Ангел во плоти - Виктор Кувшинов

— Пожалуй, и моя нога пострадала от твоего укуса, — возразил я.

— Чего тебе сделается? К утру даже следа не останется, а я старухой завтра проснусь! Ты что, действительно не понимаешь, как мы тут выживаем?!

— Так откуда? Я же в ваших краях впервые. Там, внизу все гораздо проще — в человеческом обличье никто вообще не ходит.

— То-то и оно, — глухо прошипела Сузанна. — У нас быстро стареют, и если хочешь сохранить молодость, то нужно ее отнять у другого. Думаете, я просто так молодо выглядела? Здесь не только вы в этот мир пришли, место тут такое, что-то вроде входа к нам. А кто меня знает, стороной обходит…

— Прибить бы тебя… — проворчал Шерман, с явным удовольствием наворачивая деревенские деликатесы.

— Молись на своего черта, иначе кости твои уже на заднем дворе валялись бы, — огрызнулась хозяйка. — Ишь, моими угощениями не брезгуешь, а такого хозяйке желаешь.

Шерман икнул от явного переедания:

— Прости, ты, наверное, права, закуски у тебя отменные, а по сути, все равно ты змея подколодная.

Анаконда резко метнула свою голову в сторону человека и замерла, невероятным образом затормозив перед самым его лицом:

— А ты, волчара позорный, сколько людей перерезал? — не сводя огромных зеленых глаз, тихо прошипела хозяйка дома.

— Много, чего скрывать, — грустно согласился бывший волк, как ни в чем ни бывало дожевывая салат. — Но я давно зарекся использовать силу для подчинения слабых. Потому и познакомился со снуфами.

Змеиная голова качнулась ко мне, и из пасти донесся испуганный вопрос:

— Так ты снуф?

— Окстись, девушка! — усмехнулся я. — Ты где-нибудь слышала о восходящем снуфе? Они, кажется, сами могут хоть восходить, хоть снисходить.

Змея успокоилась, и дальше наша беседа не соскальзывала на столь опасные темы. Мы с помощью хозяйки выяснили, что на улицу без подготовки Шерману по ночам лучше не выходить. Но, кажется, тот и сам успел убедиться в этом, после того как повстречал летучую мышь величиной с себя. Выяснять, вампир это или нет, он почему-то не стал, а сразу поспешил обратно в избу, даже не успев задуматься, когда это он стал ходить на двух ногах. Я тоже порекомендовал ему не показываться голым торсом перед сомнительными летающими элементами и предложил накинуть мою куртку, так удачно скинутую мной еще до того, как сам оперился. Мне, естественно, никакие куртки помочь уже не могли, хорошо хоть между ног не сквозило — штаны самым расчудесным образом остались при мне.

Больше всего мне понравились заверения Сузанны, что никто из простых оборотней повредить мне не сможет, и я вполне могу пролететься вокруг избы, что я и сделал с немалым удовольствием.

— Ох, мать твоя змейская! — воодушевленно прокричал я хозяйской башке на шланге, любопытно высунувшейся из-за двери, пока я топорщил от удовольствия перья на крыльце. Прямо над черной опушкой леса, снизу наполовину скрытого белой пеленой тумана, висела немного ущербная луна. Но не только по поводу этого вампирского пейзажа я испустил восхищенный вопль — как раз когда я выпялился на ночное светило, его бледно желтый лик пересекла крылатая тень, не уступающая мне размером.

Имея какой-никакой опыт в ангельском воздухоплавании, я осторожно взмахнул крыльями и уже серьезно попытался взлететь. То, что мне это удастся, я уже понял по дальнему силуэту коллеги по ночным полетам. На Земле при нормальных человеческих костях, жире и прочей бурде, такой мешок с дерьмом был бы неподъемен, а здесь я за пару взмахов крылами взмыл в воздух и начал набирать высоту.

Это было восхитительно! Все-таки летать днем, с белыми крылышками, как-то не по-мужски. А тут: поляна, покрытая серебром росы, туман в низинах и черная щетка леса — все укрыто таинственным пологом темноты и только луна высвечивает одной ей интересные детали. Да, умеют же чертяки свой шарм поймать, бес им в ребро!

Я наворачивал второй круг в прохладе ночи, когда из темноты на меня спикировало такое же летучее создание, что и я. Причем я был настолько расслаблен, что совершенно позабыл о каверзных обитателях сего мира, и поэтому получил полновесный удар огромным клювом по плечу. Я кубарем понесся к земле и только в последний момент сумел смягчить падение, расправив крылья.

Заметивший мой неудачный пируэт Шерман, тут же меня подобрал и заволок обратно в дом. На удивление никаких переломов я не заработал, а рана на плече оказалась до смешного маленькой. Вспомнив крики этой ночной то ли птицы, то ли мыши, я спросил:

— А куда делся этот налетчик?

