Священные камни Европы - Сергей Катканов

В июле 1100 года защитник Гроба Господня тяжело заболел. Он исповедовался, причастился и 18 июля принял мирную христианскую кончину. Готфрида погребли в храме Гроба Господня. Его смерть оплакали и христиане, для которых он был отцом, и мусульмане, много раз испытавшие на себе его справедливость и милосердие.

Звезда Готфрида просияла в эпоху, когда рыцарство ещё только зародилось, а между тем он навсегда остался непревзойденным, самым лучшим в мире рыцарем. Своей боевой доблестью он был равен Ричарду Львиное Сердце, своим благочестием и набожностью — Людовику Святому. Столь великим достоинствам и добродетелям никогда уже не суждено было сочетаться в одном человеке.

Кажется, у Католической Церкви было более чем достаточно оснований для канонизации Готфрида. Но католики оказались недостойными памяти великого христианского героя. Тогда не можем ли мы понять усыновление Готфрида православным императором, как усыновление Православной Церковью?

Король Людовик VII Юный

Король Франции Людовик VII взошел на трон в ещё довольно юном возрасте. Так он навсегда и остался в истории Юным, хотя правил довольно долго.

В начале его правления, в 1145 году, у юного короля произошел серьезный конфликт с графом Тибо Шампанским, прибегшим к поддержке папы. В гневе король предал огню и мечу владения строптивого вассала, не щадя ни в чем не повинных его подданных. Взяв город Витри, он приказал сжечь церковь, в которой укрылись 1300 прихожан.

Людовик повел себя, как барон–разбойник эпохи Меровингов, а эпоха была уже совсем другая — рыцарская. Все были возмущены этим поступком, сам Бернар Клервоский отправил королю Франции укоряющее письмо. Одумавшись и впав в ужас от содеянного, Людовик был близок к отчаянию. Он боялся гнева Божьего. И тут пришло известие о падении крестоносного графства Эдесского, был объявлен крестовый поход. Король, во искупление совершенного греха, решил «принять крест» и отправиться в крестовый поход.

Он принял крест на Пасху 1146 года, ему было тогда 25 лет. Отправившись в аббатство Сен — Дени, он молился, распростершись, своему небесному покровителю, святому Дионисию. После того, взяв знамя и получив от папы посох странника он обедал в столовой аббатства вместе с монахами. Это был великий праздник Франции, день духовного единения. Король, как простой кающийся грешник, предпринимал великое богоугодное дело. Народ напутствовал его слезами и молитвами.

Перед самым отправлением Людовик совершил то, чего никогда не совершал ни один король — он отправился ходить по домам прокаженных, сопровождаемый лишь двумя слугами. Это был очень искренний поступок настоящего христианина, но одновременно с этим и королевский жест. Рыцарский жест. Посещая и поддерживая отверженных прокажённых, король–рыцарь подчеркивал, что не считает себя лучше их. Его искренность достаточно подтверждалась тем, что он рисковал смертельно заразиться. В тот момент он вверил свою жизнь Богу.

До самого Константинополя все приветствовали короля Франции и его рыцарство, оказывая ему почести и всеми средствами обнаруживая своё доброе расположение. Ну а в Константинополе всё как всегда было не просто. Напряжение, появившееся между греками и франками ещё во время первого крестового похода, всё нарастало, церковный раскол приносил всё более заметные плоды.

Когда Людовик приблизился к Константинополю, нашлись люди, которые советовали ему овладеть всей богатой страной греков–ромеев. Надо было только немедленно написать королю Сицилии Рожеру о том, чтобы он прислал флот, и вместе осадить Константинополь. Людовик с гневом отверг это предложение. Ему советовали политики, но он был рыцарем, а потому не мог напасть на друзей, пусть даже очень ненадежных.

Сановники императора Мануила разговаривали с французами, стоя на коленях. Французы были скорее изумлены, чем тронуты, и отвечали презрительным молчанием. Ведь рыцарь встает на колени только перед Богом и никогда перед человеком. К тому же французы, среди которых, конечно, хватало льстецов, не смогли бы, даже если бы захотели, сравниться в этом отношении с греками. Король–рыцарь сначала терпеливо выслушивал их преувеличенные комплименты и безудержную лесть, хотя и краснел от того, что ему говорят подобные вещи, а потом король начал всё более заметно напрягаться. Тогда епископ Лангра Готфрид пришел к королю на помощь и просто, но решительно сказал медоточивым грекам: «Братья мои, не говорите так часто о славе, величии, мудрости и благочестии короля. Он знает себя, и мы его знаем».

