Война в раю - Стивен Рэй Лоухед

Но что-то ему мешало, оставляя в подвешенном состоянии между Землей и бездной, его исторгшей; впрочем, казалось, что эта преграда ненадолго. По мере приближения сила существа росла, все его многосоставное тело конвульсивно дергалось, и все-таки приближалось.

Демоническая сущность простерла над нами страшную длань. Чешуйчатая лапа словно наощупь искала путь вниз, и пустое пространство оставалось единственной нашей защитой.

Когда огромная рука готова была сомкнуться над нами, голос Оллатира стал на две октавы выше. Он очертил посохом круг над головой. Движение было настолько быстрым, что посох зажужжал, рассекая воздух. А потом – ТРАХ! Главный Бард ударил по белой колонне! Посох переломился пополам. С вершины колонны ударил яркий луч света. Бард рухнул на колени, сжимая в руках обломок посоха. Лицо его исказила такая мука, что я хотел броситься к нему, и бросился бы, не удержи меня Тегид.

В глубине кургана родился протяжный звук, напоминающий начало землетрясения. Там, глубоко под землей, что-то ворочалось, сдвигая камни. Но почему-то я не чувствовал ни малейших толчков. Звук отдавался у меня во всем теле, особенно в коленях. Казалось, он проникает сквозь землю и перетряхивает мои кости, поднимаясь вверх по позвоночнику и сотрясая череп. Из меня вдруг ушла вся сила. Я покачнулся.

Оллатир, опираясь на сломанный посох, с трудом поднялся на ноги, но не удержался и упал на основание колонны. Теперь уже весь столб светился мягким жемчужным светом. Меня это совсем не удивило, поскольку все внимание было приковано к Главному Барду. Черты его лица претерпели ужасные изменения.

Он привалился спиной к камню у основания колонны и ревел. Рот широко раскрыт, ноздри раздуты, глаза выпучены — теперь он походил не на человека, а на мощного ревущего быка.

Бычий рев исходил из-под земли, проходил через колонну, становясь голосом Оллатира. Никогда в жизни я не слышал такого голоса! Оно был неожиданно громким, страшным, твердым, как скала, и пустым, как разрытая могила.

Я не заметил момента, когда дикий рев перешел в пение. Поначалу я не разбирал слов, но потом различил имя — Оллатир выкрикивал имя. Он звал Дагду Самилданака — тайное имя высшего бога Альбиона. Оно означает «Благомудрый, Многоодаренный».

— Дагда! Дагда Самилданак! — раз за разом повторял он. — Дагда! Самилданак! Дагда! — Снова и снова звучал жуткий призыв, обретая форму и смысл. Он поднялся вверх, распростершись над нами, как щит, окутывая нас словно плащом — благословенным доспехом, укрывающим от врага всего живого.

— Самилданак! Дагда! Дагда Самилданак! — громовой голос ревел все громче, пока весь холм не задрожал.

Перед этим звуком невозможно было устоять. Я вцепился в ореховую ветку, голова закружилась. Закрыл глаза, но стало только хуже. Земля вылетела к меня из-под ног, и я рухнул на четвереньки, все еще сжимая ветку в руке. Воздуха не хватало. Во рту появился сладко-соленый привкус крови — это я прихватил нижнюю губу зубами.

В панике я взглянул наверх, на руку демона. Призыв Оллатира остановил продвижение твари, но не изгнал. Сколько может удерживать ее Главный Бард? Он уже уставал: голова то и дело падала на грудь, руки обвисали. Изменилась и тональность бычьего голоса. Вот-вот защита Оллатира рухнет, и нас раздавит.

Я поджал под себя ноги и встал. Тегид лежал рядом на боку. Изо рта и из носа течет кровь. Одна рука за головой, другая вытянута в сторону Оллатира. Я понял его недовершенный жест, шагнул к Барду и хотел подставить ладони под его опускающиеся руки. Почему-то я был твердо уверен: пока Бард держит над головой остаток рябинового посоха, мы в безопасности.

Я кинулся в круг к каменному столбу, споткнувшись по пути о тело Тегида. Меня ударило ослепляющей мощью, сравнимой с огненным штормом. В глазах потемнело. Я ничего не видел, слепо продвигаясь вперед. Сердце гулко колотилось о ребра. У столба стоял Оллатир. Голова безвольно свешивалась на грудь, руки тряслись. Как раз в тот момент, когда я добрел до него, последние силы оставили Барда, и руки, сжимавшие обломок посоха, упали вдоль тела. Я подхватил посох и воздел его над головой. Оллатир поднял голову, заметил меня. В его диких глазах мелькнуло узнавание. Он открыл рот и втянул воздух в легкие.

— Дагда! Самилданак Дагда! — взревел Главный Бард. — Бодд сви Самилданак!

Я снова почувствовал странное нарастающее ощущение в руках, особенно там, где я стискивал посох: казалось, руки стали огромными и могучими. Я почувствовал, как сила вливается в мои пальцы, ладони, запястья. Если бы я сейчас взял камень, я легко смог бы раздавить его. Небывалое ощущение разлилось по всему телу. Я мнил себя великаном, наделенным великанской силой.

Я как можно выше поднял обломок посоха. Оллатир громко вскрикнул и упал к подножию колонны. Теперь на ногах оставался только я. Оллатир попытался приподняться, одышливо пытаясь перевести дыхание. Одного взгляда вверх оказалось достаточно, чтобы понять: страшная лапа никуда не делась. Она по-прежнему тянулась к нам. Как бы не велика была моя сила, я не мог ей помешать. Я не бард; я не знаю слов силы. В отчаянии я крикнул Главному Барду:

— Оллатир! Оллатир, не оставляй нас! Пандервидд, помоги!

Судя по всему, бард меня услышал. Цепляясь за мои ноги, он попытался встать. Впрочем, он сразу оставил эту попытку и кивнул мне, призывая наклониться поближе. Я перехватил посох одной рукой и рывком поднял его. Однако стоял он плохо. Колени дрожали, ноги вот-вот готовы были подломиться. Он попытался что-то сказать, но я ничего не расслышал. Каким-то наитием я понял, что должен сказать нечто вместо него. Пришлось приложить ухо почти к самому его рту, и тогда я разобрал:

— Домайн Дорча… — прошептал он на тайном языке бардов. — Сердце… в месте за пределами… Фантарх спит…

Я ничего не понял.

— Что ты говоришь? Скажи прямо!

Но он меня не слушал.

— Ллев! — с усилием выдавал он из себя. — Ллев… твой слуга приветствует тебя!

Лоб его покрывал смертный пот, но глаза горели по-прежнему ярко. Неожиданно он схватил меня в объятия и, прежде чем я успело отстраниться, прижал губы к моему рту и буквально вдавил в меня предсмертное дыхание. Мои легкие переполнились, они готовы были разорваться. Свободной рукой я попытался ослабить его мертвую хватку, оторвать его руку от своей шеи. Но я опоздал. Хватка ослабла и без моих усилий. Тело барда расслабилось и сползло по белой колонне.

—