Священные камни Европы - Сергей Катканов

Рыцарь дает обет служить алтарю и давать Богу ответ за свой меч. Этот ритуал не был строго кодифицирован, он мог варьироваться, но христианский смысл его был неизменен.

Изначально фрагмент литургии, когда рыцарь приносил клятву, что поднимет оружие лишь в битве за правое дело, входил составной частью в церемониал коронации королей, но постепенно он достался всему рыцарству. Это очень важный факт — рыцарю сообщалось достоинство, равное монаршему.

Итак, рыцарство родилось в XI в. В конце этого века мы уже отчетливо его видим, но и в первой половине века встречаются фигуры, бесспорно наделенные рыцарскими чертами. Вот, например, герцог Нормандии Роберт Дьявол. Милое прозвище, не правда ли? Времена тогда были жестокие, дикими выходками трудно было кого–то удивить, и чтобы заслужить такое прозвище, надо было постараться. Его обвиняли, например, в отравлении своего брата Ричарда и других столь же скверных деяниях.

И вот, как поется в русской народной песне: «Вдруг у разбойника лютого совесть Господь пробудил». Угрызения совести заставили Роберта совершить паломничество в Святую Землю, он прибыл туда, сопровождаемый большим количеством рыцарей и баронов, с котомкой и посохом в руках, босоногий, в «саване покаяния». Роберт говорил, что он ставит бедствия, испытываемые им за Христа, выше лучшего города в своём герцогстве.

В Константинополе он отказался от подарков императора и от роскошного приёма, который ему приготовили, прибыв ко двору простым пилигримом. Когда в Малой Азии он заболел, то отказался от услуг своей свиты и позволил нести себя на носилках только сарацинам. Один нормандский пилигрим, встретив его, спросил, не хочет ли герцог передать что–либо своим подданным? Роберт ответил: «Иди сказать моему народу, что ты видел, как дьяволы несут христианского князя в рай». На наш вкус, религиозность герцога Роберта была малость диковата. Человеку, заслужившему прозвище «Дьявол» вряд ли стоило кого–либо называть дьяволами, а его уверенность в том, что он уже едет в рай выглядит преждевременной. Но это уже искренняя религиозность, пусть ещё очень несовершенная.

Прибыв к воротам Иерусалима, Роберт нашёл там толпу пилигримов, которые не имели средств заплатить пошлину мусульманам за вход в Святой Град. Роберт заплатил за каждого из них по золотой монете и вступил в Иерусалим посреди восторженной толпы христиан. Во время своего пребывания в Иерусалиме он отличался благочестием и особенно щедростью, которая распространялась даже на мусульман.

Герцог умер на обратном пути в Европу, в Никее, занятый мыслями исключительно о мощах, которые он вывез из Святой Земли, и сожалея о том, что не окончил своих дней в Иерусалиме. Было это в 1035 году.

Кстати, наследовавший герцогу Роберту его внебрачный сын — знаменитый Вильгельм Завоеватель, отличался верностью в браке, воздержанностью и искренней набожностью. Вильгельм много воевал, но всегда был чужд бессмысленному кровопролитию и жестокости.

По–настоящему и окончательно рыцарство родилось в первом крестовом походе. Европу тогда охватил невероятный религиозный подъем, ставший закономерным результатом духовного развития европейской цивилизации за последние полтысячи лет.

Современник тех событий, аббат Гвиберт Ножанский, писал: «Мы видели, как волновались все нации и, закрыв своё сердце для всех других влияний, привычек и привязанностей, устремились в изгнание, чтобы ниспровергнуть врагов имени Христова, причем с таким жаром и радостью, какие никогда не обнаруживаются людьми, отправляющимися на пиршество или торжественный праздник… Никто не обращал внимания ни на почести знатных, ни на владение замками и городами, пренебрегали самыми красивыми женщинами… При этом внезапном изменении воли, каждый охотно предавался предприятию, к которому никто не мог принудить силой… Ни один священник не имел надобности говорить в церквях, чтобы воодушевить народ к походу, ибо каждый давал обет отправиться в путь дома или на улице и ободрял других своими речами и примером. Все выражали один и тот же жар. Люди, лишенные всяких средств, находили их так же легко, как и те, которые, продав свои огромные имущества, запасались большими средствами.

