Вся Президентская Рать - Владимир Моисеевич Гурвич

Но где и зачем? Не понятно, какие у него могут быть там дела.

Почему-то отсутствие своего старого друга нервировало меня. Хотя особых для этого причин вроде бы не было. Но мало ли куда он мог пойти, погулять. Правда, погода для променадов не очень подходящая, к вечеру над городом столпились тучи, прилетел сильный ветер, заморосил дождь. Зная Леонида, я сильно сомневался в том, что он в таких условиях по собственной воле отправится на прогулку.

Я вернулся в номер и стал звонить ему через каждые десять минут. Но только через долгих два часа я услышал в трубке его голос. Я сказал, что немедленно приду.

Леонид еще не успел даже переодеться.

— Я тебя искал весь вечер, — сказал я. Я сознательно не спросил, где он был все это время, ожидая, что он сам даст пояснения. Но он не спешил с ответом.

— У меня были в городе дела, — сказал он после долгого молчания. Дальнейших пояснений он явно давать не собирался.

— Дела? — не выдержал я.

Леонид как-то неохотно кивнул головой. Уж, не у женщины ли он находился? Это совершенно на него не похоже, он всегда был образцовым семьянином. Меня даже удивляло его полное равнодушие к связям на стороне. После того, как я развелся, я нередко грешил подобными приключениями, и периодически нуждался в компаньоне. Но Леонид категорически отвергал все подобные мои предложения. Но, как известно, все течет и все меняется. Что-то потекло и поменялось в душе и у него?

Я решил, что раз он не хочет посвящать меня в свои дела, нет смысла настаивать на разъяснениях. В конце концов, каждый человек имеет право на свои тайны даже от лучшего друга.

— Я должен тебе сказать нечто важное, — произнес я.

Леонид не без тревоги взглянул на меня.

— Что-то случилось?

— У нас каждый день что-то случается.

— Что ж на этот раз?

— Мне удалось узнать примерно местонахождение людей Саида.

— Но каким образом? — не скрыл своего удивления Леонид.

— У каждого свои секреты, — не без некоторой доли мстительности ответил я. — Главное, что мы знаем, где они скрываются.

— И ты хочешь наведываться к ним, — сразу понял мои намерения Леонид. — И кто с тобой?

— Орестова и ее телохранитель Володя.

У Леонида почти в прямом смысле полезли глаза на лоб.

— Вы оба с ума посходили. Ты понимаешь, чем это чревато.

— Если бы не понимал, то тогда бы точно сошел с ума.

— Это идея твоей дамочки, — уверенно произнес Леонид.

Меня покоробило слово «дамочка», но я решил сейчас не обращать на подобные вещи внимания. Сейчас не до этого.

— Мы оба пришли к одинаковой мысли.

— Замечательное единомыслие! Но в таком случае сообщите о том, что стало вам известно, куда следует? Пусть они и разбираются с ними.

— Вот этого мы как раз делать и не хотим. Ты что не помнишь, что с нами вытворяли те, кому ты хочешь сообщить. Я не верю им. Я вообще в этом городе не верю практически никому.

— Хорошо, здесь я с тобой солидарен, доверия они не заслуживают. И их работу ты решил взять на себя. И хочешь преложить мне участвовать в этой безумной авантюре.

— А кому я еще могу предложить. Не Перегудову же.

— В самом деле, — пробормотал Леонид. — Но ты же понимаешь, эти ребята вооружены до зубов. И зубы, наверное, тоже вооружены.

— Мы тоже пойдем к ним не с палками.

— А с чем, с лопатами и мотыгами, — саркастически заметил он.

— Сегодня мне удалось достать три новеньких Калашникова и пятнадцать рожков к ним, — не без гордости сообщил я.

Казалось, что Леонид от изумления потерял дар речи.

— Нет, ты определенно сошел с ума. Неужели любовь способна сотворить такое с человеком. А я до сих пор в это не верил, думал, придумали писатели и поэты.

Я почувствовал, что краснею. Только этого не хватало.

— Не говори глупости, любовь тут ни при чем. Городу угрожает большая опасность, эти люди прячутся вблизи него не случайно. Не мне тебе это объяснять. И никто кроме нас не способен ее предотвратить.

— Тебе не кажется, что у тебя и у твоей подруги мания величия.

— Не исключено. Но я бы хотел сейчас узнать, есть ли мания величия у тебя? Мы слишком долго с тобой говорим не по делу, а пора уже решать. Время осталось мало.

Леонид долго молчал.

— Я считаю, что вся эта затея — громадная ошибка. Но я буду в ней участвовать. Как там у классика звучит: «Безумству храбрых поем мы песню». Хорошо бы не похоронную.

— Ты знаешь, что ничего не гарантировано.

На этот раз Леонид предпочел ограничиться кивком головы.

— Мы завтра отправляемся рано, а у меня еще один разговор. Спокойной ночи.

Ответного пожелания я впервые не услышал. Я понял, что Леонид сердит на меня.

Я хотел было постучаться к Сабову, но замер на месте, так как услышал в номере женский смех. Вот не ко времени, мешать неудобно, но и откладывать разговор я тоже не мог. Придется проявить неделикатность, слишком много лежит на кону.

Я постучал, женский смех мгновенно затих. Дверь отворилась, и из нее выглянул Сабов. Вид у него был довольно странный, вернее, для той ситуации, в которой он находился несколько секунд назад, вполне естественный: рубашка расстегнута и выпущена из брюк, волосы торчат в стороны, а на щеке алый след губной помады.

— Это вы, шеф? — удивленно спросил он, явно не ожидая увидеть меня в столь неурочный час.

— Я рад, что ты меня еще узнаешь. Извини, но есть короткий разговор. Я не отниму у тебя много времени.

— Нет проблем. Только можете подождать меня пару минут. В номер не могу пригласить.

Я кивнул головой, а Сабов скрылся за дверью. Вышел он, как и обещал, через несколько минут. Рубашка была застегнута, след от поцелуя стерт, волосы тщательно причесаны.

— Я готов к любому разговору, — произнес он.

— Как прошла съемка?

— Все замечательно. Завтра можете увидеть по местному телеканалу.

— Вот о завтрашнем дне я и пришел с тобой поговорить. Ты останешься один на хозяйстве. Нас с Окуловым не будет. Объяснишь Перегудову, что мы уехали по важному делу. А какому, ему не обязательно знать.

— А я могу узнать?

— Нет, Дима, пока не можешь. Думаю, потом мы расскажем.

— А если я попрошу, чтобы вы меня бы взяли с собой.

Я посмотрел на него. Эта просьба меня удивила.

— У тебя дела здесь. И давай не будем больше говорить на эту тему. Я очень