Африканский штрафбат - Антон Кротков

Чтобы окончательно не портить себе настроение, Борис отошёл в сторону, едва получив свою порцию сладкого тушёного картофеля с поджаренным луком и глазуньей, а также большую чашку хорошего бразильского кофе со сгущённым молоком.

Всего через двадцать минут по аэродрому разнёсся клич командира: «По машинам!». Он прогнал последние остатки сна. Экипажи первой лётной смены бросились к стоянкам самолётов. Вскоре мимо оставшихся ждать своей очереди пилотов следующей смены прокатилась к старту хрупкая «бабочка» в воинственной леопардовой раскраске. Следом за первой машиной стали взлетать следующие. Начался очередной рабочий день…

Глава 44

К обеду эскадрилья лишилась одной машины. Её пилот погиб, зацепив крылом высокое дерево во время полёта на бреющем. Произошло это, скорее всего, из-за крайней усталости лётчика. В ставшим для него роковым вылете сорокатрёхлетний ветеран провел за штурвалом три с лишним часа…

Часам к семи вечера сражение достигло своего апогея. Начался сущий ад. Борис находился над полем боя. В работе бомбардировочных эскадрилий наступила необъяснимая пауза. По странному стечению обстоятельств это случилось именно тогда, когда нужда в них стала чрезвычайно острой.

По одному радиоканалу Борис обменивался данными с коллегами из ударных эскадрилий, а по другому вёл переговоры с землёй. Уже несколько дней удерживающие круговую оборону пехотинцы из 4-го армейского батальона, словно парящего над ними ангела, молили лётчика-наблюдателя поторопить помощь с неба. У них заканчивались боеприпасы.

– Если вертолёты для эвакуации не прибудут в течение получаса, – кричали они, – мы погибли! Повстанцы отрезают головы нашим раненым…

От передового авианаводчика действительно многое зависело. Владея оперативной обстановкой как никто другой, он, словно диспетчер, руководил всеми действиями авиации в этом районе. В конечном итоге за ним, а не за высокими чинами из Центра управления полётами с авиабазы оставалось последнее слово. Офицеры на командном пункте это понимали. Вскоре в воздухе над местом боя уже находилось уже так много ударных самолётов, что офицеры поста управления передали все свои функции Борису. Теперь он эшелонировал бомбардировщики и штурмовики по высотам от трёхсот метров до шести тысяч. По команде авианаводчика лётчики очередной группы пикировщиков сваливались на указанную им цель и сбрасывали свой смертоносный груз. Потом наступала очередь обычных бомбовозов…

Однако, оказалось, что все эти удары не наносят существенного урона повстанцам, которые мастерски использовали местность. Как сообщал по радио с земли командир окружённого батальона, небольшие группы партизан постоянно стремительно перемещались под кроной джунглей, стремительно выскальзывая из зоны воздушного поражения.

Понимая, что другого способа спасти гибнущих солдат нет, командование решило бросить в мясорубку боя то, что у него ещё оставалось под рукой. С севера появились два выкрашенных в чёрный цвет вертолёта из так называемой службы «Pony Express» по заброске и эвакуации рейдовых групп спецназа. Обычно они действовали под покровом ночи, при свете же солнца чёрные, как уголь «вертушки» представляли собой великолепную мишень. Они сели на опушке леса, и, не глуша двигатели, начали принимать на борт уцелевших и раненных солдат.

Кружащий над полем боя корректировщик терялся в догадках, почему противник пропустил их. Вскоре коварный замысел врага раскрылся: когда винтокрылые машины снова поднялись в воздух, к ним с разных сторон устремились дымные стрелы ракет и оранжевые пулемётные трассы. Жутко было видеть, как люди в окровавленных бинтах выбрасываются из горящих вертолётов с километровой высоты!

Борис сам вернулся на базу с «сувениром» в виде застрявшего в крыле его «Cessna» неразорвавшегося снаряда, выпущенного из реактивного противотанкового гранатомёта. Судя по маркировке, боеприпас был произведён в социалистической Чехословакии. Но это будет позже, а пока он ещё находился в эпицентре боя.

Оказалось, что то, что произошло с вертолётами, ещё не финал драмы. Для поддержки ещё остающихся в окружении солдат командование подтянуло в район боя ганшип – старый бомбардировщик В-26 Ivander, переоборудованный в воздушную канонерку, вооружённую большим количеством крупнокалиберных пулемётов и скорострельных пушек разного калибра. Для почти отчаявшихся солдат президентской армии появление в небе большого самолёта с торчащими из бортов фюзеляжа пушечными стволами стало возвращением надежды на спасение, или во всяком случае отсрочкой смертного приговора. Напичканный огневыми средствами ганшип был способен в течении длительного времени вести ураганный огонь с высочайшей плотностью и точностью, вплоть до поражения отдельного человека. При необходимости экипаж ганшипа мог «прорубить» просеку во вражеских позициях для прорыва окруженцев из кольца.

