Барометр падает - Василий Павлович Щепетнёв

ей («будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин»). Больше всего впечатлил меня побег Станислава Курилова в 1974 году — но это отдельная история, в которой необыкновенно всё: и круиз на теплоходе до экватора и обратно без захода в порты, и прыжок беглеца в океан с высоты пятиэтажного дома под винты судна, и трое суток, проведенных в океане, и гибель Курилова в глубинах Галилейского моря… Кисмет, да.

Что же касается шахматиста Доломатского (вымышленный персонаж). Чижик не знает, а автор знает. В тексте расшифровки не будет, расскажу здесь. От имени КГБ ему поручили важное дело: проверить бдительность советских участников матча и немецких пограничников. Для этого он должен был спрятаться в багаж «Волги», пересечь границу с Западным Берлином, и там уже объявиться. Взамен он посетит игру, затем погуляет по Западному Берлину, и получит двадцать дойчмарок на сувениры.

Водитель «Волги» остановил автомобиль за углом, Доломатский залез в багажник, а что было дальше — читателю известно.

Мог ли на это пойти шахматист? Сегодня десятки людей в РФ поджигают банкоматы, будучи уверенными, что выполняют указания ФСБ. Ну, так пишут в российских СМИ. А уж в 1979 году доверие к КГБ было безграничным.

Зачем это было нужно КГБ?

Это не было нужно КГБ, это было нужно Штази, чтобы а) скомпрометировать матч в Западном Берлине и б) подгадить Хонеккеру. Тесный курс Хонеккера на союз с СССР не всем нравился в ГДР, и, особенно, в Штази. Им не нравилось четырехстороннее соглашение по Западному Берлину, им казалось, что Советский Союз, сближаясь с ФРГ, предает интересы ГДР, и потому ГДР должна проводить более независимую политику в отношении Запада.

Так во вселенной Чижика.

Глава 24

23 ноября 1979 года, пятница

Око Саурона

К победе нет широкой столбовой дороги, во всяком случае, в этой партии. Придётся карабкаться по каменистым тропам, с одной стороны пропасть, с другой — отвесная стена. Одна ошибка — и всё, полёт навстречу острым камням с ускорением десять метров в секунду за секунду. А хоть и тупым камням, одно.

Но зачем же ошибаться, если можно не ошибаться?

Такой вывод напрашивался из анализа отложенной партии. Последней партии матча. У белых, то есть у меня, не видно победы явной, но есть все предпосылки для её достижения. Потому нужно двигаться к цели аккуратно, но неуклонно. Метод накопления мелких преимуществ. Мелких, даже микроскопических, но потом оп-ля! и переход количества в качество свершается на глазах пораженной публики. Так вести партию я научился у Карпова, моего нынешнего соперника. И, если мне удастся довести её до победы, то в книге «Мой Берлин», которую я напишу зимой, книге, в которой изложу своё видение матча, этой партии я предварю посвящение: «Анатолию Карпову, у которого я учился, учусь и буду учиться»

Дело за малым — победить.

У меня — час одиночества. Переводчики, консультанты, технические руководители, тренеры, врачи и прочие важные люди не должны отвлекать меня от медитации. И от поедания икры, да. Последняя баночка. Должна была быть ещё — но пропала по пути с Востока на Запад. Будем считать, самоликвидировалась. Это бывает. Горничная ли оскоромилась, или кто-то ещё, не суть важно (хотя я догадываюсь), на сегодня икра есть, а завтра я улетаю. Признаться, и рефлекс выработался: чёрная игра — к серьёзному шахматному поединку. А хочется чего-то несерьезного. Поваляться на берегу тёплого моря, на солнышке, под усыпляющий шёпот волн, в своей компании, и чтобы никуда не торопиться. Такая вот идиллия пригрезилась.

Но рано, рано расслабляться. Заправлены в желудки жиры и витамины, как мы пели в пионерском лагере «Искра». А раз заправлены — нужно отрабатывать каждую калорию, мы же не тунеядцы.

Номер у меня неплохой. Чего уж там — хороший номер. Но там, в Восточном Берлине, я смотрел на мир с тридцать третьего этажа, а тут — с третьего. И вижу лишь часть улицы, дом напротив, и… и всё.

Невольно тянет выйти. А кто мне мешает? Никто мне не мешает. Хотя наши все здесь, ждут начала. В гостинице поселились двое, Миколчук и Алла, остальные по-прежнему наездами. Непутёвого Доломатского вчера отправили в Москву, подальше от соблазнов: немецкие товарищи решили, что пусть с ним разбирается советская сторона. Сам Доломатский настаивает, что это была проверка бдительности. Проверил. Бдительность на высоте.

И я, накинув плащ, вышел из номера. Прогуляться, у меня в запасе сорок пять минут.

Тут как тут Алла. Скучно ей одной, хочет пройтись со мной.

Я польщен, отвечаю. И мы гуляем. Недалеко. Дошли до скверика, присели. Алла начала жаловаться на тесноту. То есть ей лично не тесно, но каково жителям Западного Берлина!

— Им же с детства внушают, что наша Германия только и ждёт минуты, чтобы их захватить! И вот представьте, Михаил: кругом враги! Буквально кругом, за стенами города -танки, танки, танки. Со всех сторон света! Западная Германия далеко! Дорогу туда моментально перережут, и небо тоже закроют, получается, они в ловушке! И башня!

— А что башня?

— Она словно надзирает за городом, следит за каждым, словно глаз! Её так и зовут — око Саурона!

— Кого?

— Это злой волшебник, из сказки.

— Пусть волшебник, но почему злой? Я думаю, что для большинства немцев эта башня — символ мира и добра. И, конечно, благодаря башне они могут смотреть телевидение демократической Германии. Смотреть и сравнивать. Здесь — безработица, здесь — тревоги, здесь неуверенность не то, что в завтрашнем — во вчерашнем дне! А там — великие перспективы. Так что, думаю, не в страхе живут здешние немцы, а, напротив, живут с надеждой.

— Это конечно, простые немцы мечтают о социализме, — согласилась Алла. — Но капиталисты, каково им?

— Вот уж о ком не тревожусь, — ответил я. И замолчал.

Пришлось замолчать и Алле. Откуда она знает Око Саурона? На русский язык Толкина не переводили. Читала по-немецки? Ну, может быть. В Клайпеде моряки сдают прочитанные книги в букинистику. Или она и английским владеет?

Так мы сидели, пока не вышло время.

Зал был полон — впрочем, как и всегда. Для Западного Берлина матч — большое событие, тем более, протекает он в борьбе острой и нервной. Моё чемпионство висит на ниточке: закончится игра вничью — и прощай, корона. О проигрыше и не говорю. Отложенную позицию газетные обозреватели оценивают «на три результата». И потому всякому хочется посмотреть, чем же