Девушка с Острова Ураганов - Ксения Лисица

матерью каждое лето, теперь вдруг сам захотел провести в старом замке целых две недели.

Но она ничего не спросила. Только кивнула с видом человека, глубоко погрузившегося в свои мысли, и сказала:

— Хорошо, вам всем стоит отдохнуть перед Играми.

Так Венсан оказался в карете, удаляющейся на запад от Мертона, под двумя внимательными взглядами. И если сестра проявляла чудеса выдержки и чувство такта и молчала, то Мариз и то и другое было чуждо. Она подпёрла щёку рукой и спросила:

— Итак, ты больше не избегаешь Локка? Десятилетие войны закончено?

— Всего восемь лет, Мариз, — поправила её Виктоир, с беспокойством поглядывая на брата.

— Без двух лет десятилетие, — отмахнулась от неё Мариз.

Венсан с наигранным безразличием пожал плечами.

— Пора посмотреть детским страхам в лицо. В конце концов, в том, как умер отец, виноват не замок. Да и рано или поздно я унаследую Локк, так что глупо его бояться.

Виктоир кивала, явно довольная. Сестру объяснение полностью устраивало, а вот Мариз всё ещё выглядела неубеждённой.

— Почему именно сейчас?

— Хочу разобраться с этим до того, как начнутся Игры. Потом уже будет не до борьбы с детскими страхами.

— Точно, — поддакнула Виктоир, — ещё неизвестно, когда мы сможем снова выбраться в Локк, если станем всадниками.

— Не если, а когда, — с абсолютной уверенностью поправила её Мариз.

Венсан улыбнулся. Обсуждение само собой перешло на Драконьи игры, и он смог вздохнуть с облегчением. Отчасти он сказал им правду. Локк и в самом деле его пугал и он с удовольствием бы держался от замка подальше. С тех пор как стал свидетелем убийства отца, он никогда не чувствовал себя там в безопасности. Казалось, даже стены знают его секрет. А портреты предков провожают обвиняющими взглядами.

И да, Венсан действительно хотел избавиться от этого страха. Сколько можно бояться? С одиннадцати лет вся его жизнь — сплошные страхи. Но была и куда более важная причина.

В день смерти отца мать приказала запереть его кабинет. Предполагалось, что она разберётся с его вещами и бумагами позже. Но она так это и не сделала, то ли забыла, то ли не смогла. Зная мать, Венсан предполагал, что и то и другое.

Пару лет назад он пробрался в кабинет матери в Алье — ещё одном их городском имении, уступающем размерами Труа — украл ключ от кабинета и сделал копию. Но до сих пор он никак не находил в себе силы им воспользоваться. Венсан подозревал, что, в отличие от матери, охотники в кабинете похозяйничали, и найти что-нибудь ему вряд ли удастся, но попытаться стоило.

Карета ненадолго остановилась перед воротами, и Венсан выглянул в окошко. Сам замок отсюда не было видно, до него предстояло ехать ещё минут двадцать, но даже сад — довольно запущенный — под серым небом производил гнетущее впечатление. Как и везде, на большей части территории Локка росли сосны, но семья Локонте могла позволить себе куда больше, чем другие — у них было несколько фруктовых рощиц.

Венсану лиственные деревья нравились больше хвойных, он жалел, что на Сосновых Островах их так мало. В детстве он часто приходил играть в Королевский сад, тогда они с принцем Базилем дружили. Но после смерти отца ему понадобилось почти два года, чтобы окончательно прийти в себя. Они перестали видеться, и дружба сошла на нет.

Вот из-за поворота показался сам замок и Венсан почувствовал, как по шее пробежал холодок. Он вовремя заметил, что Виктоир наблюдает за ним взволнованным взглядом, и улыбнулся ей, расслабленно откинувшись на сиденье. Ответная улыбка была слегка неуверенной.

Карета остановилась у крыльца, дверцу услужливо распахнули и они по очереди выбрались наружу. Мариз раздавала приказы — позаботиться о лошадях, отнести вещи, подать обед — так, будто это её дом и её слуги, но ни Венсан, ни Виктоир не возражали. Да и слуги в каждом из домов Локонте привыкли, что если эта троица приезжает вместе, то распоряжаться будет леди Дане.

Венсан был благодарен ей за то, что его вещи внесли в одну из гостевых комнат, а не в ту, где он жил ребёнком. Мариз поселилась напротив, а Виктоир предпочла собственную спальню. Как и каждый год.

После обеда распогодилось, и сестра решила прогуляться, прихватив с собой Мариз. Они звали и Венсана, но он отговорился усталостью и остался в замке. Впрочем, он довольно быстро понял, что сегодня до кабинета не доберётся. К сожалению, всё оказалось не так просто, как Венсан думал. Стоило ему приблизиться к кабинету, как ноги просто отказывались идти, сердце начинало бешено стучать, дышать становилось сложно, он чувствовал слабость в ногах и страх. Это постоянно был страх, и он не знал, как от него избавиться.

Это заставило Венсана отложить поход в кабинет на несколько дней. Во всяком случае, он надеялся, что это не затянется больше, чем на несколько дней. Преодолев порыв убежать в комнату и закрыться там, он несколько раз обошёл весь замок, стараясь убедить себя в том, что это место не наводит на него необъяснимый ужас.

Виктоир и Мариз вернулись к чаю. Венсан постарался не показать как рад их компании, стены Локка как будто стали давить на него меньше, когда в замке зазвучал звонкий голос сестры и насмешливый лучшей подруги. Когда они втроём уселись за стол, ему стало значительно легче. Мариз болтала о новеньком садовнике, заставляя Виктоир краснеть и отнекиваться.

Венсан был рад забыть о своих проблемах и поболтать о простых вещах. Садовник… В отличие от родителей других детей из дворянских семейств, их мать была романтиком — она вышла замуж по любви, за человека ниже её по положению. Они не были ни с кем помолвлены, и она не ждала от детей выгодных партий. Но садовник, пожалуй, был перебором.

— Тебе стоит отправить его в университет, чтобы потом он нашёл работу. Тогда у него будет шанс.

Виктоир бросила в него скомканной салфеткой, чего никогда не позволила бы себе при матери.

— Сказала же, я просто была дружелюбной. Ничего такого. Кто виноват, что он так красив?

Мариз фыркнула.

— Не так уж и красив он был. Самый обычный парень.

Виктоир повернулась к брату.

— Мне нужно независимое мнение. Пойдём завтра после завтрака гулять по саду, скажешь, что ты думаешь.

Венсан слегка приподнял уголки губ — с одиннадцати лет он так ни разу и не улыбнулся по-настоящему, его