Авантюрист поневоле - Дмитрий Сайфер

пробирались через руины древнего города и решили переночевать в полуразрушенном амбаре.

Шип, внимательно слушая рассказ, подрагивала, наслаждаясь вниманием.

— Абсурд хотел пустить её на дрова, Люциус его поддержал, за ним — Орисанна и Блакад. Честно говоря, и я не возражал, — Борт лукаво взглянул на метлу. — Но только Кэтрин не позволила. Она заявила, что без этой метлы нам оттуда не выбраться. И была права. Даже не сосчитать, сколько раз Шип нас выручала.

— Кэтрин была самой проницательной из вас всех! — подтвердила Шип.

— Она… — Борт запнулся, вздохнул и, нервно потерев руки, отвёл взгляд. — Ладно, не будем о прошлом. Давай-ка, вставай — скоро завтрак будет готов. Ждем тебя внизу.

Собравшись с силами, Витя встал с кровати и начал одеваться. Нащупав одежду, аккуратно сложенную на спинке стула, он натянул её, затем взял фатуметр, мельком взглянул на экран и убрал прибор во внутренний карман, рядом с плеером и наушниками. Чуть переведя дух, он направился к лестнице.

Спустившись вниз, Витя увидел Гримзла, удобно устроившегося за большим деревянным столом. Гоблин, счастливо щурясь, жевал сыр и время от времени оглядывался по сторонам, словно опасаясь, что кто-то может отобрать его еду.

— Эй, наконец-то! — кивнул ему Гримзл, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Я уже думал, ты будешь отсыпаться до следующего года.

— Присаживайся, — сказал Борт, поднеся чашку к губам и отпивая глоток. — Впереди длинный день, а такие лучше всего начинать с хорошего завтрака.

Витя уселся рядом с Гримзлом, а перед ним уже стояли чашка с горячим чаем и большой кусок пирога, который будто бы ждал его. Он взял нож и вилку, чувствуя, как тёплый аромат свежего пирога разжигает аппетит. Оглядев комнату, Витя заметил Рейну — она стояла чуть в стороне, скрестив руки на груди. Её рыжие волосы были немного растрёпаны, а взгляд, устремлённый на него, казался особенно пристальным; одна бровь была чуть приподнята, придавая её лицу лёгкое выражение любопытства.

— Как спалось? — спросил Гримзл, впервые за долгое время глядя на него с дружелюбием.

— Спокойно... наконец. Спасибо, — ответил Витя, чувствуя тёплую волну благодарности. Он отрезал первый кусок пирога, и его вкус оказался даже лучше, чем обещал аромат.

Рейна фыркнула, не сводя с него изучающего взгляда, будто пытаясь угадать что-то невидимое.

— Не обращай на неё внимания, — махнул рукой Гримзл, смачно откусив ещё кусок сыра. — Это она такая вредная, потому что этот пирог сама пекла.

— Пхавда? — пробормотал Тюрин с набитым ртом. — Оченшь вкуусно!

Реакция Рейны оказалась неожиданной: её щеки слегка порозовели, а единственный глаз искоса взглянул на ехидно улыбающегося гоблина.

Борт, отставив чашку, усмехнулся:

— Оказалось, что наёмница умеет не только мечом махать, но и отлично готовить, — он с благодарностью посмотрел на Рейну, которая взяла на себя готовку, пока Борт залечивал раны и присматривал за Витей.

Она одарила его тем же испепеляющим взглядом, что и Гримзла, а затем, всё ещё смущённая, отвернулась.

Когда Витя закончил завтрак, Борт внимательно посмотрел на него, убрал чашку в сторону и скрестил руки на столе.

— Ну что ж, Витя, — наконец сказал он. — Думаю, пришло время выслушать твою историю. Начни с самого начала.

Глава 26 Тринадцать оборотов

Рассказ Тюрина был хоть и не длинным, но весьма насыщенным. Он поведал Борту, что пришёл из мира, где нет ни магии, ни нежити, ни колдовских духов.

— И гоблинов там тоже нет? — недоверчиво воскликнул Гримзл, не в силах скрыть своего изумления. Его глаза расширились, и он наклонился к Вите, пытаясь представить себе такую странную вселенную.

— Нет, — Витя слегка улыбнулся. — В моём мире живут только люди.

— Скучный у тебя мир! — буркнул гоблин, и, кажется, искренне расстроился. Он качнул головой и пожал плечами.

— Гримзл, не отвлекай, — Борт бросил на него строгий взгляд и поставил чайник на огонь. Пламя, зашипев, взвилось, подогревая воду. — Продолжай, Витя.

Витя кивнул и продолжил. Он рассказал о том дне, когда собирался на вечеринку и надеялся пригласить Марину на свидание.

— Помню, как вышел из подъезда, а потом... — он внезапно замолчал, опустив взгляд на грубо сколоченный деревянный стол, будто что-то вдруг замкнуло в его памяти. — А потом очнулся в камере. Я пытался объяснить, что это какое-то недоразумение, что меня спутали с кем-то другим. Никакой я не Артур Изворот… но потом они поставили передо мной зеркало… — Витя горько усмехнулся, вспоминая, и уже подробно рассказал о том, что случилось в камере: о кораблекрушении и о том, как добирался до Аргента.

Закончив рассказ, Витя замолчал, вглядываясь в задумчивого Борта. Тот стоял у плиты и внимательно смотрел на Тюрина, но в его взгляде не было ни враждебности, ни недоверия. Он, казалось, глубоко задумался, словно обдумывал то, что услышал. Наконец, когда чайник закипел, он залил кипяток в заварник и, неторопливо накрывая крышкой.

— Значит, ты мне тоже не веришь? — с сомнением спросил Витя. Он откинулся на спинку стула, пытаясь унять внезапно нахлынувшее разочарование.

— В Многомирье случаются такие чудеса, в которые и сам не всегда поверишь, но твой случай особенный, — ответил Борт, разливая ароматный чай в кружки. — Сам я никогда с Изворотом не встречался, но много о нём слышал. И ничего хорошего. Он не зря заработал своё прозвище — Повелитель Лжи. Так что неудивительно, что тебе в Гильдии Героев никто не поверил, — он сел напротив Вити и стал помешивать свой чай. — А когда они обнаружили проклятие… после этого, что бы ты им ни говорил, они бы не поверили.

— Почему? — Витя крепче сжал кружку, почувствовав, как её тепло обжигает ладони.

Борт поднял на Витю серьёзный взгляд, выдержал паузу и, наконец, сказал:

— Всё дело в проклятии, которое лежит на тебе, Витя. Это Draco Magia, одно из самых древних и жестоких проклятий, эхо времён столь древних, что о них почти не осталось записей. Это проклятие — продукт симбиоза нескольких тёмных школ магии: Магии Крови, Магии Времени, Магии Смерти, Магии Душ… и ещё нескольких искусств, о которых даже темные маги предпочитают не распространяться. Его создали как оружие против магов во время войны, о которой никто уже не помнит. Каждый раз, когда маг использует свою силу, проклятие разъедает его душу, пожирая