Горящая земля - Бернард Корнуэлл

Потом солнце ушло за дождевые тучи, и все накрыла тень. Но я услышал оклик Ролло, повернулся и в последних отблесках дневного света увидел приближающиеся к берегу корабли. Они шли от островов, и третий корабль, бледнее первых двух, двигался куда медленнее, потому что на нем было меньше гребцов.

Последним из трех кораблей был «Сеолфервулф», а два потемнее принадлежали Скирниру.

Волк пришел за своей сукой.

4

Я велел Финану сыграть роль безумца — он очень хорошо мог это сделать. Не безумца, которого коснулась луна, а опасного безумца, которого одно неверное слово может ввергнуть в хаос убийств. Финан мог испугать тех, кто плохо его знал. Он был маленьким, жилистым, в его теле таилась напряженная сила, костистое лицо покрывали шрамы. Взгляни на Финана — и увидишь человека, познавшего битвы, рабство и тяжкие лишения; человека, которому больше нечего терять. Я рассчитывал, что это заставит Скирнира обращаться с командой «Сеолфервулфа» с должной осторожностью.

Мало что могло помешать Скирниру просто захватить «Сеолфервулфа» и перебить его команду, кроме возможности потерять своих людей. Вообще-то он потерял бы немногих, но даже потеря двадцати или тридцати человек больно ударила бы по нему. Кроме того, Осферт и Финан преподнесли ему подарок и, насколько было известно Скирниру, готовы были помочь захватить этот подарок. Я не сомневался, что Скирнир захочет завладеть «Сеолфервулфом», но полагал, что он подождет с попыткой захватить корабль до тех пор, пока не получит Скади и не увидит мою смерть. Поэтому я велел Финану напугать его.

Осферт и Финан, едва покинув ручей, повели «Сеолфервулфа» вверх вдоль побережья, а потом, словно не зная, что делать, вышли на веслах в глубь внутреннего моря и там оставили корабль покачиваться на небольших волнах.

— Мы видели, как рыбачьи лодки ринулись прочь, — позже рассказал мне Финан, — и поняли, что они отправились к Зегге.

Скирнир, конечно, услышал о сражении в ручье и знал, что корабль викингов теперь бесцельно скитается. Любопытство заставило его послать на разведку один из своих больших кораблей, хотя сам он и не отправился на нем. Его младший брат поговорил с Финаном и Осфертом и услышал, что они взбунтовались против Утреда Беббанбургского, услышали, что у Утреда есть Скади и что Утред, Скади и маленькая группа людей застряли среди путаницы островков и ручьев.

— Я позволил его брату взойти на борт, — позже рассказал мне Финан, — и показал ему гору кольчуг и оружия. Я сказал, что все это принадлежало вам.

— Итак, он подумал, что мы безоружны?

— Я сказал ему, что у тебя есть маленький меч, но очень маленький.

Грагелд, брат Скирнира, не сосчитал сваленные в кучу кольчуги, даже мечи, копья и топоры. Если бы сосчитал, мог бы заподозрить Финана во лжи, потому что кольчуг и оружия хватило бы лишь на уменьшившуюся команду Финана. Но вместо того, чтобы считать, Грагелд просто поверил рассказу ирландца.

— И тогда, — продолжал Финан, — мы преподнесли ему нашу историю.

История эта началась с правды. Финан рассказал Грагелду, что мы приплыли к Фризским островам, чтобы попытаться ограбить Скирнира, но потом разукрасил правду выдумкой.

— Я сказал, что мы выяснили — золото слишком хорошо охраняется, поэтому настаивали на том, чтобы ты продал Скади ее мужу. Но ты не согласился. Я сказал, что все мы ненавидели суку, а он ответил — правильно делали.

— Грагелду она не нравилась?

— Никому из них она не нравилась, но Скирнир был одержим ею. Его брат думал, что она его заколдовала.

Финан рассказал мне эту историю в доме Скирнира, и я помню, как смотрел на Скади в свете высокого огня, горящего в центральном очаге.

«Она — аглэквиф, — подумал я, — колдунья».

Много лет назад отец Беокка рассказал мне историю из былых времен, из тех далеких дней, когда люди строили из сияющего мрамора, из дней, когда мир еще не стал темным и грязным. В кои-то веки то была история не о Боге и его пророках, а о королеве, убежавшей от своего мужа, потому что влюбилась в другого. Муж собрал огромный флот, чтобы ее вернуть, и, в конце концов, целый город был сожжен и все его жители перебиты, и все это из-за давно умершей аглэквиф.

Поэты говорят, что мы сражаемся за славу, за золото, за имя и за свои дома, но в моей жизни я не реже сражался за женщин. У женщин есть власть. Я часто слышал, как Эльсвит, угрюмая жена Альфреда, негодовавшая, что Уэссекс так и не даровал ей титул королевы, жаловалась, что этот мир — мир мужчин. Может, так оно и есть, но женщины имеют над мужчинами власть. Из-за женщин длинные флоты пересекают соленые моря, из-за женщин горят гордые дома, и из-за женщин хоронят воинов с мечами.

— Ну, конечно, Грагелд хотел, чтобы мы отправились к Скирниру, — сказал Финан, — но мы отказались. Он спросил, чего мы хотим, а мы ответили, что явились за вознаграждением, потому что желаем сделать Осферта королем и для этого нам нужно серебро.

— Он в это поверил?

— А кому нужна причина, чтобы желать серебра? — спросил Финан. Потом пожал плечами. — Он поверил нам, господин, и Осферт был убедителен.

— Когда я рассказал ему свою историю, — горько вставил Осферт, — то поймал себя на том, что и сам в нее верю.

Я засмеялся.

— Ты хочешь быть королем, Осферт?

Он улыбнулся, а когда он улыбался, он так напоминал своего отца, что становилось жутко.

— Нет, господин, — мягко ответил он.

— И я не совсем уверен, что Грагелд знал, кто такой Альфред, — продолжал Финан. — Конечно, ему довольно хорошо известно было имя Альфреда и его монеты, но, похоже, он считал, что Уэссекс где-то очень далеко отсюда. Поэтому я рассказал ему, что это страна, где серебро растет на деревьях, что ее король стар и болен и что Осферт будет новым королем и другом Скирнира.

— Он во все это поверил?

— Должно быть, поверил. Брат Скирнира хотел, чтобы мы явились на Зегге, но я отказался. Я не повел «Сеолфервулфа» через те каналы, господин, потому что корабль оказался бы в ловушке. Поэтому мы подождали снаружи, и Скирнир явился на втором корабле. Он и его брат разместили свои суда слева и справа от нас, и я видел, что они подумывают нас захватить.

Этого я и боялся. Я представил «Сеолфервулфа» с его уменьшившейся командой, зажатого между двумя длинными кораблями, битком набитыми людьми.

— Но мы предвидели это, — радостно сказал Финан, — и подняли на мачту каменный якорь.

Наши каменные якоря представляли собой огромные круглые колеса размером с мельничный жернов, с дырой посередине, и Финан поднял якорь «Сеолфервулфа», используя рею в качестве «журавля». Послание, которое нес этот камень, было достаточно ясным. Если один из кораблей Скирнира нападет, камень будет брошен, канат, удерживающий его, перерубят топором, и камень пробьет днище атакующего судна. Скирнир получит один корабль и потеряет другой. Поэтому он благоразумно отвел свои суда подальше и больше не думал о том, чтобы захватить «Сеолфервулфа».