Горящая земля - Бернард Корнуэлл

Ролло вопил по-датски. Он уронил свой щит и держал топор двумя руками, распевая гимн Тору. Рорик, один из служивших мне датчан, стоял позади меня на коленях и копьем пропарывал ноги фризским пиратам, а когда те падали, мы их убивали.

То была бойня в тесном пространстве.

У нас имелись часы, дни, недели и месяцы, чтобы практиковаться в сражениях такого рода. Неважно, как часто человек стоит в «стене щитов» — он выживет только если упражняется в таком бою, учится ему и практикуется в нем, а у людей Скирнира никогда не было такой тренировки, как у нас. Они были людьми моря, и некоторые из них даже не имели щитов, потому что огромный круглый кусок дерева с железным убмоном — обременительная вещь в сражении на борту корабля, где днище качается под тобой, где скамьи гребцов являются препятствиями. Фризы были ненатасканными и плохо снаряженными, поэтому мы их убивали.

Они были в ужасе. Они не видели наших лиц. Большинство из нас носило шлемы с нащечниками, поэтому враг видел людей металла, с закрытыми металлом лицами. И железо нашего оружия пронзало их, пока мы безжалостно продвигались вперед — облаченные в металл воины за сомкнутыми щитами. Наши клинки не знали пощады до тех пор, пока, тем серым утром, алая кровь не разлилась по соленому от прилива ручью.

Финану выпала более трудная работа, но Финан был прославленным воином, которому жестокое сражение доставляло радость. Он вел своих людей по темному кораблю и вопил, убивая. Он пел песню меча, голосил, кормя свой клинок, а Ролло, по бедра в ручье, наносил топором убийственные удары, отрезая врагу путь к спасению.

Фризы, перейдя от уверенности к выворачивающему кишки страху, начали бросать оружие. Они становились на колени, моля о пощаде, и я выкрикнул приказ своему заднему ряду повернуться и приготовиться встретить людей, которые отвели личное судно Скирнира вверх по ручью, чтобы зайти нам в тыл.

Эти люди появились около дюны как раз тогда, когда бой был закончен. Некоторые из них благоразумно спрыгнули с дальнего борта корабля и побрели по болоту, находившемуся за ним, но большинство из отряда Скирнира погибли или попали в плен.

Одним из пленников был сам Скирнир, которого прижали к борту его второго корабля; у его бороды замер наконечник копья. Сердик нажимал на оружие ровно настолько, чтобы здоровяк стоял неподвижно.

— Убить его, господин?

— Пока нет, — рассеянно сказал я, наблюдая за вновь прибывшим врагом. — Ролло! Держи их на расстоянии.

Ролло построил своих людей «стеной щитов». Он кричал на нерешительных фризов, приглашая их прийти и отведать вкуса крови, которая уже была на его топоре, но они не двигались.

Кто-то завопил. То был фриз, лежащий у края песка; его ноги молотили по мелкой, окрашенной кровью воде. Он был ранен, а теперь рядом с ним на коленях стояла Скади и медленно вгоняла кинжал ему в глаз, так, чтобы клинок дошел до мозга.

— Прекрати! — закричал я.

Человек стонал высоким, жалобным голосом, слизь из его проткнутого глаза текла по окровавленной щеке.

Скади повернулась, чтобы посмотреть на меня; на лице ее читалось дикость сродни жестокости загнанного в угол зверя.

— Я ненавижу их, — сказала она и воткнула кинжал снова, так что раненый завопил и не смог удержать содержимое своего кишечника.

— Ситрик! — прорычал я, и Ситрик шагнул к этому человеку и с силой вогнал меч в его горло, чтобы положить конец его страданиям.

— Я хочу убить их всех! — прошипела мне Скади. Она дрожала. — А его, — показала она на Скирнира, — его в особенности!

— Она безумна, — негромко проговорил Финан. Он спрыгнул на берег рядом со мной и окунул клинок своего меча в воду, чтобы смыть кровь. — Всеблагой Иисусе, она безумна, как сука в течке.

Мои люди в ужасе смотрели на Скади. Убить в битве — это одно, но враг — тоже воин и, побежденный, заслуживает уважения. Я часто убивал, и убийства могли продолжаться еще долго после того, как кончалось сражение, но это жажда крови и страх битвы доводили до неистовства людей, выстоявших в «стене щитов». А когда жажда крови умирала, ее место занимало милосердие.

— Ты ведь не собираешься оставить их в живых, — бросила мне Скади.

— Сердик, — сказал я, не поворачиваясь к нему, — пусть это будет сделано быстро!

Я слышал, но не видел, как умер Скирнир. Наконечник копья был вогнан с такой силой, что пронзил его горло и воткнулся в обшивку корабля.

— Я хотела его убить! — завизжала Скади.

Я не обратил на нее внимания.

Вместо этого я прошел мимо Ролло к непобежденным фризам. То были люди из личной команды Скирнира — около шестидесяти человек. Они молча следили за моим приближением.

Я бросил щит, чтобы они увидели кровь, пятнающую мою кольчугу, полосы крови на маске моего шлема и кровь, запекшуюся на клинке Вздоха Змея. Мой шлем венчала серебряная голова волка, на ремне блестели золотые бляшки, и браслеты на моих руках сияли сквозь кровавую пленку.

Они увидели полководца, а я подошел к ним на десять шагов, чтобы показать, что ничуть не боюсь пиратов.

— Я — Утред Беббанбургский, — проговорил я, — и даю вам шанс. Вы можете жить, а можете умереть.

Позади меня Ролло начал музыку щита. Его люди колотили клинками по липовому дереву в темном ритме, сулившем смерть.

— Мы — датчане и саксы, — сказал я фризам. Мы воины, которые любят сражаться. В наших домах мы поем вечерами о мужчинах, которых убили, о женщинах, которых сделали вдовами, и о детях, которых осиротили. Итак, делайте ваш выбор! Либо подарите мне новую песню, либо сложите оружие.

Они сложили оружие.

Я заставил их снять кольчуги — тех, у кого они имелись, — или кожаные рубашки. Я забрал их сапоги, пояса, доспехи, оружие, и мы погрузили эту добычу на «Сеолфервулфа». А потом сожгли оба длинных корабля Скирнира. Они хорошо горели; огромные столбы пламени поднимались по мачтам под клубящимся черным дымом, поднимавшимся к низким облакам.

Скирнир пришел со ста тридцатью людьми. Мы убили двадцать три, еще шестнадцать тяжело ранили. Один из людей Ролло потерял глаз от выпада копьем, а Эрик, служивший мне сакс, умирал. Он сражался рядом с Финаном, споткнулся о скамью гребца и получил удар топором в спину. Я стоял на песке на коленях рядом с ним и крепко сжимал его руку, в которой была рукоять меча, и обещал, что я дам золота его вдове и выращу его детей так, будто они мои собственные дети. Он слышал меня, хотя не мог отвечать, и я держал его руку до тех пор, пока в его горле не перестало клокотать, и он не перестал дрожать, когда его душа отправилась к долгой темноте.

Мы увезли его труп и похоронили в море. Он был христианином, и Осферт прочел молитву над мертвым Эриком, прежде чем мы опрокинули его в вечность.