— Ты что, не заметил, как он от тебя улепетывал с дикими криками? — спросила змея.

— Да знаешь, как-то времени не было, пока я землю носом пытался пахать.

— Ах ты наша сельскохозяйственная авиация! — воскликнул Шерман.

— А ты почем знаешь об авиации, да еще и сельскохозяйственной? — я жутко удивился, что волк на дне преисподней мог быть так осведомлен на счет земного технического прогресса.

— Так я и был одним из первых воздушных ковбоев Аризоны… — в ностальгическом приступе прикрыл глаза Шерман.

Напуганные ночными перспективами, мы не могли не упросить змею прочитать лекцию по правилам безопасности в этом мире. Хозяйка же, не меньше нас напуганная моей живучестью, просто источала доброту, послушание и нужные объяснения. Оказалось, что хоть я и такой живучий, но и на меня тут может найтись управа. Черти народ вредный, и им тоже жить спокойно не дают чужие успехи на поприще борьбы за власть. Но у них были свои игры, в которые простые оборотни не лезли.

Змея немного посверлила меня оценивающим взглядом и вынесла диагноз:

— Ты, конечно, силен, но Шираза бойся! Только вот не пойму одной странности: я ничего не почувствовала с самого начала, да и сейчас… ты бы должен давить нас своей властью, а тут даже наоборот, как будто с тобой легче стало. Чушь какая-то — ядовитый ты по-настоящему, значит, черт…

— Это оттого, наверное, что я нездешний черт. Вот и возникают странности, — попытался я выкрутиться и, чтобы не дать хозяйке и дальше развивать свои пинкертоновские способности, сразу спросил о том, кого в этом мире больше всех мучают.

Это был непраздный вопрос — я по-прежнему горел желанием помогать страждущим. Поскольку этой змее помощь особенно не требовалась, я решил разузнать о других возможных страдальцах. Оказалось, что больше всего используют рабов, а больше всего рабов было у князя Шираза. Таким образом, мы с Шерманом выяснили очередную промежуточную цель нашего путешествия наверх и, закончив разговор, поступили несколько не по-мужски, спрятавшись до утра от «радушной» хозяйки в ее же собственной спальне.

Рассвет, если эту серую пелену можно назвать рассветом, застал нас с волком в постели, не в том смысле, что мы в обнимку нежились на хозяйкиных перинах, а в том, что я был опять человеком, а Шерман волком. К этому надо добавить, что я проснулся на коврике, куда улегся, подстелив под себя шикарные черные перьевые перины крыльев, а вот Шерман…

Эта песья морда валялась прямо в белоснежных простынях посреди хозяйкиной кровати, сладко поскуливая и пуская слюни во сне! Я не удержался от комментария:

— А кто от псины теперь простыни отстирывать будет?

Волк слегка вздрогнул во сне и приоткрыл один глаз. Потом закрыл и надменно проворчал:

— А зачем змее перины?

— Правильный вопрос, однако! — заметил я.

— Жаль, — уже совсем другим тоном буркнул Шерман. — А я вчера уже размечтался, по-человечески в такую кровать завалился…

— Надо мыслить позитивно. Еще недавно ты о человеческом облике и не помышлял.

— Ладно, пойдем, посмотрим на хозяйку. Сегодня, надеюсь ее длина поубавилась…

— Как и зубы… — добавил я и открыл дверь в гостиную.

Наша хозяйка, тоже умаявшись после бурной ночи тяжких поползновений, спала прямо на лавке у неубранного стола. Ну, оно и понятно — в теле змеи не больно поприбираешься! Я заметил, что она оказалась права и сейчас выглядела на все сорок или сорок пять. Видимо это я подпортил ей внешний вид. Самое противное, что теперь она опять будет искать жертву, чтобы восстановить свою молодость. При этой мысли мои руки сами потянулись ко все еще милому хозяйкиному горлу. Однако я остановил их на полпути — не мне, в конце концов, устанавливать здесь правила, и невинных овечек в этом мире просто по определению не должно быть.

Будить я ее не стал, а вышел на крыльцо, заодно выпустив погулять «собачку». Мне нужно было подумать, поэтому, увидев удаляющийся серый хвост, мелькнувший среди высоких трав, я уселся на завалинке, прислонившись к стене спиной. Подняв глаза, я понял, что небо опять затянуто серыми тучами — да, солнце увидеть в ближайшее время нам явно не светило.

Нужно было определиться с дальнейшими действиями, но мои мысли при виде угрюмого неба свернули на лирический лад. Я опять вспомнил Люсю. Глупо как получилось: я повторил самую простую ошибку людей — не ценил того, что мне встретилось в жизни. Зато теперь, когда потерял, мне было с чем сравнивать. В отличие от небожителей, Люся обитала в среде, почти столь же агрессивной, как в этом мире, и поэтому ее душевные качества были намного ценней, чем ангельские, присущие нам от рождения.