Так исполнились слова Соломона: «Саранча не имеет царя, а ходит строем». У крестоносцев не было короля, ибо каждый верный считал Бога своим руководителем и смотрел на себя, как на Его союзника. Никто не сомневался в том, что Господь ему предшествует, поздравляли себя с тем, что путь предпринимается по Его воле, и радовались в надежде иметь Господа Помощником и Утешителем в нужде…

Графы были заняты той же мыслью, что и простые рыцари, даже бедняки были до того воспламенены рвением, что никто не обращал внимания на скудость своих доходов и не спрашивал себя, может ли он оставить свой дом, виноградники и поля. Всякий считал долгом продать лучшую часть имущества за ничтожную цену, как будто он находился в жестоком рабстве или был заключен в темницу и дело шло о скорейшем выкупе.

Христос сильно занимал умы всех, Он разрушил оковы жадности. То, что казалось дорого в спокойное время, продавалось по самой низкой цене, когда все тронулись с места для предпринятия этого пути. Так как многие стремились окончить свои дела, произошло удивительное явление — внезапное и неожиданное падение всех цен: за денарий можно было купить семь овец. Дорого покупалось всё, что необходимо для дороги, а то, чем следовало покрыть издержки продавалось весьма дешево. В прежнее время темницы и пытки не могли вырвать того, что теперь отдавалось за безделицу.

Многие из тех, которые не имели намерения отправиться в путь, смеялись над теми, кто продавал свои вещи так дешево и утверждали, что им предстоит жалкий путь, и что ещё более жалкими они вернутся домой, а на другой день эти же самые люди, одержимые внезапно тем же самым желанием отдавали всё свое имущество за ничтожные деньги и шли вместе с теми, над кем только что смеялись.

Все жаждут мученичества, на которое они идут, чтобы пасть под ударами мечей… Девушки говорили: «Вы, юноши, вступайте в бой, а нам будет позволено послужить Христу своими страданиями…»»

Конечно, в том, что описал Гвиберт Ножанский много нервной взвинченности и слегка болезненной экзальтации — Запад есть Запад — у каждого свои недостатки. И всё же любой христианин почувствует в крестоносном движении такой искренний религиозный порыв, такое безудержное стремление к Небу, какое не часто случалось в истории человечества. Кажется, только первые христиане так же массово и с таким же воодушевлением, отреклись от всего земного, шли на смерть за Христа. Сколько в этом было чистой детской веры! А ведь главным движителем крестового похода было рыцарство. Духовные изменения, которые количественно накапливались в течение нескольких веков, в те годы привели к рождению нового качества. Рыцари окончательно осознали себя рыцарями веры — вассалами Христа. Иными словами, тяжелая кавалерия стала рыцарством.

Что чувствовали тогда эти удивительные и уникальные воины? Что происходило в их душах? Они сами рассказали об этом в «крестоносных песнях».

Граф Тибо Шампанский писал:

Я покидаю дом, но меч держа,Горжусь, что послужу святому храму,Что вера в Бога сил в душе свежа,Молитвенно летя вслед фимиамуВладычица! Покровом окружа,Дай помощь! В бой иду, тебе служа.За то, что на земле теряю даму,Небесная поможет Господа.

А вот что писал немецкий рыцарь Гартман фон Ауэ:

Ты плащ с крестом наделВо имя добрых делНапрасен твой обет,Когда креста на сердце нетЗовет воителей отвагаПод сень крестаГде рыцарям своим на благоЛюбовь чиста.

Эти стихи пронизаны такой верой, которую ни с чем не перепутаешь. Их не стыдно было бы приписать Персевалю или Галахаду, образы которых вдруг начинают выглядеть вполне реально, жизненно.

А вот что писал неизвестный рыцарь–трувер уже в XII веке: «Вы, которые любите по–настоящему, проснитесь! Жаворонок своей песней возвещает, что пришёл день мира, который Бог в своей доброте дает тем, кто возьмет крест из любви к Нему и будет терпеть боль день и ночь. Тогда убедиться Он, кто истинно любит Его…»

Вы думаете, что так воспринимали мир только рыцари–поэты? Если бы «крестоносные песни» не были чрезвычайно популярны среди рыцарства, они не могли бы дожить до наших дней. Трубадуры и труверы выражали в красивых словах то мироощущение, которое было присуще всему рыцарству. Не верят в это только те, кто не верит в Бога.

Виктор Смирнов писал: «Тысячи юношей бросили свою жизнь в горнило крестовых походов, избирая небесную любовь, взамен земной. Великий и судьбоносный очистительный огонь пронесся над XII веком. В этом пламени выковался высочайший религиозный романтизм, чувство религиозной чести, возродились идеи бескорыстия и милосердия, вспыхнула мистическая одухотворенность личного благочестия, сформировалась та рыцарская традиция благородной любви, отголосками которой мы питаемся по сей день».