Ричард Длинные Руки – рауграф - Гай Орловский

– Святые отцы, – проговорил я тяжелым голосом, – я понимаю вас… Находясь на высоких постах, вы уже не столько священники, сколько политики и управленцы. И, как политики, вы наблюдаете людей во всей их мерзости мыслей и поступков. Однако лишь очень юные на основе таких наблюдений решают, что и весь мир таков. Надеюсь, вы миновали тот возраст?

Они переглянулись, кардинал кивнул с самым благожелательным видом, даже улыбнулся, как акула при виде молодого неопытного тунца.

– Продолжайте, сэр Ричард.

– Наступят времена, – сказал я и сам ощутил смертную тоску в своем голосе, – когда все великие и благородные деяния будут не просто забыты, а хуже – оплеваны и подвергнуты осмеянию. Великие крестовые походы всякие мелкие ублюдки объявят разбойничьими, в высокие взлеты духа перестанут верить и скажут, что причина походов в экономике… слова о чести и доблести постараются вытереть из памяти и обихода, а заботы о плоти настолько потеснят духовное, что времена языческих оргий будут вспоминаться как детские шалости… Но это будет не скоро. Сейчас же я гордо и с достоинством могу заявить и поклясться всем святым для меня, что мы вторглись в это прогнившее и забывшее веру Христа королевство, чтобы восстановить в нем чистоту нравов и духа!.. И Бог мне свидетель, мы это сделать сумели.

– Сумели?

– В основном, – ответил я. – Когда выжгли, словно каленым железом, очаги разврата.

– Полагаете, этого достаточно?

– Я так не сказал, – возразил я. – А для постоянного надзора за нравами и воспитанием в нужном духе я пригласил отца Дитриха и всех священников, которых он сумел с собой привезти!

Говорил я громко, яростно, с блеском в глазах, а голос мой дрожал без всякого притворства.

Кардинал поморщился, посмотрел на прелатов, произнес с тяжелым вздохом:

– Я вижу, вы взволнованы, что является косвенным свидетельством вашей вины. На этом сегодня заканчиваем. Продолжим рассмотрение завтра.

Я поднялся, злой и униженный, но отец Габриэль, который еще не напился вдоволь моей крови, сказал торопливо:

– Ваше высокопреосвященство, если вы не очень против, я бы задал сэру Ричарду еще пару вопросов… уже не касающихся таких больших и сложных тем! Если, конечно, и сам сэр Ричард не возражает…

Он ядовито улыбнулся мне, взгляд ощутимо подталкивал: ну откажись, откажись под любым предлогом, я сразу же перенесу разговор на потом, но я удержал себя от согласия и ответил предельно смиренно:

– Я слушаю вас, отец Габриэль. И готов ответить в меру своих скромных сил.

Кардинал смотрел с вялым интересом, разговор со мной, даже такой краткосрочный, уже утомил, отец Раймон едва заметно покачал головой, мол, зачем, тебе лучше уйти, здесь ставят ловушки на каждом слове.

Отец Габриэль проговорил с явным удовольствием:

– Вам поступила жалоба на священника из деревни Нижние Луга. Его обвиняют в стяжательстве, мздоимстве и даже в преступной связи с замужней женщиной! Но вы оставили эту жалобу без последствий. Вы что же, защищаете распутство церковных иерархов?

Кардинал проговорил с интересом:

– Вот как? И стяжательстве?

– И во мздоимстве, – повторил Габриэль с нажимом.

Они говорили через одинаковые промежутки времени и тем же тоном, даже одним и тем же голосом, от чего слова приобретали вес каменных блоков.

Я чувствовал себя на краю бездны.

– Не защищаю, – сказал я с трудом, – однако… когда я иду к оружейнику за оружием, я не требую, чтобы он встречал меня в лучших доспехах. Когда я хочу купить ткани на сюрко или жиппон, мне неважно, самого ли лучшего покроя сюрко на торговце или же он по причине зноя вообще в рубашке…

Отец Габриэль поморщился.

– Отвечайте на вопрос, – посоветовал он неприязненным тоном.

– Этим и занимаюсь, – ответил я.

Кардинал произнес холодно:

– Мне кажется, вы увиливаете.

Отец Раймон бросил на меня безнадежный взгляд, в котором я прочел: я ж говорил, надо было уходить… Но теперь не ерепенься, соглашайся, кайся и поскорее уходи.

– Я отвечаю, – сказал я, повышая голос, – даже когда обращаемся к лекарю, мы не требуем от него, чтобы сам он был красив и здоров…

Отец Габриэль сказал язвительно:

– Но вам было бы приятнее, если бы он был красив и здоров?

Я кивнул:

– Да. Приятнее. Но мир еще не идеален. Господь всегда в творении!.. Когда-то все будут здоровы и красивы, сейчас же мы только строим Царство Небесное на земле. И священники пока еще не идеальны, но они все-таки делают свою работу: учат грамоте, Закону Божьему, объясняют, что хорошо, а что плохо, учат стоять до конца за веру, за честь, за идеалы.

Кардинал сказал резко:

– А может ли священник, замеченный в прелюбодействе, быть примером для прихожан?

Отец Габриэль смотрел со злобной ухмылкой, даже отец Раймон укоризненно качал головой.

Я сказал тяжело:

– Как пример – нет. Но священнику не вменяется в обязанность быть примером. Люди должны внимать его словам, а не его поступкам. Человек грешен, даже священнослужитель, но слова его – слова апостолов, в муках самопознания совершенствования выгранивших наше мычание в строгие заповеди, законы, правила, уставы. Я хочу сказать, святые отцы… истина есть истина, и неважно, кем она высказана!

Они хмурились, Раймон что-то пробормотал робкое в мою защиту, отец Габриэль ответил предельно резко, еще чуть – и ударил бы, а кардинал продолжал сверлить меня недобрым взглядом.

– Недобросовестный служитель, – произнес он ледяным тоном, – позорит Церковь.

Прелаты закивали, я сказал торопливо:

– Согласен, согласен!.. Но не учение, согласитесь тоже! И если учитель пьет и распутничает с продажными женщинами, я все же лучше соглашусь на такого учителя, чем на отсутствие учителей, ибо мне нужно обучать людей грамоте, мне нужны люди, устремленные в будущее, а не просто живущие на свете!

Кардинал отмахнулся:

– Идите, сэр Ричард. Пока с вами все ясно. Будут вопросы – пригласим еще.

Когда я был уже на пороге, услышал полный угрозы и ехидства голос отца Габриэля:

– А они будут!

Глава 10

Дверь за мной захлопнулась, я вышел на подгибающихся ногах, но не от слабости – от злости, всего трясет, а в груди что-то дребезжит, как плохо закрепленная наплечная пластина. Главные доводы приходят опосля, я вот не сказал, что и сейчас через Тоннель сюда постоянно прибывают священники, всем им находится работа, что финансирую спешное строительство большого монастыря и восстановление трех опустевших и полуразрушенных при Кейдане, что первая книга, которую отпечатали на станке, – Библия…