Зимние Дацзыбао - Евгений Янович Сатановский

чрезвычайно любимая тёща, в аптеке, где, как и положено американцам, было всё, включая продукты. Почему там, Б-г весть. Но именно там, упакованное в пластиковую прозрачную коробку, имело место быть изделие местной пекарни, бэйкери, с характерным названием «Баку», вкус которого до мелких деталей напомнил бабушкин штрудель. Если ещё и в микроволновке разогреть… Чаю к нему побольше, без сахара, чтобы «не слиплось», и для счастья ничего не надо было. Да и на ужин тоже. Калории, диабет и все прочие негативные моменты в этот момент не существовали в принципе. Их не было в природе. Мгновенно возвращалось детство и чувство полного безудержного счастья, когда все ещё были живы и всё впереди было хорошо, как только в детстве и бывает. Это и есть ностальгия, что ли?

* * *

Интересно, мы на самом деле такие расисты? В смысле: нас же американцы в этом постоянно обвиняют. Поскольку названия их для обозначений людей другого цвета кожи в России никак не приживутся. Да и вообще никакие эти их штуки не приживаются, и полагают их у нас кретинизмом. Вон автор «Гарри Поттера» Джоан Роулинг пошутила насчёт того, что на Западе вместо слова «женщина» теперь придумали говорить «человек, который менструирует», так её затравили. А у нас за это словосочетание по мордасам словить можно. Спросить в трамвае: «Женщина, вы выходите?» – легко. Варианты: девушка (если возраст соответствует), мадам, да и просто: «Простите, вы выходите?» – нормально. А назови её политкорректно «человеком, который…», она тебе врежет, и окружающие добавят. Другая культура поведения. Потом избыточно ориентированный на шведско-американские нормы общения придурок на народ наш может обижаться сколько угодно. А не говори в стране то, что там говорить не принято. Так помогает зубы в целости сохранить!

Некоторые, особо продвинутые, из тех, которые уже какое столетие «хочут образованность показать», кроме как «афроамериканцами» негров не называют, щурятся брезгливо и нос морщат, когда при них негров неграми называют. А как ещё?! На последней международной конференции Минобороны автору поручили в качестве модератора секцию Африки вести, на которой, помимо египетского министра и магрибинских арабов, было несколько африканцев, и их, сгоряча не подумав, оглашая список на предварительном разборе, тоже кто-то обозвал «афроамериканцами». Ну, бывает… Так голову народу заморочили, что на всякий случай и чистопородных африканцев так шифруем. Хотя какое отношение имели к Америке нигериец, суданец и эфиоп? Никакого. И тут сам чёрт не разберёт, то ли идиотская гипертрофированная вежливость, то ли рефлексы, воспитанные тремя десятилетиями заглядывания в рот каждому иностранцу, особенно если он из Америки. Вдруг грант не даст, инвестиции потеряешь или на конференцию не пригласят…

Сигареты когда-то такие были, «Памир», у которых кличка была: «Нищий в горах». Вот и мы примерно так с начала перестройки перед западниками стоим. Лебезим, притворяемся не теми, кто есть, маскируемся под тамошний народ, принимая безо всякой критики дурнейшие из их мод и какие угодно извращения. Целое поколение таких начальников в стране выросло, чего от клерков ждать! Так вот в те далёкие времена, когда мы жили в СССР и джинсов у нас не было, дисков не было и хороших сигарет, но был пролетарский интернационализм, стоял на Октябрьской площади Московский институт стали и сплавов, который когда-то был Московским институтом стали имени Сталина. Когда Иосифа Виссарионовича заклеймили за культ личности и вынесли из мавзолея, его переименовали, но очень толково: аббревиатура осталась прежней. Так что был он МИСиС и остался МИСиСом. И стоит на прежнем месте. А общежития у него были – «Дом коммуны», на Ленинском, архитектурный памятник эпохи конструктивизма в форме самолёта и только что построенное, в Беляево, которое так и звали.

Иностранные студенты жили, естественно, там – в «двушках». Система была такая. Блок из двух комнат – на два и на три человека, санузел и маленькая прихожая. По сравнению с той же «Коммункой», где туалеты были расположены по обоим концам длиннейшего коридора с несколькими десятками комнат, на четыре человека каждая, – фантастическое удобство. Без роскошного, крытого коричневой клеёнкой пандуса, по которому можно было на велосипеде доехать с первого до седьмого этажа, зато с лифтами. Где одно прибавится, там непременно другое убавится. Диалектика, ети её в качель. Так вот, жили там и наши пакистанцы (тогда в Карачи СССР завод строил), и нигерийцы (то же самое в Аджаокуте), и много кто ещё. Тогда с миллионерами и миллиардерами из списка Forbes в стране было никак, но промышленные предприятия и электростанции строить умели. И не только себе. Финансистов и экономистов, наверное, столько не было. И менеджеров эффективных. Главные инженеры проектов были и генеральные конструкторы, а нынешнее начальство к экономике бы близко не подпустили.

Была там здоровенная толпа гэдээровцев. В группе их было двое, один перед отъездом женился на девочке из Казахстана, просить руки которой поехал туда – в район, в который вообще-то ему, как иностранцу, въезжать было запрещено. Парторгом землячества был, Йорг, но любовь заставила нарушить дисциплину и правила проживания иностранца в СССР. Пошёл на риск, получил согласие родни, женился и до сих пор счастливо женат. И никто из тех, кто про это знал, его не выдал! Второй, Хольгер, взял замуж девочку из ГДР. Была мадьярка Юдитка, которая вышла за нашего, с которым все пять лет крутила амуры и утащила его к себе, в Венгрию. Были вьетнамцы: Нгуен Мань-Ха, отличник, и Нгуен Ле-Хай, которого звали по аналогии с его оценками «Нгуен Лентяй». Большим начальником стал потом во Вьетнаме. И были в мужском корпусе «Беляево» два негра. Один из Танзании, второй откуда-то с запада Африки. То ли из Конго, то ли из Заира. Первый жил в «двушке» с немцем из ГДР, Франком. Второй в такой же двушке с нашим старостой, тёзкой автора. И были они ой какие разные…

Танзаниец, Чарльз Натаниэль Мвакатумбула, был весельчак, компанейский парень, свой и из хорошей семьи. Был он сыном генпрокурора Дар-эс-Салама, и семья его была не из простых: прибрежный торговый род, давший немало местных чиновников в английские колониальные времена. Парень обладал мягким юмором, без заморочек одалживал друзьям переписать сверхдефицитные диски (именно он приволок в Москву роскошную пластинку группы «Бони Эм» «Оушен оф фантази») и принципиально не носил джинсов, убеждая всех, что это одежда докеров и ИНЖЕНЕР не должен до такого опускаться. Ходил в костюме, вызывая ассоциации с комсомольскими активистами, которые носили примерно то же самое. Народ Чарлика очень любил, но его отношения к джинсам понять не мог по определению. Дикие