Потом французский хронист писал: «Кто имел случай знать греков, тот скажет, что в минуты страха они унижаются до последней степени, но, взяв верх, становятся заносчивыми и жестоко притесняют слабейшего». В этом столкновении двух ментальностей в полную меру проявила себя ментальность рыцарская. Развитое чувство личного достоинства не позволяет рыцарю заискивать и лебезить ни перед кем, а потому он не любит, когда и перед ним заискивают и лебезят. Его это не радует. Рыцарь может надменно разговаривать с сильным, чтобы показать отсутствие страха, но он никогда не будет надменно разговаривать с тем, кто слабее, потому что это низость, а рыцарство не терпит низости. А у кого–то всё наоборот.

Тогда же отчетливо проявилась разница между французским рыцарством и германским. Родина рыцарства — Франция, германцы рыцарство заимствовали и усвоили не слишком глубоко. Греческий хронист писал: «Людовик, переправившись через Дунай и намереваясь идти дальше, не вел себя с таким неистовством, как Конрад, германский император. Людовик принял весьма благосклонно послов императора Мануила, и через них передал свой поклон императору. Или Людовик был благоразумнее Конрада, или его характер был мягче от природы. Во всяком случае он приобрел особенное расположение императора Мануила».

Грек, хорошо увидевший разницу между Людовиком и Конрадом, конечно, не понял и не мог понять, в чем эта разница. А дело всего лишь в том, что Людовик, в отличие от Конрада, был настоящим рыцарем.

Король Людовик, сопровождаемый императором Мануилом, посещал святые места Константинополя, а потом уступил настойчивой просьбе Мануила и отправился к нему обедать с небольшой свитой. Многие люди короля боялись за него, но он, считая себя под покровительством Бога, полный веры и мужества, не испытывал ни какого беспокойства. Французский хронист писал: «Тот, кто не имеет намерения вредить другим, нелегко верит тому, чтобы кто–нибудь мог ему навредить, и хотя греки не подали ни какого в этом случае повода думать о вероломстве, но всё же думаю, что если бы имели они хорошие мысли, то не были бы уж в такой степени услужливы». Чисто рыцарская оценка чисто рыцарского поведения.

Но повод подозревать греков в вероломстве всё же появился. В разгар торжеств, устроенных греками в честь франков, в самый тот момент, когда они приносили присягу императору Мануилу, вдруг распространилось известие, что Мануил за их спиной договаривается с Иконийским султаном о совместных действия против незваных гостей. Ошеломленные французы уже было начали громить всё вокруг, а епископ Лангрский предложил Людовику немедленно захватить Константинополь, но Людовик, приложив огромные усилия, сдержал своих. Король не останавливался перед самыми жестокими мерами по отношению к французам, которые обижали греков. Были случаи, когда крестоносцы сжигали дома и оливковые рощи греков, таким король приказывал резать уши, отрубать руки и ноги.

Жозеф — Франсуа Мишо писал: «Святое для французов чувство чести вторично спасло Константинополь». Уточнил бы: Константинополь спасла рыцарская честь короля Людовика.

И вот на пути в Святую Землю армия крестоносцев, переходя через горный перевал, попала в засаду. Здесь Людовик показал себя, как очень слабый, беспомощный полководец и как блестящий, великолепный рыцарь. Он даже не пытался командовать своим войском, он просто бился, причем, бился неподражаемо.

Группа храбрецов собралась вокруг короля и стала пробиваться к вершине горы. Тридцать баронов, охранявших Людовика, погибли возле него, дорого продав свои жизни. Король, оставшись в одиночестве, прислонился спиной к дереву и отбивался от доброй сотни врагов, которые ни как не могли его одолеть. Людовика спасла его рыцарская простота, на нем были доспехи рядового рыцаря, враги не узнали в нем короля и не захотели дальше возиться с таким упорным бойцом, предпочли оставить его и грабить обозы. Короля выручили тамплиеры, благодаря которым остатки войска удалось спасти. После этой бойни оставшиеся в живых рыцари искренне восхищались королем, но не имели возможности поблагодарить его за спасение. Рыцарская натура имеет свои слабые стороны. Классический рыцарь — очень плохой организатор. А Людовик был классическим рыцарем.