Размах крыльев ангела - Лидия Ульянова

Мария Константиновна некрасиво всхлипнула, нос ее покраснел, губы задрожали и перекосились.

– Марь Константина, да вся проблема яйца выеденного не стоит. Но если вы так волнуетесь, то через полчасика и поедете себе домой. Вы что думаете, они до ночи здесь сидеть собираются? Они сейчас по-быстрому нащелкают, интервью за пять минут на диктофон запишут – и готово дело. Если их чаем не поить, то и полчаса много. И поедете вы себе спокойно домой… пожар тушить.

Последние слова были явно лишними, о них Иван тут же пожалел. Но слово, как известно, не воробей.

Кончиком шарфика Мария утерла уголки глаз. Нос покраснел еще больше, угрожающе даже покраснел. Рот она сложила корытцем, готовясь зареветь в голос:

– Хлюп… Там, может быть, уже горит… Хлюп… Вань, а если пожарных вызвать?

Иван не выдержал этого страдания.

– Ладно, пойду на поводу у женских капризов. Давайте сюда ключи от квартиры и ключи от машины, смотаюсь, проверю ваш утюг. Нечего пожарных беспокоить.

– Ой, Ванечка! Миленький! Счастье ты мое…

– Ванечка! Миленький! – ехидно передразнил невозможный Иван. – Всегда бы так, а то все Ванька-дурак. Мог бы и я на фотках в журнале красоваться, на самом развороте, как автор особо концептуальных работ…

Маша снова сделала страдальческое лицо, выкатила горошины слез на самые краешки глаз, выкатила и остановила.

– Все, все, поехал, привет журналюгам!

И все получилось как нельзя лучше. «Журналюги» действительно оказались милыми ребятами, одна совсем молоденькая девушка-корреспондент и веселый немолодой фотограф. Они споро сделали свое дело, девушка задала вопросы, записала все на диктофон, фотограф нащелкал множество снимков. И от чая они не отказались, и печенье все слопали, фотограф рассказал парочку смешных анекдотов. В общем, совсем оказалось не страшно давать интервью для модного журнала.

Журналисты уехали, Маша занялась неотложными делами и совсем упустила из виду, что давно бы пора Ивану вернуться, а его все нет и нет. Отметила для себя где-то в голове, что, раз не звонит, значит, и пожара никакого нет, успокоилась и забыла.

Напомнил ей о доме телефонный звонок.

– Мария Константиновна Мурашкина? Капитан Сергеев вас беспокоит, …отделение милиции. – Номер отделения Маша моментально забыла. – Вы не могли бы прямо сейчас приехать домой?

– Что-то случилось? – испугалась Маша. – Пожар?

Мысленно принялась рисовать картины пожирающего стены пламени, треска жаркого огня, запаха гари. Только один раз видела она подобную картину, еще в Лошках, когда горела старая изба от попавшей молнии.

– Почему пожар? – удивился капитан Сергеев. – Да нет, не пожар. Но вы все равно подъезжайте домой, желательно побыстрее.

И дал отбой, ничего не объяснив.

Побыстрее не вышло. Машину она отдала Ивану. Да в это время и на машине не получилось бы быстро, город под конец дня часто замирал в одной большой пробке. Пришлось бежать до метро, ехать, снова бежать, теперь уже от метро.

Влетела в свой двор, первым делом окинула взглядом собственные окна. Следов пожара действительно не наблюдалось. Во дворе было все как обычно, тихо, чисто и прохладно в тени деревьев. Только посередине расположился в ожидании милицейский «козлик». За «козликом», на привычном месте стояла ее красненькая «Микра», только вот ключей от нее у Маши не было. Маша вспомнила, что и ключей от квартиры у нее тоже нет. Да где же Иван? Тут из милиции приехали по Машину душу, а она домой попасть не может. Мария Константиновна достала телефон, принялась искать номер Ивана.

– Машенька! – Из дверей подъезда выбежала консьержка Тамара Васильевна. – Маша, давай скорее, у нас тут такое, у тебя…

Тамара хотела было броситься к Марии, распахнула глаза, раскрыла рот в предвкушении рассказа о чем-то необыкновенном, о событии, но была ловко перехвачена кем-то из милицейских, в форме. Этот дяденька крепко прихватил женщину под локоток, удержал, шепнул на ухо. И разом как по команде и рот захлопнулся, и глаза приняли нормальную форму. Тамара Васильевна притихла, развернулась и медленно побрела в подъезд, к себе за загородку.

– Мария Константиновна? Капитан Сергеев, – представился тот, что в форме. – Заждались мы вас.

– Простите, пожалуйста, пробки везде, пришлось на метро, – принялась оправдываться запыхавшаяся Мария.

– Да-да, пробки, – согласился с ней капитан как-то вяло, глубоко вдохнул, подставил легкому ветру сильно покрасневшее лицо.

