Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки). - Николой Костомаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вся провинция Уггеноис прислала ему дары и признала над собой власть Великого Новгорода. Туземцы отдавали новгородцам связанных пленников, немецких рыцарей, купцов и вообще всех немцев, каких только ловили в своей земле. Князь объявил Уггеноис по-прежнему новгородской волостью. В Юрьеве новгородцы объявили своим подручником князя Вячеслава или Вячка, того самого, которого некогда немцы выгнали из Куке-ноиса. Оденпе также признало власть Новгорода. Новгородцы дошли до Пнисаде. В это время явились к Ярославу послы от эзельцев и просили прежде взять Ревель, выгнать датчан из Гаррии и потом уже идти против немцев. Между тем, провинция Саккала была утишена немцами, и туземцы, не дождавшись русских, покорились воле победителей; новгородские эмиссары, волновавшие народ, были повешены немцами у Вилеенде (Фел-лин). Ярослав, услышав о их смерти и о трусости саккальцев, в отмщение начал поступать по-неприятельски с Саккалой; и те, — говорит немецкий летописец, — которые убежали от мщения немцев и спаслись от болезни, свирепствовавшей в стране, теперь погибали от русских, как скоро не успевали от них спрятаться в лесах. Жители Еревы, Виры и Варболы (Воробиина города), вместе с эзельцами пристали к новгородцам. Это ополчение приступило к ревельскому замку. Четыре недели союзники осаждали его и не могли взять, ибо датчане не допускали их к стенам, отбивая и поражая метательными камнями. Новгородцам надоело вести долее осаду; они удовольствовались тем, что выжгли и ограбили окрестную страну и ушли восвояси, оставя туземцев мщению победителей. Немцы ворвались в Ереву, истребляли и старого, и малого, и навели такой ужас, что еревцы обещали вечное послушание. Вслед затем, действуя вместе с датчанами, немцы усмирили Гаррию и разрушили укрепления, недавно построенные туземцами и русскими.
После того немцы обратились на Уггеноис. Князь Вячко, принявши от Великого Новгорода в управление край, утвердился в Юрьеве, начал показывать притязания на всю Ливонию и посылал отряды требовать дани от соседних краев. В случае отказа он угрожал войной. После Пасхи 1224 г. немцы подошли к Юрьеву, но не могли его на этот раз взять, и довольствовались опустошением окрестсностей. Вслед затем прибыли новые военные силы из Германии; произведен был новый раздел Ливонии:
Юрьев с Уггеноисом по этому разделу достался епископу Герману, брату рижского епископа Альберта. Новый владетель утвердился в Оденпе; ему покорялись те из туземцев, которые испытали в короткое время, что покровительство новгородцев мало чем бывает лучше немецкого владычества. Зато, с другой стороны, около Вячка в Юрьеве столпились беглецы изо всей Эстонии, все, которые в прошедшем возмущении слишком зверски свирепствовали против немцев и не могли надеяться от них пощады. Епископ послал к Вячку ласковое посольство; он не отнимал у него Юрьева, а только просил, чтобы князь выслал от себя прочь возмутителей, оскорбивших и поругавших таинство крещения, отступников Христовой веры, убийц своих господ, разбойников, терзавших собственных единоземцев за то, что они приняли Христову веру. Должно быть, Вячко и прежде, до получения права на Юрьев от руки Великого Новгорода, получил его от немцев в качестве подручника рыцарей, ибо немецкий летописец, выставляя его злодения, говорит, что он перебил тех верных ему людей, которых дали ему рижане для защиты от нападения литовцев. Как бы то ни было, только Вячко не поддался на мирные предложения, потому что ожидал помощи от Новгорода и надеялся на русских стрелков и на военные запасы. Рижский епископ собрал рыцарей и пилигримов, пришедших из Германии, и копцов, созвал в ополчение крещеных ливов и эстов. Оба епископа — рижский и новоназначенный дерптский, отправились в поход, достигли Юрьева; 15 августа, в день Успения Богородицы, немцы разбили шатры вокруг всего города. Город был опоясан рвом. Работа шла неусыпно и днем и ночьыо. Свежие воины немедленно переменяли усталых. На другой день ров был почти засыпан; башню подкатили под самые стены. Тогда немцы послали к Вячку еще раз мирное предложение. Они требовали, чтоб он выступил из Юрьева, и обещали ему свободный выход оттуда. Вячко надеялся на выручку от новгородцев и упорствовал. Немцы открыли приступ, бросали в город раскаленное железо и горшки с огнем, чтоб произвесть пожар; с обеих сторон метали друг в друга каменьями и пускали стрелы; так прошло несколько дней. Чтоб самим не заснуть, немцы вокруг города производили нарочно шум; ливы и латыши также ударяли мечами в щиты, немцы колотили в литавры, дудили на дудках и трубах. Русские в городе со своей стороны кричали и играли на своих инструментах. Так прошло несколько дней.
