Крепостной Пушкина 3. Война - Ираклий Берг

то есть три миллиона удержать в счёт будущих процентов за пять лет, ещё на полтора выделить пушек и ружей оставшихся после войны с Наполеоном, прочее разделить поровну и одну часть передать послу в Константинополе, а другую непосредственно туркам. Согласятся ли те никто не поинтересовался. Зачем, если и так ясно? Распределение тоже не стало чем-то новым, как и сумма кредита — парламентарии просто скопировали всё это с кредита выданного Мексике за десять лет до того.

3. Послать Королевский Флот к Константинополю для поддержки турок и к Санкт-Петербургу для устрашения русских.

4. Объявить набор в армию с целью создания экспедиционной армии, предварительно определённой в сто тысяч человек. Для этого начать благотворительный сбор по десять фунтов с джентльмена и по шиллингу с патриотов попроще.

5. Найти союзников для войны с Россией и возглавить коалицию.

Последний пункт, самый щекотливый, не давал покоя герцогу. Поздно вечером, по дороге домой, он размышлял о ситуации и всё больше мрачнел.

— Вы как будто и не рады, ваша милость?

— А? Что? — Артур не сразу понял, что секретарь осмелился на вопрос. Приглядевшись, он вдруг разозлился.

— Знаете, Смит, хотя бы вы не уподобляйтесь нашим олухам, вообразившим, что нас ждёт лёгкая прогулка и медведь убежит прятаться в своей берлоге едва увидев наш флаг. Если царь настроен серьёзно, то…

— То вы разобьёте его, ваша милость! — воскликнул секретарь с убежденностью слуги во всемогущество господина.

— Я? Но милый Смит, я глава правительства, а не военачальник, если вы не заметили. Не мое дело лезть под пули. Хотя не скрою, вероятность моей отставки с поста и назначения в армию велика, ибо я лишний раз убедился ныне, что проще командовать сотней тысяч трубочистов, но иметь право расстреливать ослушников, чем вериться в соку предложений людей образованных. С ума можно сойти, из трех любых парламентариев будут два дурака, а третий просто не понимает о чем говорит! А я не могу применить даже порку, что весьма огорчительно. Нет, наша система правления не лишена существенных недостатков.

— Однако, ваша милость, осмелюсь заметить, что именно Англия выходила победителем из всех войн. Следовательно, достоинства перевешивают недостатки.

— Вы плохо знаете историю, Смит. И уж точно не задумываетесь чего это стоило. В жизни столько случайностей, что иногда кажется будто она состоит из них одних. А на войне… Знаете, я бывал в Индии. Там в ходу поговорка, что мы завоевали её по небрежности. Это и верно и неверно. Но по той же небрежности мы потеряли колонии в Америке. Что это за шум, Смит?

Секретарь выглянул в окошко кареты.

— Ваша милость! Вас ожидает толпа людей.

— Только этого недоставало. Черт возьми, я разве похож на торговца пивом?

Лондон гулял и ликовал. Скопившееся напряжение нашло выход в стихийном праздновании войны с Россией, что всем казалось делом уже решенным. К вечеру, если в городе оставались ещё трезвые люди, то на улицах их видно не было. Веллингтона вынесли из кареты и на руках понесли к воротам его собственного особняка. Герцог не нашёл нужным сопротивляться.

— Вперёд, мои львы, вперёд, — насмешливо командовал он орущим что-то людям, — надеюсь, многие из вас запишутся на королевскую службу и мы с вами зададим жару этим варварам, не правда ли, друзья мои?

Дома его ждал очередной сюрприз. Старший сын герцога, Артур Младший, маркиз Дуро, только что получивший (купивший) патент на звание подполковника, с торжественным видом ожидал в гостиной.

Отец и сын молча смотрели друг на друга какое-то время.

— Нет! — произнёс наконец Артур Старший.

— Но, отец!

— Даже не думай.

— Это невозможно! Почему?

— Сперва ты должен стать генералом, сын мой. Не будем нарушать традицию.

— Но как мне им стать, если ты не возьмёшь меня на войну⁈

— А, вот оно что. Прости меня, сын. Был трудный день. Я было подумал, что ты вообразил себе жениться.

Глава 23

В Семибашенном замке. Часть первая.

Лишение свободы всегда скука. Быть может, оттого люди скучать не склонные, с трудом выдерживают подобного рода ограничения. Дни шли за днями, подходила к концу первая неделя, но в положении наших друзей менялось немногое.

— Вы ведь образованные люди! Способны посмотреть на всё иначе, под другим углом. Нет, я не говорю о том, что человека внутренне свободного нельзя лишить чувства свободы в принципе, хоть заковывай в кандалы, нет! Взгляните политически. По всей Европе идёт бурление и… — Степан прикусил язык, едва не выдав фразу «двигаются тектонические плиты геополитики», показавшуюся малость не ко времени. Следом на прикушенный язык просилось «сдавайте деньги на новые барабаны для войска, кто сколько может» и пришлось кашлять.

— Бурление и водовороты, воронки втягивающие в себя целые страны. — кое-как склеил мысль сын Помпеевич. — Тогда как мы благополучно лишены счастья бегать с выпученными глазами, грозя всем принять горячее участие во всех событиях. Нам выпал шанс глядеть со стороны сохраняя голову ясной. В этом некий парадокс, не находите?

Степан обращался больше к Пушкину, как патентованному другу парадоксов, ибо Безобразов как слушатель на все попытки увлечь его абстрактной логикой, реагировал недостаточно благодарно. Только когда молодой граф в порыве вдохновения сравнил их положение с Ноевым ковчегом, пережившим любые бури, гусар закрыл лицо руками.

— Подумаешь, что нет известий. У Ноя тоже было туго с информацией первое время. Так и у нас. На маленьком плоту… кстати, напомните мне, господа, после тоже поделиться поэтическим даром!

Пушкин почти все время молчал и много писал, ни с кем не делясь, что именно. Степан нечаянно поглядел и радостно заулыбался. Поэт увлёкся прозой на тему их пребывания в Турции, что обрадовало графа. «Творит» — шепнул он хмурому надворному советнику. Когда закончилась бумага, надзиратели принесли новые стопы по первому требованию. Попыток отобрать исписанные листы