По лицу выходило, что в выходные капитан не ловил преступников, а мирно загорал на солнышке, долго загорал. И это обгоревшее лицо, и то, как он нежился сейчас под ветерком, отчего-то успокаивало, было таким будничным и человечным, словно ничего и не случилось у них во дворе, не могло случиться.

Тогда зачем они здесь, которые в «козлике» приехали? Зачем им Маша понадобилась, если и пожара никакого нет? Неужели это Тамаре пришло в голову сдать в милицию Ивана? Тамара – это ведь тебе не Гаврила Мефодьевич, ей и дела ни до чего нет, сидит целый день на лавочке, семечки ест.

Капитан между тем вышел из кратковременной нирваны.

– Мария Константиновна, скажите, вы сегодня гостей ждете?

– Вы, наверно, имеете в виду молодого человека, такого длинноволосого, худенького? – сообразила Мария, улыбнувшись. – Это Иван, мой сотрудник, я сама дала ему ключи, чтобы он приехал и проверил квартиру. Все в порядке, капитан.

– Все в порядке? – озадаченно переспросил Сергеев. – А зачем вам понадобилось среди дня квартиру проверять, Мария Константиновна? Что-то не так было с ней? С квартирой?

– Все так. Только мне вдруг показалось, что я утюг не выключила утром. Гладила и не выключила. Я шарф гладила, вот этот… Я беспокоиться стала сильно, а сама не могла никак с работы отлучиться, вот и попросила Ивана. Точнее, не я попросила, а он сам предложил. Ну, когда я плакать начала…

Они так и стояли посередине двора. И ничего, оказывается, серьезного не произошло, но Маша беспричинно начала волноваться, от этого частила, сбивалась.

– Вы плакали? А он сам предложил? Зачем? – удивился капитан меланхолично, не переставая подставлять лицо легким порывам теплого ветра.

– Да как же? Я ведь думала, что утюг не выключила, и пожар может быть. А уйти с работы никак не могла, дел было много.

Не хотелось говорить капитану про журналистов, подумает еще, что она хвастается, цену себе набивает. Вот, мол, какая я вся из себя звезда, для глянцевых журналов снимаюсь.

– Хорошо. А больше вы никого сегодня в гости не ждали?

– Нет, не ждала. – Маша снова напряглась, еще больше. – А что случилось-то?

– Случилось, Мария Константиновна, – серьезно ответил капитан, и лицо его вдруг стало строгим, даже жестким. И стало понятно, что вся эта их идиллия на пленэре с лицом ветру была лишь короткой передышкой в трудном милицейском рабочем дне. – Пойдемте в квартиру, Мария Константиновна.

Только на пороге квартиры Маша вновь вспомнила, что ключей-то у нее и нет вовсе. Но ключи не понадобились. Милиционер Сергеев преспокойно распахнул дверь в квартиру и даже придержал дверь, пропуская хозяйку вперед.

Мария Константиновна хотела было возмутиться: что это он хозяйничает в чужом доме, но не успела. Картина открылась ей более чем странная. В прихожей еще было терпимо, если не считать пыли на комоде, а вот дальше…

Дальше, в комнате, все было перевернуто вверх дном. Дверцы шкафа открыты, все вещи выкинуты на пол, перевернуто белье на кровати, сбит в кучу ковер. Зачем-то сдернуты занавески, брошен на пол торшер, и стеклянный абажур его раскололся. И кругом вещи, вещи… На самом верху, как назло, очутилось нижнее белье, живописно блистало кружевами, и от этого стало совсем уж неловко. Можно было подумать, что сейчас, в этот момент, кто-то может заподозрить Машу в нерадивости и бесхозяйственности.

Когда-то, в прошлой жизни, похожее устраивал Бешеный Муж Македонский, когда что-то искал, но до такого даже он не доходил. Вадик? Вадик что-то искал? Не может быть, они утром вместе из дома выходили. Иван? Искал в ее квартире злополучный утюг? Абсурд.

Маша молча, вопросительно уставилась на капитана Сергеева. Может быть, это он?

Сергеев тоже молчал, внимательно наблюдал за Машей.

Маша отступила немного назад. Под ногами, прямо на светлом паркете прихожей – какое-то грязное, бурое пятно, лужа какая-то. Мария сразу ее и не заметила. В луже валялась деревянная статуэтка, стилизованный русский мужик, память о Лошках.

Дверь в кухню приоткрылась, и оттуда вышел неприметный дядечка, ничего особенного. Это дядечка ничего особенного, а погром на кухне очень впечатлял. Как это, такой невзрачный, а всю квартиру разгромил? Зачем? Но Мария быстро сообразила, что ошиблась, потому что Сергеев его появлению не удивился, только попросил позвать снизу консьержку. Это оказался еще один милицейский.

– Что вы на это скажете, Мария Константиновна? – не выдержал капитан Сергеев.