Осада стала надоедать немцам. Тогда один из рыцарей, предводитель пилигримов, сказал: Много замков мы пограбили, а все милость оказывали злодеям; оттого они и не боятся нас. Теперь дадим обет: кто взойдет первый на стену, тому окажем почесть и подарим ему лучших лошадей и значительнейших пленников; а вероломного князя повесим на высоком дереве . Они дали такой обет Богу и Богородице. На другой день эсты сделали вылазку из тайного отверстия в стене, выкатили оттуда колеса, наполненные горючим материалом, на башню, и чуть было не зажгли ее; но немцы потушили начавшийся пожар. Вслед затем началась ожесточенная битва; посреди схватки брат епископа, Иоанн ф. Аппельдерн, первый взошел на стену с огнем в руках. За ним, воодушевленные его смелым примером, полезли один за другим; воины подсаживали своих товарищей, а подсаженные в свою очередь подавали руки оставшимся и помогали взбираться наверх. Дорога была проложена; все ополчение, не только немцев, но и ливов, и латышей ринулось через стену в город. Началась резня; не щадили ни старых, ни малых; когда одни расправлялись с русскими, другие окружили замок и не дозволяли никому спастись из него бегством. Так погибло их двести и в том числе Вячко. Остался в живых один только человек, суздалец родом; рыцари оставили его в живых нарочно, и послали известить новгородцев о том, что случилось в Юрьеве. Новгородцы были уже на пути недалеко Пскова, но получив известие о печальной гибели Вячка, воротились назад. Вслед за взятием Юрьева в Новгородской Летописи упоминается о новом набеге Литвы; так как из прежних известий видно, что новгородские летописи Литвой называли тогда латышей, то и здесь, кажется, следует разуметь этих последних. Очень естественно, что, по прежнему обычаю, после победы над русскими в Юрьеве латыши отправились в Новгородскую Землю наделать неприятелю пакостей. Они напали на Русу, и притом неожиданно. Русский посадник Федор выехал на них; но латыши сбили с коней всадников, отняли лошадей и разогнали разбитых воинов по лесу. Вероятно, следует разуметь латышей и в 1225 году, когда, по известию Новгородской Летописи, вооруженный отряд их под именем Литвы дошел до Торжка и сильно опустошил окрестности этого города: тогда погибло много купцов, ездивших с товарами. Князь Ярослав отправился против врагов со своими дворянами, да с новоторжцами; к ним присоединились торопча-не со своим князем; на Усвяте догнали врагов, возвращавшихся с награбленной добычей и с толпой пленников. Сражение кончилось удачно для русских; пленники были отняты. До двух тысяч врагов легло на месте; прочие разбежались, но торопчане потеряли тогда своего князя Давида.
Ряд неудачных обстоятельств в войне с немцами, бедствия, какие терпел новгородский край от беспрестанных набегов, располагал новгородцев прекратить войну. И так, вместе со псковичами, в конце 1225 г., они послали в Ригу послов для заключения постоянного мира с немцами. В это время случился в Риге папский легат. Как легат, так и немцы с радостью приняли предложение Новгорода и Пскова, освобождавшее их от врагов, которые препятствовали делу обращения туземцев Ливонии и служили как бы горючим материалом упорству последних.
Но мир был непрочен. В 1228 г. опять было стали возникать неприязненные отношения. Не дошло до войны. Эта война до сих пор ограничивалась бесплодными набегами; новгородский край отплачивался за нее разорением своих волостей, пленом своих жителей, обеднением края: — неудивительно, что она надоедала массе народа; она могла быть только привлекательной для воинственной княжеской дружины, да для толпы удальцов, всегда готовых стать под военный стяг, идти куда бы то ни было, лишь бы пограбить и померяться удалью. Таким скучно было оставаться без войны. После заключения мира князь Ярослав ходил в Финляндию (на Емь) и за это в отплату Емь в Ладоге нахватала пленников. Теперь удальцы захотели опять идти на немцев. Вероятно, и со стороны чудских язычников были опять моления о помощи против завоевателей; но видно, что в Новгороде уже не нашлось столько охотников, как прежде, потому что князь привел тогда войско из Переяславля. Тогда псковичи, услышав, что затевается опять вражда с немцами, отправили в Ригу посольство и заключили с немцами особый мир, выгородивший новгородцев. "То мы, а то новгородцы, — говорили их послы, — мы не хотим воевать с вами; но зато, если новгородцы пойдут на нас, то вы помогайте нам". В знак согласия они оставили в Риге сорок человек заложников союза. Узнав о таком отпадении Пскова, князь порывался идти на Псков. "Княже, — отвечали псковичи послу его, — мы кланяемся тебе и брату Новгороду, а на Ригу не идем; не мы ли с Новгородом разом взяли мир в Риге? Вы ходили к Колы-вани (Ревелю), только собрали сребро, а города не взяли и правды не устроили; и к Кеси ходили, и к Медвежьей-Голове, и нигде ничего не довели до конца; а за это нашу братью перебили на озере, других в плен забрали; мы не пойдем; и если вы пойдете против нас самих, то и мы с Святою Богородицею: хотя перебейте нас всех, а жен и детей себе заберите, а мы не пойдем! Новгородцы рассудили, что псковичи вообще правы; к тому же в то время был неурожай и дороговизна увеличилась; цены поднялись еще более, как только разошлась молва о предпринимаемой войне. Новгородцы отказались идти с князем и разрывать мир с немцами, и князь отпустил набранные полки.