Взорванные лабиринты - Константин Фарниев

Сейчас Дюк и Дафин везли в рабочий арсенал уже пятую партию автоматов. Если они их провезут, то в распоряжении отрядов будет уже семьдесят девять автоматов с изрядным запасом патронов к ним. Но основная надежда все-таки была на то, что армия и полиция не пойдут за путчистами и сами раздавят мятежников.

Соримен настороженно прислушивался к ночной тишине. Он ждал возвращения Дюка. Этого парня он любил по-отцовски глубоко и требовательно. У Лори еще не было уверенности в том, что Дюк останется на всю жизнь убежденным бойцом партии, в ряды которой он так неожиданно пришел. Он опасался, что со временем Дюк может охладеть к политике и потянется к привычным с детства роскоши и богатству. Опасения основывались на несколько авантюрном складе характера Шэттона. Он тяготел к действиям взрывного плана, связанным с максимальным риском, и сторонился будничной организаторской работы.

Иногда Соримен задавал себе вопрос: уж не играет ли Шэттон для самого себя роль благородного разбойника, рискующего собой ради обездоленных и униженных. В то же время Лори чувствовал в своем воспитаннике страстную убежденность в правоте идей, ради которых он отказался от своего класса.

Соримен собирался поговорить с Шэттоном начистоту, но что-то его останавливало. Не оскорбит ли разговор парня?

Сегодня ночью вся партийная группа была в работе. Если судить по сообщению из столицы, события ожидались серьезные.

Показалось, что снаружи раздался шум автомобильного мотора. Прислушался. Нет, видимо, ветер потревожил железную кровлю домика.

Когда-то эти домишки служили временным жильем для строителей пищевого комбината, да так и остались. Первый владелец комбината временно заселил их своими рабочими, пообещав, что построит скоро современные дома. Лет двадцать прошло. Комбинат менял хозяев, и они уже ничего не говорили по поводу обеспечения рабочих современным жильем. Наоборот, нынешний хозяин Пул Вин объявил, что намерен снести трущобы и возвести на их месте новые цехи. Население, нашедшее в трущобах приют, его мало беспокоило. Пусть каждый сам думает об устройстве жилья. Все знали, что Пул Вин слов на ветер не бросает, но выселяться никто не собирался, о чем ему и было заявлено.

Соримен подошел к окну и, отогнув край занавески, посмотрел на улицу. Ни одного огонька, ни единого звука. Он коротко вздохнул и вернулся к столу. Комнату освещал фонарь, работавший на аккумуляторе. Усталое, с темными кругами под глазами лицо Лори при слабом свете фонаря казалось старым. В этом году ему исполнялось пятьдесят пять, но выглядел он сейчас намного старше. Резкие складки морщин вокруг крупного носа и рта, тяжелый с глубокой ямочкой подбородок, широкие кустистые брови делали лицо грубоватым. Но в больших карих глазах Лори было столько тепла и доброты, что человек, вглядевшись в них, невольно испытывал к нему симпатию.

Лори обхватил ладонями корпус фонаря, чтобы хоть чуть согреться. В доме было не намного теплее, чем на улице. Топили дровами и углем. Соримен пытался разжечь печь, но у него ничего не получилось, и он решил ограничиться керосинкой и фонарем. Дом принадлежал одному из обходчиков-железнодорожников. Хозяин был в пикете. После обеда из столицы в Лин прикатила дрезина. Пятьсот километров она при полной зеленой улице преодолела за четыре с половиной часа. Лори знал машиниста дрезины. Передав Соримену предназначенные для него сообщения, он покатил дальше. Забастовка связистов и транспортников создавала проблему связи и для самих забастовщиков.

После встречи с машинистом Соримен провел здесь же в доме короткое совещание с руководителями рабочих отрядов. С ними он уехал затем в город и вернулся уже в пеовом часу ночи. С тех пор сидел и ждал Дюка и Дафина. Последнего он готовил к приему в партию. Тихий и стеснительный на вид техник совершенно менялся в деле — становился дерзким, находчивым и отчаянно смелым.

Лори вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо номер «Справедливости» и начал перечитывать полуподвал, посвященный профессору Фэтону. Оказывается, мировую общественность трагедия профессора волновала куда больше, чем самих аранцев.

Лори вздрогнул и испуганно застыл, когда кто-то громко постучал в оконный переплет. Он не услышал шума мотора. Приехали, наконец, Дюк и Дафин. Всего несколько минут потребовалось им, чтобы выгрузить автоматы и патроны. Склад оружия устроила з глубоком подвале, вырытом под полом прихожей домика.

Дафин сразу уехал. Грузовичок дядя дал ему всего на три часа.

Соримен надел пальто, плотно укутал шею махеровым кашне. Пора было расходиться по домам.

Шли молча. Прощаясь с Шэттоном, Лори крепко пожал ему руку.

— Не исключено, — тихо заметил он, — что армия вмешается в наши дела и первым делом попытается занять заводы и фабрики. Имейте это в виду. Рабочим ни в коем случае нельзя покидать территории своих предприятий. Там мы хозяева положения. Не вздумайте вступать в перестрелку с солдатами. Если мы и вынуждены будем употребить оружие, то только против погромщиков и фашистов. Никаких авантюр, Шэттон. Вы меня поняли?

Соримен чуть пригнулся, заглядывая Дюку в глаза.

— Все понял. Можете не беспокоиться. Никаких глупостей с нашей стороны не будет.

Соримен удовлетворенно кивнул и, еще раз крепко пожав руку Шэттону, ушел.

Перестраховывается старик. Не раздражай, не дразни гусей, не бей, не убий… Как будто революция возможна без насилия.

Дюк поднял воротник шубы. Час-другой бы поспать.

В широко распахнутую дверь автомастерской били два снопа яркого света фар «Дракона». Бейт и Уэбер проводили детальный осмотр помещения. Кто-то очень старательно уничтожил здесь все следы, тщательно протерев тряпкой пол, стол, подоконник, оконные рамы и даже стекла.

Мастерская почти под самый потолок была завалена старыми моторами и другими деталями автомашин, покрытыми слоем отработанного машинного масла. Свободным в помещении было только крохотное пространство v стола, плотно придвинутого к окну.

Бейт не без основания подозревал, что уничтоженные следы — дело рук Пекки, бывшего хозяина мастерской. Именно этим он и занимался здесь днем. Либо Пекки и его хозяин почувствовали слежку, либо работа Пекки — нормальный акт предосторожности. Как бы то ни было, а поработал он на совесть.

Правда, под столом Дине удалось все-таки обнаружить половину следа каблука обуви сидевшего за столом человека, и на стене — след от носка. Видимо, человек сидел за столом, вытянув ноги и упершись носком ноги в стену.

По просьбе Дины Бейт отодвинул стол и посветил фонариком в угол. Там валялось несколько окурков. Уэбер было обрадовалась, но преждевременно — окурки оказались старыми.