Встав в правый вираж, самолёт непосредственной огневой поддержки начал буквально выкашивать джунгли вокруг позиций дружественной пехоты. Больше часа ганшип надёжно прикрывал горстку бойцов, оставшихся от батальона (из 453 солдат выйти из проклятого леса удастся всего 27). Но с наступлением темноты командир В-26 получил приказ возвращаться на базу. Однако, видя в каком удручающем положении находятся пехотинцы, тот принял решение остаться ещё на несколько часов – пока не закончится горючее в баках.

Борис не был очевидцем событий, ибо с наступлением темноты передовые авианаводчики приостанавливали свою работу. О том, что произошло дальше Нефёдов узнал от Макса Хана.

Благодаря секретным поставкам ЦРУ, экипаж ганшипа имел в своём распоряжении новейшие экспериментальные средства, применяемые экипажами американской ночной авиации во Вьетнаме. Благодаря тепловизору, с помощью которого можно было с высоты – по тепловому излучению человеческих тел – обнаружить прячущихся под кроной леса партизан, и системе, позволяющей пеленговать работу любой электротехники вплоть до автомобильных свечей зажигания, а также очкам ночного видения, экипаж ганшипа так же эффективно действовал безлунной ночью, как и днём.

И всё-таки около полуночи самолёт сбили ракетой ПЗРК. По какой-то причине ганшип не спасли выпущенные его пилотами тепловые ловушки и дипольные отражатели. Все 9 человек экипажа погибли. Страшно изуродованное тело одного из лётчиков привезли на аэродром на следующий день. Его нашли заброшенные в тыл к мятежникам парашютисты и опознали по нашивке на комбинезоне. Борис увидел то, на что трудно было смотреть. Скорей всего страшные увечья наёмник получил ещё будучи живым.

После этого случая в стане наёмников заметно прибавилось недовольных условиями службы и павших духом. Кое-кто воспринял случившееся с коллегой, как зловещее предупреждение. Легионеры снова зароптали, что им недоплачивают за такую проклятую работу. Масла в огонь подлил попавший в руки одному из пилотов журнал «Солдат удачи», в котором австралийский пилот, перебрасывающий через границу контрабандные грузы для одного из крупных повстанческих полевых командиров, откровенно рассказывал, что ежемесячно получает за свою работу почти пять тысяч «зелёных», не считая различных премиальных надбавок. Президент Аррояй платил своим пилотам только полторы тысячи, да и то нерегулярно. Борис видел, как наэлектризованы многие его новые сослуживцы. Снова появились заводилы, подбивающие «солдат удачи» к мятежу.

Нефёдов старался дистанцироваться от мятежников, ведь он приехал сюда не за золотом. К тому же, получив, наконец, свои первые стажёрские восемьсот долларов, Борис почувствовал себя богачом. В стране, где жалованье офицера туземной армии составляло в переводе на главную мировую валюту всего сто долларов, а средняя месячная зарплата не превышала двадцати, выданная Нефёдову сумма выглядела целым состоянием. А тут ещё за успешную работу командир эскадрильи щедро наградил приглянувшегося ему новичка недельным отпуском.

Глава 45

Жизнь белого наёмника была устроена таким образом, чтобы он как можно меньше соприкасался с окружающей убогой реальностью. На службе лётчики и механики находились в окружении сторожевых вышек. Вне аэродрома тоже. Им категорически не рекомендовалось посещать местные рынки, и вообще соваться без особой нужды в город. За исключением нескольких престижных районов, Морганбург был поделён между уличными бандами. Помимо уголовников, серьёзную опасность представляли проникающие в столицу террористы.

Поэтому квартал, где наёмники квартировали и развлекались, тщательно охранялся от проникновения извне. Но дело было не только в безопасности. Местное общество представляло собой два полюса. На одном богатое и влиятельное меньшинство, которое вело абсолютно обособленную жизнь, утопая в роскоши. На другом – прозябали в страшной нищете миллионы обычных граждан, не связанные узами родственного или племенного родства с обитателями великолепных особняков, расположенных в особом квартале, вход в которой охраняли бронетранспортёры республиканской гвардии.