Изгнанники, или Топ и Харри - Лизелотта Вельскопф-Генрих

сырой прибрежной почве накопал червей и насекомых, которые могли служить наживкой. Перед тем как приступить к рыбалке, он взбежал на холм, чтобы еще раз основательно осмотреться. Вокруг простиралась пустая страна: ни поселения человека, ни путника. Харка успокоился и вернулся к воде. Рыба в ней кишела, и через час у рыбака был улов, которым можно было бы накормить многолюдный вигвам. Он набрал сушняка и развел костер – впервые с тех пор, как был в пути. Рыбу выпотрошил и поджарил в золе. Потом съел сразу шесть рыб. Кто знает, когда он еще сможет поесть так сытно и спокойно! Он снял свою куртку из лосиной кожи. Подставил спину солнцу и проспал два часа. Снова проснулся, оглядел берег и поток воды и стал размышлять, как лучше перебраться через эту быструю и коварную воду. Лодки у него нет, поэтому его Чалому и ему самому придется плыть. Не страшно, если промокнет все, в том числе и одежда, но только не револьвер с боеприпасом. Поэтому Харка нарезал тонких ивовых прутьев и сплел круглую корзину. Хотя это была женская работа, он, когда надо, тоже мог с ней справиться. Корзина получилась практичной. В нее поместился не только револьвер с пулями, но и стрелы, палица, топор и одежда. Он закрепил корзину на голове.

Лук и лассо перекинул на спину через плечо.

Он не собирался скрывать следы на том месте, где входил в воду. Он знал, что сильное течение снесет его далеко вниз, и, если его не поглотит какой-нибудь водоворот, на том месте, где он выйдет на противоположном берегу, он тщательно уничтожит свои следы. Для этого лучше всего использовать русло какого-нибудь мелкого притока, впадающего в Миссури с юга.

Солнце уже миновало свою высшую точку, когда Харка двинулся в путь. С корзиной на голове, он вскочил на коня и погнал его в воду. При этом он предоставил животному столько свободы, сколько было возможно, ведь дикие мустанги хорошо знакомы с дикой водой и еще жеребятами научились переправляться с матерями на другой берег, не захлебываясь. Когда мустанг потерял под копытами опору и отплыл в стремнину достаточно далеко, чтобы уже не пытаться повернуть назад к исходному берегу, Харка соскользнул с его спины и поплыл сам. При этом он держался вблизи коня, прилагающего все силы, чтобы поскорее выбраться из опасной быстрины. Харка плыл саженками. Его относило мощным потоком, но в каком-то месте вдруг задержало и чуть не засосало водоворотом в глубину. Ценой огромных усилий ему удалось вырваться и с такими же усилиями пришлось догонять Чалого, который уже видел перед собой в досягаемости противоположный берег и неистово рвался к нему. Харка и мустанг почти одновременно почувствовали под ногами илистое дно, а поскольку Чалый, увязая теперь копытами в иле, с трудом продвигался вперед, Харка догнал его и взял за поводья.

Потом он ввел Чалого в русло притока, и они долго шли вверх по течению, в сторону юга. Брести по воде было тяжело и нудно, но это позволяло наилучшим образом скрыть следы. Только под вечер Харка выпустил коня на берег без поклажи, лишь с лассо на шее, и сам, легко ступая по невысокой траве, почти не оставлял следов. Он дал коню выбегаться на длинной привязи, потом метнулся к нему, вскочил верхом и ускакал. Всадник был так легок, что преследователь вряд ли мог бы по отпечаткам копыт определить, в каком месте он сел на коня. И до самой ночи он дал коню бежать так, как ему хотелось, не подгоняя его.

Наконец они остановились. Харка исходил из того, что его персона не настолько важна, чтобы заставить какого-нибудь преследователя гнаться за ним целый день. И что того способа, каким он запутал следы, будет достаточно.

Всадник и конь отряхнулись от влаги. Харка распечатал свою корзину, все в ней осталось сухим, и он был доволен, что переправа удалась ему так хорошо. Он позволил себе и животному долгий привал и вывесил сушиться на кусты одеяло из бизоньей шкуры, набрякшее водой.

Следующей целью Харки была ферма Адамсона. Может, там он разживется меховой курткой и теплыми мокасинами на зиму. В фактории Абрахама он не хотел задерживаться с этой торговлей. В стойбище сиксиков в их вигваме оставались шкуры шести бизонов, убитых Маттотаупой, и шкура буйволицы, убитой Харкой. Эти шкуры еще не выдубили до полной готовности, но на зимнюю одежду их можно было бы выменять. Об этом утраченном имуществе Харка подумал лишь мельком. Он уже привык к тому, что снова и снова приходится все начинать сначала. Единственным, что неразлучно сопровождало его с ночи бегства из стойбища рода Медведицы и никогда не пропадало, был его конь да одеяло из шкуры бизона, которое он прихватил с собой. Тем большую привязанность он чувствовал, оставшись в одиночестве, к своему Чалому и к одеялу, украшенному изображениями подвигов отца.

Харке попались следы, указывающие на близость индейского стойбища, но он тщательно обошел его стороной. Даже если бы жители этого стойбища были сиксики или манданы, не выказали бы враждебности и не задержали Харку, все равно он не хотел давать им отчет, кто он, откуда и куда путь держит.

Найти ферму Адамсона в глуши было нелегкой задачей, но Харка предположил, что это будет не так уж и трудно. Томас и Тео подробно описывали ее расположение, к тому же бледнолицые всегда разжигают большие костры, дым которых индеец не только чует за мили по ветру, но и видит за двадцать километров издали. Но Харка не хотел попасть в руки северных дакота, поэтому был очень осторожен. Он часто останавливался, чтобы осмотреться; он приглядывался ко всем следам. Питался он скудно. То разорит мышиную нору, в которой найдет небольшой запас диких корнеплодов. То ему удастся подстрелить луговую собачку, этого мелкого жирного грызуна чуть больше белки. Но разводить огонь он больше не отваживался, поэтому хотя и был сыт, но удовольствия от еды не получал.

Теплые дни миновали. После полуночи уже дул ледяной осенний ветер, предвестник зимы. По утрам прерия была покрыта инеем. Одеяло Харки из шкуры бизона все еще не просохло как следует после переправы через Миссури. Много попадалось ему волчьих следов. Должно быть, в этих местах они бродили целыми стаями. Из-за всего этого Харка очень обрадовался, когда однажды издали приметил дым, а с наступлением темноты – и красноватые всполохи огня. Должно быть, то был костер. И он погнал своего коня.

Доскакав до возвышенности,