Цепная реакция - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин

есть вы хотите иметь понимание по плутониевому заряду, — не спросил, а констатировал Вебке с неприятной улыбкой в уголках рта.

Леверхази осознал, что сболтнул лишнего, но теперь это уже не столь важно, подумал он, поэтому, сделав вид, что не заметил реакции Вебке, спокойно продолжил:

—Не только. Вы же слышали: для нас важно всё, что имеет отношение к немецким разработкам по атомному боеприпасу. Включая, разумеется, урановый: проблема преждевременного начала цепной реакции с неполным энерговыделением, снижение нейтронного фона мишени — любая полезная научная информация.

—Я же сказал, что превосходство немецких физиков неоспоримо, — торжествующе заметил Вебке. — А вы что-то смыслите в ядерной физике, мистер. Но то, о чем вы говорите, — это не нюансы.

Бум одним глотком допил кофе и поспешно, чтобы прервать коллегу, сказал:

—Такая информация дорого стоит… Дорого для вас и для нас.

—Мы понимаем.

По выражению лица Леверхази можно было прочесть, что слово «дорого» не из его лексикона. Бум так это и понял:

—Тогда, как верно заметил господин Лофгрен, наша сегодняшняя задача — создать приемлемые условия, чтобы можно было сказать — да. Мы справимся с ней. В ближайшие дни те, чьи интересы мы представляем, узнают о содержании нашего разговора.

—Им надо поспешить, — подал голос окутанный табачным дымом Геверниц. — Разве не они проигрывают войну?

—Я бы поставил вопрос по-другому: кому Германия проигрывает войну — вам или русским?

—Всем.

—А надо бы, чтобы только вам.

—Вы так хотите? В таком случае обозначу два аспекта, на которые необходимо обратить внимание прямо сейчас. — Геверниц вернулся в круг света. — Первый аспект — точки размещения урановых складов на территории рейха. И второй — ученые, физики. Нужны ваши ученые. Что можете сделать для этого?

Он защелкнул свою карманную пепельницу.

До сих пор ни разу не было упомянуто имя Гиммлера. В том, что столь деликатные, смертельно опасные переговоры поручили вести людям, не обремененным официальным статусом, усматривалось осознанное решение Шелленберга. Кто обратит внимание на отставного дипломата и местного стоматолога, с кем бы они ни встречались?

Отсутствие Аллена Даллеса тоже было осознанным. Во-первых, рано. А во-вторых, как раз в это время он находился в эльзасской деревушке Гегенхайм рядом со швейцарской границей, где УСС организовало свой пост. Обычно там проходили встречи с людьми из армейских разведок, чтобы скоординировать совместные действия, о чем, конечно, знали не только партнеры, но и враги. Именно здесь, в неприметной гостинице, была назначена аудиенция представителям гене- рала войск СС в Италии Карла Вольфа, предваряющая его личную встречу с Даллесом. И если бы кто-то сунул нос в дела бернского центра УСС, то при определенном везении внимание его быстрее привлекли бы генеральские погоны СС, нежели цюрихская зубоврачебная лечебница. Бессмысленность сепаратных переговоров с Вольфом не вызовет подозрений — добровольный крах итальянского фронта. Это логично, это скандально.

—Вебке — топор, — сокрушенно покачал головой Бум, пожимая руку Хартману. — Я не знаю, как мы будем действовать дальше, но с таким топором легко сложить голову на плахе.

Они расстались на цюрихском вокзале. Бум пошел домой пешком, а Хартман сел в свою припаркованную на площади машину и отправился в клуб. Там он поболтал о том о сем с несколькими знакомыми, одолжил денег проигравшемуся на бильярде банкиру, выпил пару рюмок абсента и, усталый, поехал домой.

Когда он приблизился к входной двери, из тени палисадника выступили три однотипно одетых фигуры.

—Господин Лофгрен? — спросил тучный, похожий на пожарника, усач.

—Чем обязан? — повернулся к нему Хартман.

В ту же секунду черный «ситроен» затормозил у подъезда, и на запястьях Хартмана защелкнулись наручники.

Гогенлихен, клиника Гебхардта,

19 февраля

Увидеть Гиммлера Шелленберг смог лишь неделю спустя после получения доклада из Берна. Все эти дни рейхсфюрер без особого смысла мотался между бункером Рейхсканцелярии, где обосновался Гитлер, своей штаб-квартирой в лесу возле Пренцлау и кромкой Восточного фронта по Одеру, где после провала контрнаступления Венка — Гудериана части советских войск в ходе Восточно-Померанской операции перешли в наступление, создав реальную угрозу Берлину. Хитроумный замысел партайгеноссе Бормана, поддержавшего назначение Гиммлера сначала главнокомандующим группой армий «Верхний Рейн», а затем — командиром наспех сформированной группы армий «Висла», воплотился, точно по нотам: честолюбивый, но имевший весьма поверхностные знания в военном деле, Гиммлер заглотнул наживку: взявшись не за свое дело, он провалил все кампании — в итоге доверие фюрера к нему было сильно подорвано, чего, собственно говоря, и добивался вездесущий рейхсляйтер. «Дорогой Генрих, не печалься, — говорил Борман, внутренне потешаясь над ним, — с кем не бывает? Я по-прежнему в тебя верю». У Гиммлера голова шла кругом. Но вульгарную изысканность иронии друга Мартина он оценил верно. Если бы у него была возможность перлюстрировать письма могущественного рейхсляйтера, то в одном из них, адресованном жене, прочитал бы: «Любимая, вынужден с сожалением признать, что дядя Генрих совсем не умеет воевать. Я знал об этом всегда». А тут еще от начальника Главного управления СС Бергера пришел запрос: что делать с огромным количеством иностранных рабочих, для которых в связи с сокращением границ не остается ни работы, ни питания? Было от чего потерять сон.

Шелленберг приехал в Гогенлихен будучи на взводе. Накануне он встретился с недавно назначенным руководителем всех высокотехнологичных военных разработок рейха обергруппенфюрером Гансом Каммлером, главой так называемого Спецштаба Каммлера — в высшей степени засекреченного органа, курируемого лично Гитлером. В орбиту внимания Спецштаба вошел также контроль за работами по созданию уранового оружия. Глядя в серо-голубые, светящиеся тусклым оловянным блеском глаза Каммлера, стараясь не отводить от них своего взора, Шелленберг подумал: «Господи, до чего похож на Гейдриха. Если еще и на скрипке играет, то могут, пожалуй, и подстрелить». Каммлер держался сухо, официально. Почти что все вопросы Шелленберга остались без вразумительного ответа, который заменялся удивленно приподнятыми бровями. Шелленберг выказал пожелание присутствовать на запланированных испытаниях уранового заряда в тирольских горах, на что получил обескураживающую резолюцию: «Зачем вам там быть, бригадефюрер? Ваша работа, насколько я понимаю, внешняя разведка? Не уверен, что в Тироле будет что-то для вас полезное». И помолчав, словно обдумывая сказанное, он добавил, не отрывая от Шелленберга своих бесчувственно холодных глаз: «Да и рейхсфюреру, думаю, там делать нечего».

В сосновом лесу вокруг клиники доктора Гебхардта царила патриархальная тишина, нарушаемая лишь сладким щебетом птиц. После безумия военных будней сей буколический пейзаж буквально ошарашивал сногсшибательным покоем. Воздух щекотал ноздри первозданной