали на восходящих потоках теплого воздуха, ерошившего перья. Хриплое карканье тревожило тишину.

Трудно постоянно оставаться настороже, когда идешь по земле, где всего на два градуса прохладнее, чем в аду. Когда Харк внезапно вынырнул передо мной, я подскочила, словно испуганный кролик.

— Добыча близко.

Я несколько раз глубоко вздохнула, чтобы утихомирить тревожно бьющееся сердце.

— Где?

— Что случилось? — вмешался О’Каллан.

Поскольку то, что близко для соршей, может означать день ходьбы для меня, я настояла, чтобы они выучили наши меры длины.

— Меныие/болыие три мили, — сообщил Харк. В руке О’Каллана блеснуло стекло.

— Около трех миль? — переспросил он.

В его ладони лежал мой словарь жестов. Я напряглась. Он положил руку мне на плечо и заглянул в глаза.

— Мне это нужно, Соня. Если мы хотим достать Джонса, я должен уметь говорить с твоими друзьями.

Я смотрела на него, пока он не убрал руку.

— Ты мог бы спросить у меня разрешения.

— Да. Извини.

Чертовски скупой ответ… Но у меня не было времени докапываться до истины, спорить и что-то доказывать. Если верить Харку, Джонс скрывался в природной нише на северном берегу, как раз в том месте, где озеро Пауэлл питала болотная вода. Он не заметит нас, пока мы не окажемся на расстоянии выстрела. Но стоит нам очутиться на линии огня, как Джонс легко разглядит нас: на этих ста ярдах каменистой бесплодной почвы не было ни одной травинки, ни единого кустика.

— Не хочу, чтобы сорши пострадали, — сказал О’Каллан.

Если сорш решит прыгнуть, он покроет эту сотню ярдов в кратчайшую долю мгновения, но странная охота О’Каллана казалась мне все более загадочной. Впрочем, я не протестовала. Пусть делает, что хочет.